Солнечный свет, заполняя помещение палаты, заставлял вытягиваться тени. Открыв глаза и проморгавшись, я всмотрелся в белый потолок. Запах эскулапского прибежища не давал разгуляться моей некогда бурной фантазии. Осознав место моего пребывания, память подкинула недостающие фрагменты. Я вспомнил бой, свою беспомощность, бессилее, самонадеянный рывок, поверженного Самурая, мёртвую снайпершу, ранение, помощь воительниц Бастиона и последние мгновения собственного сознания.

У меня не было желания являться развалюхой, оттого, пошевелив конечностями, я поспешил напитать тело эфиром, чтобы поскорее псевдо почувствовать ставшую привычной силу и оказаться хоть малость дееспособным.

Моим планам не суждено было сбыться, потому как оба источника оказались опустошёнными.

Перемотанная эластичными бинтами грудь, ноющая боль в руке, головокружение и нарастающий жар в груди, оказались отправной точкой для начала поглощения нейтрального эфира, однако у меня снова ничего не получилось: грудь прострелила резкая боль, отчего застонав, я выгнулся.

— Проснулся? — промямлила Мори спавшая на краю моей койки.

Черновласка мило зевнула, потянулась и с укором уставилась в мои глаза.

Чтобы перестать пытаться причинить себе ещё больше боли, мне пришлось прекратить свои неутешительные потуги, отчего мне стало заметно легче.

— Братик, вот почему так? — насупилась представительница Такаги. — Почему ты вечно не бережёшь себя? Ты подумал над тем, что мне делать, если тебя не станет? Ты хоть на секунду подумал обо мне?! — из её уст это звучало не как обвинение, а как настоящая забота и попытка достучаться до меня.

Не найдя, что можно на это ответить я тихо извинился. Голос звучал сухо и скрипуче. Губы за время моего нахождения в царстве Морфея пересохли и полопались.

Вытянув руку в сторону бокала стоя́щего на тумбочке и опрокинув в себя живительную влагу я, прокашлявшись, поинтересовался:

— Долго я здесь?

— Чуть больше суток, — было мне ответом. — У тебя не вышло найти Инори?! — в её глазах показалась тревога.

«Видно за это время они действительно сильно сблизились».

— Нет. Я не успел, но… не переживай, я обязательно её разыщу, — в подобной ситуации моё обещание звучало несколько самонадеянно, но иного у меня придумать не получилось.

— Хорошо, — её плечи опустились, словно из неё вытащили жизненный стержень, что всё это время поддерживал её и внушал веру в меня.

Мори поднялась с больничной койки и выпустила мою руку, что до этого времени крепко сжимала в своей ладони.

— Мне надо в палату. Там девочки со мной лежат. Не переживай, — поспешила азиатка меня успокоить, — с ними всё хорошо. Займись поиском главы и тех людей, что посмели её похитить.

Было приятно слышать подобные слова. Мори прекрасно меня понимала, как и ясно осознавала, что останавливать меня бессмысленно. Она верила в меня.

Дождавшись моего кивка, девушка покинула палату, а я, прикрыв глаза, стал погружаться в свой внутренний мир, чтобы осмотреть полученные повреждения.

«Гадство», — было единственным словом, чтобы охарактеризовать состояние моей энергосистемы.

Несмотря на то, что основной источник подрос, все имеющиеся каналы, берущие своё начало с обоих средоточий и пронизывающие всё тело, были в печальном состоянии. В некоторых местах они вздувались, где-то были излишне изогнуты и на всей длине этого своеобразного тоннеля для эфира, они оказались испещрёнными трещинами.

Я впервые такое видел, перегрузка даже затронула источник и каналы резервного источника, а также соединяющий — перекачивающий эфирный «тоннель».

Моё пробуждение не осталось незамеченным для местного персона и через десять минут, в палате появилась пухленькая дама, одетая в просторный балахон, пошитый на медицинский лад. Гостья, не говоря ни слова, сначала вколола мне что-то из семейства седативных, после чего сообщила неутешительные новости.

Пришедшая долго что-то говорила, используя заумные, непонятные, эскулапские термины, но всё сводилось к тому, что я перегорел, а если точнее, то мои перегрузки и неоднократное иссушение источника, пагубно повлияли на спонтанный ранговый рывок.

Достигнув ранга Мастер, если мерить по источнику (согласно моих собственных наблюдений), а вот каналы и общефизическое состояние было изрядно подпорчено. Как сказала целительница, меня латали несколько её коллег и сделали всё, что было в их силах. Дальнейшее же восстановление зависит только от меня.

Прописав восстанавливающий комплекс упражнений, который я должен буду выполнять в медицинской части академии, мне пообещали выписать на следующий день, настоятельно запретив любые самостоятельные манипуляции с эфиром.

Вскоре меня посетила моя наставница — демонесса, что принесла мне комплект одежды и экзотические фрукты, что я вкушать при ней не решился, во избежание казусных ситуаций.

Жизель попыталась оправдаться передо мной, за то, что вовремя не смогла меня вытащить с поля боя, а поняв, что зла на неё я не держу, рассказала о том, что случилось с Флеменг.

Начальница столичного ОО ИСБ, как оказалось, была серьёзно ранена и в настоящее время составляет мне компанию, находясь в соседней палате. Пообещав позже сообщить обо всех последствиях прошедшей операции, Миллер удалилась, сообщив напоследок, что заглянет ко мне утром перед выпиской.

Время в положении лёжа тянулось медленно. Всё тело болело и ломило, оттого я не решился даже подняться с больничной койки.

Закинув в себя принесённую мед персоналом трапезу, на меня накатила сонное марево, и я уже было улёгся, как неожиданный стук в дверь палаты, разом разрушил очаровательную негу и заставил меня обратить своё внимание на незваных гостей.

Дверь отъехала вбок и в палату, в форме студентки Академии им. Вендигор, шагнула моя старая знакомая — Юна, что тянула за собой, словно на каторгу, невысокую темноволосую девушку с хвостиками.

«Маюри?!» — сбилось моё дыхание, сердце пропустило такт, а пальцы до хруста костей непроизвольно сжались в кулак.

Дверь отъехала вбок и в палату, в форме студентки Академии им. Вендигор, шагнула моя старая знакомая — Юна, что тянула за собой, словно на каторгу, невысокую темноволосую девушку с хвостиками.

«Маюри?!» — сбилось моё дыхание, сердце пропустило такт, а пальцы до хруста костей непроизвольно сжались в кулак.

— Тише, тише, — заметив мою реакцию, затараторила блондинка (Юна Кодама), выставив в примирительном жесте открытые ладони в мою сторону. — Она, — девушка дёрнула за руку рядом находящуюся подругу, — хочет тебе кое-что сказать. Не делай поспешных выводов.

— Да уж… — прошипел я с нескрываемой злостью в голосе. — Один раз уже сделал поспешный вывод, доверившись ей, более так глупо повторяться не собираюсь.

— Ты предвзято относишься, — мотнула Юна светлой гривой, — И вообще, тебе нельзя нервничать.

«Вот здесь я точно не понял?!»

— Тогда зачем ты её притащила с собой?! — стрельнув глазами в сторону молчавшей особы, я продолжил глазами прожигать дыру во лбу собеседницы.

— А тебя по-другому не заставишь разговаривать! — завелась защитница. — Ты непредсказуем. Я более чем уверена, что если бы ты был сейчас здоров, у Маюри оказались бы переломаны все кости. Да демоны тебя побери! — вспылила гостья. — Ты бы её изничтожил на месте, не дав и слово сказать.

— В чём-то ты права, — логика в словах белобрысой присутствовала. Я перевёл свой гневный взгляд на мнущуюся девушку. — Знаешь почему предателей, как правило, не прощают? — мой вопрос был озвучен больше для проформы, потому как сразу же на него я решил ответить. — Потому что, предав единожды, он может сделать это ещё раз, а самое гадкое, когда предательство происходит неосознанно… Вроде и умысла нет, а все вокруг в дерьме, а виновник то и не приделах. Смекаешь, к чему я клоню?

Наш разговор проходил на повышенных тонах. Несмотря на собственную опустошённость, я отчётливо видел возмущение витаемого эфира.