Выслушав доклады, я отпустил мужиков, а сам связался с Валетом, обещав подробно всё рассказать при встрече. Потом, не изменяя многолетней привычке, вытащил из планшетки боевой журнал и грифельный карандаш.

– Кх-м, – раздалось за спиной.

Я обернулся. Метрах в пяти стоял Поддубный.

– Товарищ Бор, можно вопрос?

– Вы неподражаемы, Евгений. Чувствую хватку акулы пера.

– Не для интервью.

– Тогда валяйте, – я ободряюще кивнул.

– Во время боя мы мотались по шоссе. Не сердитесь, но немало наснимали. Несмотря на плохое освещение, кадры вышли фантастические. Но ручаюсь, в них, ни одного вашего лица.

– Ну, что ж, потом смонтируете и подадите в эфир, как успех армии Новороссии.

– Да, конечно. Но я о другом. Хотя мы береглись, как могли, в нашу машину попало не меньше десятка пуль и крупных осколков и даже ударило крупным обломком.

– Сочувствую.

– …и ни одной царапины! Как такое возможно?

– Повезло вам.

– Я в бинокль внимательно наблюдал за вами и ясно видел, как лично в вас попало несколько пуль и даже пару раз в голову, а вы спокойно побежали дальше. А то, что вы сделали с танком и двумя БМП вообще не лезет ни в какие ворота. Кто вы, Бор?

– Дорогой Евгений, я искренне уважаю вас за смелость, честность и преданность профессии. Но у вас слишком много вопросов, на которых сейчас у меня нет ответов. Безусловно, ответы есть, но их время ещё не пришло. Вся беда прессы в том, что она слишком много болтает лишнего.

– Та-ак, – он посмотрел виновато, – понятно. Не мой уровень. Но тогда я очень прошу взять нас в рейд.

– С какой стати? И откуда вы знаете про рейд?

– Кое-что слышал, многое видел. Сделал выводы.

– Хм-м. Это серьёзный аргумент. Но вот проблема: и отпускать теперь вас нельзя, и доверия вы пока не внушаете, и брать с собой обременительно.

– Товарищ Бор, не сомневайтесь. Мы с ребятами уже всё обговорили. Мы вам будем полезны, как бойцы.

– Да, ну-у? – я по-настоящему удивился и заинтересовался. – И каким же образом? А гранату-то вы кинуть сможете, чтобы кроме вас она ещё и противника зацепила?

– Не сомневайтесь. Скажу без хвастовства, я отлично стреляю из винтовки, знаю рацию, читаю карты. Наш оператор Николай в армии служил наводчиком орудия, у него феноменальный глазомер. А водитель Владимир тоже служил в армии, и может водить любую технику, я сам убедился. А главное, мы с вами солидарны и умеем молчать.

– Ну, насчёт «молчать» позвольте усомниться. Чтобы корреспондент, тем более репортёр умел молчать – это нонсенс. Хорошо, давайте посмотрим на проблему под другим углом: доверяй и тебя продадут, не доверяй – пропадёшь сам. Если вы меня поняли, то через пять минут соберётесь здесь все трое.

– Спасибо, товарищ Бор, – он осторожно пожал мне руку.

– Пока не за что. Называйте меня просто Бор. Конечно, я ваш товарищ, но выговаривается очень долго. И придумайте себе позывные.

Я закончил писать боевой журнал и задумался, уговаривая сам себя. Любой более-менее опытный оперативник все мои действия по привлечению к рейду корреспондентов немедленно отнёс бы к непростительной и даже преступной глупости. И на первый, и на второй взгляд явно напрашивался вывод, что я съехал с катушек, зарвался и в победной эйфории поставил всю операцию на грань провала. Тогда я так не считал. Посудите сами, волей случая корреспонденты стали свидетелями нападения на нас и фактического предательства верхушки славянского ополчения накануне рейда. Во-вторых, они наблюдали нашу боевую работу и видели эффективность нашей личной брони и генератора-деструктора. Исходя из слов Поддубного, они уже поняли, что мы непростой отряд. Значит, накануне важнейшего рейда их нельзя отпускать в кишащие шпионами и предателями Славянск и Донецк. В силу своей профессии они наверняка сразу полезут к кому ни попадя с разными ненужными вопросами о нас, после чего их обязательно возьмут за хобот и вытряхнут всё, что им известно. А, как выяснилось, корреспонденты имеют хорошую память, умеют слушать и подслушивать и уже много чего услышали. В таком случае, об успехе нашего рейда придётся забыть, и дай бог вырваться оттуда живыми. А корреспондентов наверняка зачистят, либо в лучшем случае упрячут в застенки, к бабке не ходи. Возникает вопрос: куда их девать? Не убивать же, не сажать под замок и не привязывать же к деревьям в лесу? К тому же во время боя они не струхнули, и говорят, что кое-что умеют. С другой стороны, признаюсь честно, все эти аргументы не стоили и выеденного яйца, и я уже сто раз пожалел, что связался с прессой, а теперь просто оказался заложником ситуации и искал причины и оправдания присутствия в отряде сугубо гражданских людей.

Однако, что толку переливать из пустого в порожнее, коль решение принято. Теперь волей-неволей придётся вводить новичков в строй и в первую очередь обеспечить им личную броневую защиту.

Вот так разные большие и малые обстоятельства начали путаться под ногами и ломать все предварительные планы и расчёты. Я терпеть этого не мог и с трудом скрывал раздражение, поскольку время поджимало, и буквально на ходу приходилось импровизировать.

Подошедшим новичкам я коротко объяснил суть предстоящей процедуры. Они сделали вид, что поверили и не стали возражать. Сам двухминутный сеанс обработки прошёл для каждого из них неощутимо и непонятно, единственно, что их удивило – это фантастический калейдоскоп фракталов в голове.

– Вот и всё, сказал я, убирая «композитор» в кофр, – теперь вы получили личную защиту и стали носителями тайны государственной важности. Разглашение её будет иметь для вас самые серьёзные последствия. Обратите внимание, я не беру с вас никаких расписок и подписок, поскольку не имею отношение к особому отделу. Но в случае утечки сведений должные радикальные меры по отношению к вам будут приняты незамедлительно.

– Честно говоря, я ничего не понял, – разочарованно протянул Поддубный, – что произошло то?

– А, вот что, – я достал пистолет, снял с предохранителя, взвёл и по два раза выстрелил в каждого.

– О-а-а-кх! – коротко прохрипел Евгений с выпученными глазами. Секундой позже в них появилось понимание. Он рванул одежду, ощупал себя и осмотрел ошалевших друзей. Потом резко повернулся и в его взгляде плескался ВОПРОС.

– Да, да. Теперь вы тоже неуязвимы для любого летающего металла. Это и есть тот самый секрет.

Через полминуты на выстрелы сбежались все с оружием наизготовку.

– Всё в порядке, братцы. Познакомьтесь, это наши новые бойцы, так сказать, юнги с испытательным сроком. Обещали не стать обузой и говорят, что умеют воевать. Придётся поверить на слово. Новички, представьтесь.

– «Ополь», – кивнул головой Поддубный.

– «Динго», – подал голос оператор.

– «Тула», – пробасил водитель.

Я снова взял слово:

– Теперь это ваши имена. Никаких Женей и Колей. Дитрих выдай им форму из запаса, я знаю ты ещё в Ростове заначил. Не жмись. Нам всё равно свою камуфлу во век не сносить. Ополь, возьми трофейную снайперку и патроны к ней. Динго, ты пока без личного оружия, возьми АГС. Ну, а тебе, Тула, пока гранаты, нож и сапёрная лопатка. Теперь всех касается, выступаем через пятнадцать минут.

Перед выездом я включил спецсвязь:

– Бор вызывает Валета.

– Здесь Валет. Семьдесят четыре.

– Двадцать три. Что слышно по нашему выходу?

– Известны лишь общие результаты. По данным со спутника и агентуры. Предварительно в краснолиманской группировке противника безвозвратные потери составили свыше шестидесяти процентов состава, из выживших половина раненых и обожженных. Уничтожено свыше девяноста процентов техники, тяжёлого вооружения, боеприпасов, топлива и снаряжения. Теперь за Донцом волнуется обезоруженная неуправляемая обозлённая толпа в полторы тысячи раненых, голодных и перепуганных типов. Небывалая удача. Поздравляю.

– Спасибо за информацию. Нам нужно пополнить боекомплект, кое-какое оружие, топливо, запасы воды и сухпая.

– Запоминайте адрес. Улица Золочевского. Промзона. Вас там встретят. Пароль тот же.