В то же время, пока Виктор объяснял возможную причину исчезновения живности в округе, Лиза, выставив локти в стороны и напоминая курицу, и пристальным, пожирающим взглядом, смотрела на старосту деревушки под названием «Надежда», слушая каждое его слово.

Неблагодарная, наглая сука, думал про себя Пётр, смотря на ее профиль. Если бы не я и мои парни, и уж тем более Виктор, ты бы сейчас гнила в какой-нибудь канаве, умершая от голода. И этой стерве достается такой же ежедневный рацион мяса, как и мне, лишь за то, что она таскает воду из родника, тратя на это полчаса в сутки?.

– Если оно даже и так, то что же ты предлагаешь, Витя? – возразила Лиза. – Если животных в округе больше нет и, возможно, никогда не будет, как нам жить дальше?

Виктор опустил взгляд на половицы под ногами, затем осмотрел толпу и погладил свою бороду. Он готовился сказать эти слова всю неделю, однако сейчас вся подготовка пошла прахом, а слова бумажными комками застряли в горле.

– Я боюсь, что некоторым из нас придется покинуть деревню.

Тут же поднялся осуждающий гул, который постепенно переходил в возмущенный крик. Саша была в недоумении и не могла поверить в слова Виктора.

– Постойте, постойте, я еще не договорил! – крикнул Виктор, вскинув руки.

Гул не прекращался. Лиза стояла все там же, но на этот раз правая ее ладонь упала на грудь с показным, театральным драматизмом. Она приоткрыла рот, глаза ее широко открылись от слов Виктора.

– А ну-ка заткнулись все! – крикнул Пётр, встав со стула. Крикнул он так, что рядом стоящие Виктор, Юлия и Лиза от испуга прищурились и слегка пригнулись. Громогласный крик Петра Васильевича подействовал, и толпа заметно присмирела.

– Спасибо, Петь, – сказал Виктор и слегка наклонил голову в знак благодарности.

– Пустяки, продолжай, – отмахнулся он.

Виктор вновь посмотрел на толпу, ожидая, когда шум окончательно затихнет. Полностью он не затих. Федор крикнул:

– То есть как это некоторым придется покинуть деревню?! – крикнул он.

Виктор глубоко вдохнул, затем посмотрел на Сашу, которая смотрела на него точно так же, как и все остальные сорок три (не считая Петра и его собственной жены) жителя деревни, – с недоумением.

– Друзья, не торопитесь с выводами! Должно быть, я начал с неправильных слов, однако поспешу исправиться. С вашего позволения, я продолжу, и, прошу, выслушайте меня внимательно. Это решение далось нелегко, как и эти слова, отчего я не хотел бы их повторять вновь. Однако, к сожалению, правда в моих предыдущих словах есть – некоторым придется уйти, и я сейчас объясню почему. Так как живности теперь в округе нет или осталось довольно мало, часть из нас, в основном охотники и разведчики, должны будут найти новое место для создания второй деревни, которая станет источником пищи. Что-то вроде этого места, с чистой питьевой водой под боком, найти будет сложно, поэтому основной упор будет именно на живность вокруг будущей деревни.

У Виктора пересохло в горле, и на несколько секунд он сделал паузу, надеясь, что его никто не прервет, а затем продолжил.

– Мы создадим некое подобие товарного пути, где ответственные люди будут доставлять провизию из деревни в деревню. Сюда будут приносить мясо, в то время как отсюда будет перевозиться вода. Таким образом, люди в обеих точках не будут нуждаться ни в еде, ни в воде. Мы также попробуем вырастить пшеницу из семян, найденных нашими разведчиками: если земля будет плодородна, мы начнем печь хлеб. Создание новой деревни позволит нам расширяться и созывать большее количество людей, дабы они тоже смогли начать все сначала. Это и есть то самое возрождение человечества, о котором я всегда вам говорил, это и есть та самая Надежда.

Лиза так и ахнула. Демонстративно поднося свою ладонь к груди, она вновь перебила Виктора.

– Еще людей? Ты в своем уме? На кой черт нам еще люди, когда ртов с каждым годом и так прибавляется, а запасов еды все меньше и меньше? Построить новую деревню? И ты думаешь кто-то пойдет с тобой, покинет свой дом и оставит нажитое непосильным трудом имущество?

Пётр Васильевич встал со стула словно солдат, по стойке смирно.

– Я пойду, – кивнул он Виктору, а затем грозно, уже не в первый раз за последние несколько минут, посмотрел на Лизу.

– Прежде, чем я закончу, – начал Виктор, – я хотел бы сказать вот что. Когда я пришел вместе с маленьким сыном и своей женой на это самое место десять лет назад, после блужданий с места на место в надежде, что следующий день не станет последним, я поклялся себе, что больше не испытаю подобного чувства; что с этой самой минуты, как мною был найден источник, я буду жить, а не выживать. Меня вели надежда и вера в нашего Господа Бога, который привел меня к этому месту и позволил мне, не без вашей помощи, создать то, что мы имеем сейчас. Но работа еще не закончена, друзья. Позвольте мне продолжить дело, начатое мною, а затем и всеми нами; позвольте получить ваше доверие, и я обещаю, что ваши дети и внуки не будут знать два таких ужасных слова как «голод» и «выживание».

Виктор закончил. Он облизнул пересохшие губы. Чувствовал, что горло словно сжимается в тоненькую трубочку от волнения и одновременно от жажды. Ему очень сильно хотелось пить, однако он не мог двинуться, или хотя бы попросить жену принести ему стакан с водой: сильное волнение парализовало его.

Пётр заметил волнение старого друга, перенял эстафету и сделал шаг вперед.

– Добровольцев, решивших пойти со мной и несколькими охотниками на поиск нового места, я прошу поднять руки. Я хотел бы видеть в рядах пару разведчиков.

Тишина нависла во дворе. Люди словно онемели или были парализованы. Саша стояла среди них и все еще не могла свыкнуться с мыслью, что ее отец теперь навсегда останется калекой. Она хотела прямо сейчас рвануть к дому доктора, пока он тут, проникнуть в его хибару через крохотное окно и увидеть отца. Ей казалось, что она не видела и не слышала его тысячи лет, потому что время с самого утра начало играть с ней какую-то злобную игру и идти в десятки раз медленнее. Однако все эти мысли перекрывали голоса разума: один – в образе доктора, велевшего ей пока не беспокоить отца, а другой – в виде этого собрания: она должна обязательно все услышать и позже передать отцу.

За три минуты, что прошли в могильной тишине, ни один человек ничего не сделал. Каждый смотрел, кто в землю, кто на небо, будто надеясь найти там ответ.

– Я пойду. – Послышался голос. Им оказался Федор, тот самый человек, который десятью минутами ранее клеветал на Виктора. – Не ручаюсь за твой план, Вить, но жутко уж надоело сидеть на одном месте.

– Спасибо, Федь, – сказал Виктор и склонил голову в качестве благодарности.

– Еще кто-нибудь? – спросил Пётр.

В итоге поднялось еще три руки. По итогу из двадцати семи взрослых жителей деревни идти согласилось только четверо.

– И это все? – Петр был в недоумении. Виктор чувствовал тоже самое, но ничего не комментировал.

– Я не могу покинуть это место, слишком уж привык к нему. Да и к тому же у меня здесь много вещей, и жена… – отозвался кто-то в толпе.

– У меня тоже самое!

– И у меня!

– Это поход в неизвестность! И что мы будем есть?

Лиза, воспользовалась волнением толпы, вышла вперед, заслоняя Петра Васильевича собой почти полностью.

– Вопрос в том, – начала Лиза, – выживут ли этой зимой хотя бы те четверо, что подняли руки?

Она указала пальцем в толпу, а затем повернулась к Виктору:

– Твой план хорош, Витя, хорош для какого-нибудь романа или приключенческой книги, но воплотить его в жизнь… – Лиза сделала демонстративную паузу. – Не думаю.

Лиза вновь повернулась к толпе.

– Мы не должны бежать, как крысы с тонущего корабля. Мы должны решать проблемы здесь, на этом самом месте. Если мы убежим, то многие из нас потеряют абсолютно все, что они приобрели за эти годы. Следуя плану этого человека, – Лиза указала на Виктора дрожащим указательным пальцем, – некоторые из нас рискуют вообще не вернуться, не говоря уже о том, чтобы найти участок земли. Мы должны бросить все силы не на поиски «Эльдорадо», а не поиски дополнительной пищи для нас и наших детей, пока зима не наступила. Помилуйте, у нас есть еще целых пятнадцать дней до зимы.