Да, в жизни бывали случаи, когда я ощущал чувство апатии, но это совсем другое чувство. Сейчас у меня наступила уже даже не апатия с большой буквы, а полное безразличие к дальнейшему. Я даже начал подумывать о суициде, но что мне сделать? Просто не есть? В этом я сомневаюсь, что смогу. Всё равно желание есть приведет меня к тому, что я это сделаю. Я задумываюсь о таблетках. Наесться таблеток и заснуть, но где их взять? Встать я не могу, а кто мне их принесёт?

Сколько же прошло дней? Я не знаю. Я не знаю, сколько я был без сознания. Я помню момент, когда вышел из этого бессознательного состояния, и даже начал общаться с врачом, но потом сказали приговор. Не диагноз. Это точно приговор. И всё. Дальше как отрезало. Я не знаю, был ли он психологом. Он пытался уговорить меня поесть и взглянуть по-другому на дальнейшую мою жизнь, а зачем? Может быть, она даже уже не имеет для меня смысла.

Снова эта боль. Нужно погрузился во мрак, попробовать погрузиться в песок, камнем лежать в нем. Как жаль, что я не умею погружаться в медитацию и ни о чём не думать. Я чувствую, что моя голова забита разными мыслями, от которых хочется избавиться. Больше нет той легкости, с которой я раньше жил. Да, я раньше получал удовольствие от жизни потому, что всё, что я делал, доставляло мне радость, а теперь? Теперь всё! Как это осознать?

Я больше не встану на коньки. Дохлый хорь, играющий в хоккей? Ха! Нет, конечно, врач мне не сможет запретить после того, как я выйду отсюда, но смысл?

Я задремал. Странно, но, несмотря на то, что я не ел так давно, чувство голода меня не мучает, я просто ничего не хочу. Сколько продлиться это в состоянии не знаю, наверное, мне всё равно придётся выйти из него, возможно надо настроиться на это. Ко мне ещё никого не пускают. Странно почему? Это всего лишь сломанная нога. Конечно, она сломана не просто так. Она разлетелась вдребезги на маленькие кусочки, а сустав просто разорвало. Я видел кусок берцовой кости, торчащий из разорванной мышцы. Опять на меня навалилось это состояние безысходности.

Я уже не понимаю, бодрствую или сплю, да мне всё равно уже. Если я не смогу играть в хоккей то всё, больше нет смысла.

Тогда Илья ко мне и пришел.

– Эй, парень, – услышал я, – парень ты там как?

Детский голос. Знакомый, давно забытый, какой-то далекий. Я не хочу отвечать я просто лежу.

– Парень, ты меня еще не забыл?

Не шевелюсь, просто молчу. Меня начало раздражать, что кто-то вторгается на мою территорию. Только на мою и ничью более. Территория моих мыслей. На ней не должен находиться никто кроме меня. Я закрылся в пространстве своего я. Огородился. Но голос преодолел мою защиту.

– Я знаю, что ты меня слышишь. Дима? Кот?

Я узнал его. Этот голос. Узнал сразу, еще в тот момент, когда тот обратился в первый раз, но поверить в его существование, значит усомниться в адекватности своего психического состояния. Возможно, это результат обезболивающих, что мне дают.

– Илья это же ты? – подумал я.

– Да, дружище, всего лишь я. Как долго мы с тобой не виделись.

– Виделись? – подумал я, – Мои глаза закрыты, я слышу голос, но не вижу.

– Со временем, если получится, я научу тебя видеть меня и мой мир.

В моей голове забились множество вопросов, которые я хотел задать Илье.

– Ты слышишь все, что у меня в голове?

– Нет, – ответил Илья, – обычно просто какой-то шум, но если вопрос адресован мне, я понимаю.

– Тебе было больно? – спросил я, не рассчитывая, что Илья сразу поймет, о чем я говорю, но он все понял.

– Если ты про ту ночь, когда я ушел, то нет. Я заснул. Проснулся уже здесь. Не сразу. Тут нет времени. До тех пор, пока ты не позвал меня, я не слышал и не видел твой мир.

– Позвал? – я попытался вспомнить. Не пришло никаких воспоминаний, которые указывали на это, – я позвал тебя?

– Ну, да. Я услышал тебя. Ты в палате. Твое тело переломано. Предположу, что ты был тут, в моем мире.

Я задумался. Если учитывать, что я разговариваю с кем-то, кого не вижу, который давно покинул этот мир, то предположить, что я в состоянии комы проник частью сознания или души в его мир, вполне возможно. Нелепо, с точки зрения здравомыслия, но возможно.

– Я не сошел с ума?

– Не думаю. Мы сваляли дурака в тот момент, когда выпили проклятый эликсир, а не теперь.

– А может быть, он сработал? Ты умер, – тут я немного замялся, – ну, то есть, ушел в твой мир, но я с тобой разговариваю. Не может ли это быть доказательством, что он сработал?

– Я так-то немного по-другому себе представлял вечную жизнь.

– А ты… – я понял, что следующий вопрос может показаться Илье обидным, но решился все-таки спросить, – Ты изменился? Или ты все такой же как в тот самый день?

– Не знаю. Я не вижу себя, тут нет зеркал. Надеюсь, ты мне скажешь в тот момент, когда сможешь меня увидеть. Я набрался терпения. Что мне еще тут делать все эти годы.

Из мысленного разговора меня вывели звуки снаружи.

– Дмитрий, вы очень сильно улыбаетесь. Вам лучше, – прозвучал женский голос.

– Выкарабкивайся. Мы еще встретимся, – голос Ильи стих.

– Увидимся, – ответил я и открыл глаза.

– С кем это вы хотите увидеться? – надо мной склонилась медсестра.

– Я произнес это вслух?

– Не то, чтобы прямо громко, но достаточно отчетливо, – улыбнулась она, – так с кем?

– Видимо с вами, – произнес я, не зная, что еще ответить.

А потом была реабилитация. Утомительно долгий процесс. Помимо травмированного тела мне пришлось восстанавливать свое стремление жить. Илья мне помог в этом. Тот самый разговор с ним, несомненно, сыграл важную роль. Роль дохлого хоря больше не прельщала меня. В хоккей я не вернулся ни в качестве тренера, ни в качестве игрока. Теперь тема хоккея стала для меня табу.

Родители меня поддержали. Нехотя, но поддержали. Несомненно, они видели меня в спорте, но мое решение не оспаривали.

Друзья. С этим оказалось просто. В тот момент я понял, что у меня их нет. В больнице меня навещали товарищи по команде, но после моего ухода я остался один. У меня имелись накопления, и долгое время я мог позволить себе не работать. Вложить в какое-то дело их я не удосужился, и однажды оказалось, что нужно искать работу. Это необычное чувство. Я старался отсрочить этот момент, но он наступил. Обычную работу, как у всех. Ввиду своей хромоты и перенесенной травмы, тяжелую физическую работу выполнять я не мог. Как оказалось, я не обладал ни подвешенным языком, ни другими навыками, которые расширили бы мне выбор профессии.

Тут к слову, прежде чем перейти к основной части своего повествования стоит рассказать об Анне. Она появилась в моей жизни в тот момент, когда я уже восстановился от физических и моральных травм. Ничего кроме хромоты больше не говорило о моей неполноценной физической силе. Учитывая, что врачи ставили вопрос вообще о моей возможности ходить, это оказалось не так уж и плохо.

На тот момент на работу я еще не устроился и просто неторопливо плыл по течению, растрачивая накопленный за время игры в команде капитал.

Анна.

Она меня поразила по всем направлениям. Мне нравилось в ней абсолютно все. Открытое лицо с большими глазами. Улыбка, от которой Да Винчи отрекся бы от созданной Джоконды, осознавая, насколько она далека от идеала. Огненно рыжие волосы, что дополняли ее ангельскую внешность, независимо от того, как они были убраны. Манера себя держать говорила об уверенности. Я даже не понял, что влюбился. Я осознал, что она именно та, из-за которой стоит жить.

Глупо, наверное, сейчас это звучит. Да и в тот момент я уже состоялся и ощущал себя достаточно прожженным, чтобы так думать, но именно так я и думал. У меня не было до этого долгих отношений, и ни к одной особе я не привязался настолько, чтобы ощутить нечто похожее на любовь. Возможно, поэтому загоревшееся чувство выбило меня из колеи моего обычного общения с девушками и превратило в ее безвольного раба. Влюбиться в человека за время поездки в такси?! Оказалось, что это возможно.