В том самом месте, где он находился во время визита заместителя министра изящных искусств, стоял Ришар, а в нескольких шагах от него и чуть позади – Моншармен.

Мадам Жири прошла, коснулась Ришара, положила конверт с двадцатью тысячами франков в задний карман директора и исчезла…

Вернее, ее к этому принудили. Выполняя отданный заранее приказ Моншармена, Мерсье закрыл достославную даму в кабинете, чтобы она не могла общаться с Призраком. И она это допустила; с видом ощипанной курицы она моргала испуганными глазами, так как в коридоре ей уже чудились гулкие шаги комиссара, и испускала вздохи, способные обрушить колонны парадной лестницы.

Все это время Ришар сгибался, приседал, делал реверансы, кивал, пятился назад, будто перед ним стоял всемогущий чиновник – заместитель министра изящных искусств.

Однако если подобные вежливые пассы не вызвали бы никакого удивления, будь здесь заместитель министра, то они же повергли свидетелей этой необъяснимой сцены во вполне естественное замешательство теперь, когда перед директором никого не было.

Но Ришар адресовал приветствия пустоте, склонялся перед пустым местом и пятился, не сводя глаз с пустоты.

В нескольких шагах от него Моншармен проделывал не менее странные вещи: отталкивал Реми и умолял посла Ла Бордери и директора банка «Центральный кредит» не прикасаться к господину директору.

Пятясь, приветствуя несуществующих гостей, Ришар дошел до коридора, ведущего в служебные помещения. Сзади за ним непрестанно наблюдал Моншармен, а сам Ришар следил за тем, что делается перед ним. Моншармен при этом преследовал собственную идею – выяснить, не повинен ли в исчезновении денег посол, или директор банка, или секретарь Реми.

Само собой разумеется, это необычное представление, которое дали оба директора Национальной академии музыки, не осталось незамеченным. Их видели.

Ришару и Моншармену еще повезло, что во время этой забавной сцены почти все ученицы балетной школы находились наверху, иначе директора имели бы шумный успех у девочек. Но они думали только о своих двадцати тысячах франков.

Войдя в полутемный коридор администрации, Ришар шепнул своему коллеге:

– Я уверен, что никто не прикасался ко мне; теперь стой здесь и следи за мной, пока я не дойду до двери кабинета. Не будем никого звать и посмотрим, что произойдет дальше.

Но Моншармен возразил:

– Нет, Ришар! Ты иди вперед, а я буду следовать за тобой, не отставая ни на шаг.

– Послушай, – не выдержал Ришар, – по-моему, таким образом деньги стащить невозможно.

– Я тоже так думаю, – ответил Моншармен.

– Тогда то, чем мы с тобой занимаемся, абсурдно!

– Мы поступаем в точности как в прошлый раз. А в прошлый раз я догнал тебя у выхода со сцены, у поворота, и двигался за тобой по пятам.

– Похоже что так, – вздохнул Ришар и, покачав головой, подчинился указаниям Моншармена.

Две минуты спустя оба директора заперлись в своем кабинете, и Моншармен собственноручно положил ключ себе в карман.

– Я хорошо помню, что мы были одни и дверь была заперта до тех пор, пока ты не покинул Оперу, чтобы отправиться домой, – задумчиво проговорил он.

– Да, правильно. И никто к нам не входил.

– Никто.

– Но тогда… – заметил Ришар, пытаясь вспомнить все, – тогда меня наверняка могли обокрасть по пути из Оперы домой…

– Нет, – суше, чем прежде, произнес Моншармен. – Нет. Это невозможно. Ведь я сам довез тебя до дому в своем экипаже. Двадцать тысяч исчезли в твоем доме, у меня не остается и тени сомнений.

Моншармен утвердился в своей догадке.

– Ну это уж слишком! – запротестовал Ришар. – К тому же я уверен в своих слугах. К тому же если бы кто-то из них проделал это, то давно бы сбежал…

Моншармен пожал плечами, как бы говоря, что подробности его не интересуют. Ришар вдруг осознал, что его компаньон разговаривает с ним в недопустимом тоне.

– Это уж чересчур, Моншармен!

– Это уж точно, Ришар!

– Ты осмеливаешься подозревать меня?

– Да, в недостойной шутке!

– С двадцатью тысячами франков не шутят.

– И я так считаю! – заявил Моншармен, демонстративно разворачивая газету и погружаясь в чтение.

– Что ты собираешься делать? – удивился Ришар. – Будешь читать газету?

– Да, Ришар, до тех пор, пока не отвезу тебя домой.

– Как в прошлый раз?

– Как в прошлый раз.

Ришар вырвал газету из рук Моншармена. Тот, раздраженный донельзя, поднял голову. Ришар стоял перед ним, скрестив руки на груди, – от начала времен сие означало не что иное, как вызов.

– Вот о чем я подумал, – начал Ришар. – Я подумал о чем и следовало: если бы в прошлый раз, проведя весь вечер с тобой с глазу на глаз, я возвращался домой в твоем экипаже и если бы в момент прощания заметил, что деньги исчезли из моего кармана, я бы подумал…

– Что еще пришло тебе в голову? – насторожился Моншармен.

– Я бы подумал, что ты не отходил от меня ни на шаг и ты был единственным, кто мог приблизиться ко мне, как в прошлый раз… Словом, я бы подумал, что, если в моем кармане нет двадцати тысяч, они вполне могут находиться в твоем!

Моншармен как ужаленный подскочил на стуле.

– Понял! – закричал он. – Английская булавка!

– При чем здесь английская булавка? Что ты хочешь сказать?

– Мы заколем твой карман английской булавкой. Таким образом, или здесь, или по пути домой и даже дома ты почувствуешь руку, которая полезет тебе в карман, и увидишь, чья это рука – моя или нет. Ах, теперь ты изволишь подозревать меня! Английскую булавку мне!

Именно в этот момент Моншармен приоткрыл дверь в коридор и выкрикнул:

– Английскую булавку! Кто даст мне английскую булавку?

Мы уже знаем, о чем секретарь Реми, у которого не было при себе булавки, разговаривал с Моншарменом, пока курьер бегал за пресловутой булавкой.

А вот что последовало дальше.

Моншармен, заперев дверь, опустился на корточки позади Ришара:

– Надеюсь, деньги на месте.

– Я тоже надеюсь.

– Настоящие? – спросил Моншармен, который твердо решил, что на сей раз не позволит себя провести.

– Проверь сам! Я не хочу даже трогать их.

Моншармен достал конверт и дрожащими руками вытащил оттуда банкноты; на этот раз, чтобы иметь возможность постоянно проверять содержимое конверта, они не запечатали его и даже не заклеили. Он убедился, что деньги на месте – и деньги самые что ни на есть настоящие, – и снова положил их в задний карман Ришара, старательно заколов его булавкой.

После чего он сел позади, упершись взглядом в этот карман, а Ришар так и не тронулся со своего места.

– Чуточку терпения, Ришар, еще несколько минут… Часы скоро пробьют двенадцать ударов. В прошлый раз мы ушли с последним ударом часов.

– О, терпения у меня хватит.

Время шло, медленно, неповоротливо, таинственно. Ришар выдавил смешок.

– Кончится тем, что я начну верить в этого всемогущего Призрака, – сказал он. – Ты не находишь, например, что здесь в атмосфере повисло что-то тревожное, что выбивает из колеи, пугает?

– Это правда, – озадаченно признался Моншармен.

– Призрак! – снова заговорил Ришар негромким голосом, как будто боялся, что его услышит некто невидимый. – Призрак… Неужели это Призрак тогда при всех трижды ударил кулаком по этому столу, неужели это он оставляет здесь странные конверты, разговаривает в ложе номер пять… Тот, кто убил Жозефа Бюкэ, сорвал люстру… наконец, обокрал нас! Никого здесь нет, кроме нас с тобой, и если деньги исчезли – причем ни ты, ни я не замешаны в этом, – тогда… тогда придется поверить в Призрака…

В этот момент часы на камине начали бить полночь.

Оба директора вздрогнули. Их сковал страх. Причину этого страха они и сами не смогли бы объяснить. Они лишь пытались перебороть его. По их лицам струился пот. Двенадцатый удар долго звучал у них в ушах.

Когда он затих, оба вздохнули и поднялись.

– Думаю, мы можем идти, – сказал Моншармен.

– Да, – покорно подчинился Ришар.