Я отошёл, делая вид, что не вижу старлея, стоящего в пяти метрах у танка. Присев на подножке машины, я начал быстро записывать ход событий в боевой журнал, попутно делая отметки на карте.

Через четверть часа Курянин крикнул:

– Товарищ командир, ответная шифрограмма.

Читаю: «Командиру ОРСН. Данные по противнику подтверждаются. Отправлены боеприпасы и санинструкторы. Бомбардировку обеспечим. Полномочия командира группы старшины Батова подтверждаю. Командарм 10».

Я, молча, протянул шифрограмму старлею. Он взял её, как гремучую змею, прочитал, вернул, отдал честь, и хотел было уйти.

– Товарищ старший лейтенант, можно вас на пару слов?

– Слушаю вас, старшина, – он ледяным голосом подчеркнул моё звание.

– Я не собираюсь вам ничего доказывать и объяснять, не собираюсь кичиться назначением и расположением командования. Я прошу прощения за прошлую невольную грубость, и ещё прошу вас помочь нам разбить элитную эсэсовскую дивизию. Это смертельно опасное дело, и почти невыполнимая задача, но нам уже трижды удалось решить такие же, эта четвёртая. Я не собираюсь вмешиваться в командование вашим подразделением, но прошу вас действовать сообща. Амбиции едва не погубили нашу Белостокскую группу армий и не только её, зачем нам опять прыгать по граблям. Меня зовут Василий Захарович, обращайтесь по любому вопросу, тем более по вопросам обороны, – и я протянул старлею руку.

– Пётр Гаврилович, – он недоумённо вскинул глаза, немного покраснел, пожал руку и слегка улыбнулся, – очень рад.

Старлей Симонов убежал к своим танкам, а я смотрел ему вслед и с грустью думал, что и у этого, в общем-то, нормального парня, очень скоро война вышибет из головы всякую начальственную дурь, либо убив, либо заставив стать самим собой.

Солнце всё заметнее поворачивало на вечер. Помня о жутком неудобстве наблюдения во время прошлой атаки, на этот раз я поступил просто: подогнал оба резервные танка к кромке леса в центре обороны. Два танка в центре обороны – это сила. С одного из них я и собирался наблюдать за боем. В десятке метров за танком Курянин с Балей и Ивановым принялись обустраивать углубление с кое-каким перекрытием для защиты рации от всякого летающего мусора.

Сверху с брони было видно, как в поле наши сапёры распихивают мины в промежутках между подбитой немецкой техникой. По всей линии окопов мелькали лопатки и шуршали ветки. Бойцы маскировали свои позиции, хотя теперь сбить немецких лётчиков с толку было сложно, ведь само поле боя точно очерчивало линию боевого соприкосновения.

В целом всё, что можно сделать, мы сделали, и наши шансы я оценивал, как серединка на половинку. Помня о маниакальной приверженности немцев к точному времени и целым числам, я был уверен, что они начнут в 17-00. И они начали. И тогда я точно определил ширину и глубину задницы, в которой мы оказались.

Первая серия взрывов всколыхнула землю в полусотне метров перед окопами. Стреляли 105-миллиметровые гаубицы. Второй залп накрыл полосу земли уже метрах в двадцати. Я молился про себя, чтобы немцы промазали, и тут, видимо в ответ на мои молитвы, грохнули наши батареи. Потом ещё и ещё раз. Немцы ответили, началась артиллерийская дуэль, и теперь снаряды падали уже в районе батарей.

Артиллерийская перестрелка длилась уже минут десять. Кто из них кому сейчас набивает лицо, будет ясно после боя, а мне стало не до этого. Я разглядывал в бинокль готовящихся к атаке немцев. На этот раз они начали разворачивать сразу три колонны. Слева за двумя десятками танков сосредотачивались пехотинцы. По краям этой колонны ёрзали ганомаги, занимая удобные для стрельбы и атаки места.

В центре выстраивались «свиньёй» для атаки «четвёрки» и самоходки. За ними тоже сновала пехота. Количество танков не поддавалось подсчёту, не только потому, что их было много, а потому, что они вставали друг за другом и частично были скрыты стелющимся дымом и побитыми ранее машинами.

Справа преобладала пехота. Это было видно по немалому количеству разгружающихся грузовиков и отсутствию танков.

– Курянин, быстро шифровку: «Командарму 10. Прошу немедленно нанести бомбовый удар скоплению вражеской техники квадрат 76-34. Ориентировка на месте визуальная. Командир ОРСН.»

– Лёшка, бегом к старлею Симонову. Скажи, что на левом фланге устанавливают полевую батарею, эти шесть стволов опасны для его танков. Напомни, чтобы вперёд нашего танка не лез. А нашим танкистам скажи, чтобы накрыли осколочными позиции полевой артиллерии. Давай гони.

– Курянин. Пилипенко на связь.

– Есть.

– Кузьма Петрович, это командир. Сейчас против вас попрёт пехота. Готовь осколочные. Пошли кого-нибудь к танкистам, пусть тоже не стесняются. Пулемётчиков предупреди. И посматривай влево. Те танки, что будут рваться в центр обороны, будут у тебя, как на ладони, да ещё и бортами.

– Иван, давай к зенитчикам. Пусть начинают по готовности, когда танки выйдут на дистанцию уверенного поражения. В лоб броню они не прошибут, а вот борта продырявить, гусеницы разуть или навесные бензобаки подпалить – это будет им по зубам.

– Товарищ командир, шифрограмма.

– Давай. «Командиру ОРСН. Бомбардировщики взлетели. Командарм 10».

Ну, что ж, это уже кое-что. Лишь бы не опоздали, а то в чистое поле бомбы покидают. Слева раздался свист мин, и брызнули осколками четыре взрыва. Твою ж прабабку! Так они наш десант издаля порешат. И словно в ответ послышались громкие короткие та-та-та наших ДШК и выстрелы снайперов. Миномёты с той стороны пару раз кашлянули и заткнулись. Ага! Не понравилось!

Постепенно бой расширялся и усиливался. И вот наступил момент, когда вся огромная масса немецких войск зашевелилась и пришла в движение. Зрелище, скажу вам не для слабонервных. У меня даже заболела шея от бесконечного мотания головой, вверх, вперёд, вправо, влево и опять по кругу. Пауза явно затягивалась. Да, где ж вы сталинские соколы, растудыть вас! Зачем вы мне будете нужны через полчаса?! Уф-ф. Напрасно ругался. Прощения прошу.

Три тройки наших бомбардировщиков СБ выплыли из-за леса с северо-востока и начали наползать на поле боя. Господи, лишь бы мессеры не появились. И они появились. С-цуки! Однако, и наши И-16 тоже выскочили откуда-то сбоку. И понеслось. Я не успевал мотать головой, потому, что и крестоносцы, рыча моторами, уже прилично приблизились.

И тут началось маленькое светопреставление. Каждый из СБ с пологого пикирования сбросил по двенадцать полусоток. Почти шесть тонн тротила обрушились на танки и пехоту, и весь центр поля покрылся тёмными кустами взрывов. Между тем в воздухе продолжалась отчаянная схватка. Мессеры явно преобладали в скорости и парами клевали бомбардировщиков. «Ишачки» ловко вертелись, но не успевали за стремительными серыми тенями. Вот бомбардировщик задымил одним мотором и заковылял в нашу сторону. Второй вспыхнул, и из него посыпались парашютисты. Слава богу, приземлятся где-то у нас в тылу. СБ-шки медленно повернули и поползли назад. Ага, вот и мессер пустил струю дыма, и захромал домой. Но картина воздушного боя уже ускользнула, поскольку нам предстояло сражение на земле.

Полусотки бомбы достаточно мощные, но против танков не очень эффективные. Чтобы попасть сверху в разбросанные по полю коробки, мало быть снайпером, надо быть почти чудотворцем. Конечно, согласно теории вероятности, были попадания и взрывы рядом с танками, о чём свидетельствовал пяток дымных столбов, но намного больше пострадали немецкая пехота и артиллерия. По характеру перемещения противника и ослаблению напора я чувствовал, что бомбёжка всё-таки сбила фрицам дыхание, потрепала и расстроила танковый клин. Но стадо железных слонов опять собралось и продолжило наползать на наш рубеж.

Я строго-настрого предупредил командиров обоих прикрывающих центр танков, чтобы они стояли тихо и не рыпались. Сначала свою партию на малых дудках исполнят сорокапятки и зенитки, затем к ним подключится наш «неубиваемый» танк и обе батареи, потом придёт очередь танков Симонова и тех, что прячутся за домами на правом фланге. Обе резервные тридцатьчетвёрки должны вступить последними, чтобы сразу не подставиться и потом в упор долбить по прорвавшимся в центре танкам. О привлечении последних двух танков, стерегущих в тылу оба шоссе, не хотелось и думать.