Это по принципиальным вопросам, ведущим к разногласию с родителями, дети выступали единым фронтом. Даже сестры, которые, пользуясь выражением известного стратега революции, часто могли, «маршируя отдельно, сражаться вместе».

Почетные звания. Зачем человеку семья?

Из множества ответов Мария Осиповна предпочла такой: «Легче жить».

Вы понимаете, легче жить, если человек не один, если из огромного количества окружающих его и, в общем-то, равнодушных к нему людей образуется пусть узкий, но верный круг близких родственников.

В конце концов, хотим мы этого или не хотим, но каждый из нас кому-то приходится родственником.

Родственность я разделил бы на формальную, обусловленную только кровным родством, и истинную, подкрепленную системой родственных отношений — то есть способностью искренне волноваться друг за друга, приходить на помощь, сопереживать удачи и поражения, не предавать, не продавать, прощать грехи, а если взыскивать за них, то «не до смерти».

Энгельс в свое время писал, что такие обозначения, как отец, ребенок, брат, сестра, — не какие-то почетные звания, а звания, влекущие за собой вполне определенные, весьма серьезные обязательства, совокупность которых, добавлял Энгельс, составляет существенную часть общественного строя.

ОБЩЕСТВЕННОГО строя!

Это понятно: так же как материя состоит из атомов, общество состоит из семей, и все законы, принципы внутрисемейных отношений есть в конце концов законы и принципы, по которым живет общество. Лежит в основе общественного строя принцип равноправия, и он будет лежать в основе семьи. Нарушены в обществе принципы гуманности, свободы, взаимного уважения — и не ищите торжества этих принципов в самой массовой ячейке государства.

По характеру семейных отношений мы вправе судить о характере всего общества: семья всегда была и будет хранительницей качеств, присущих всему обществу.

И прежде всего человечности отношений. Если я знаю, что в какой-то семье отец совершил антиобщественный поступок или даже преступление, но сын не отвернулся от него, не поднял на отца руку, не поспешил публично от него отречься, а помог пережить позор и сам пережил его, как свой собственный, я могу сказать: этот юноша достоин уважения.

Много лет назад, когда дети Поляновых были совсем еще детьми, соседи сказали Борису Ефимовичу, что слышали из его комнаты выстрел. Борис Ефимович кинулся к нагану, легкомысленно оставленному в ящике стола, и с ужасом обнаружил, что действительно не хватает одной пули. Кто стрелял? Впрочем, было ясно — Слава, но отец хотел признания сына и потому учинил строгий допрос детям. Мальчишка упорно молчал, потупя взор, и единственное, что из него удалось вытянуть, так это: «Не знаю». И тут Тамара с Людмилой, вместо того чтобы помочь брату признаться, без колебаний выдали его. При этом сестры чувствовали себя героинями, хотя, в сущности, совершили предательство и не выдержали испытания на подлинную родственность.

Я не писал бы об этом факте, щадя своих героев, если бы, став взрослыми, они не сделали переоценки случившемуся. Ведь еще и сегодня горечь того далекого дня сухим порохом лежит в семейных воспоминаниях.

Право на семью. Борис Ефимович женился в двадцать девять лет. Жил он тогда в общежитии, ходил в гости к своему товарищу — бывшему моряку, а к жене товарища ходила ее дальняя родственница по имени Маша. Однажды товарищ сказал: «Тебя, Боря, что ли, романтика захлестнула? Женись!» Какая, к черту, романтика. «Чтобы окунуться в семейную жизнь, — ответил Борис Ефимович, — нужны оседлость и экономика». А потом подумал: «Эх, где наша не пропадала!» — и пригласил Марию выйти во двор. Так и так, сказал, я бедный, и ты седьмая в семье, — давай, собственно, познакомимся. Через неделю Мария Осиповна ответила согласием.

И не расчет это был — на что там рассчитывать? — и не пылкая любовь: жизненная необходимость.

Пошли дети, хотя Борис Ефимович и тут оказался непоследовательным: детей пускать в свет — тоже нужна экономика. Слава с Тамарой родились в подвале, где прямо на полу были матрацы, набитые стружкой. Пришлось Борису Ефимовичу «почесаться», и впервые в жизни он добился комнаты, в которой живут до сих пор. Людмила появилась уже на новом месте, «от этой комнаты и Слава женился», — сказала Мария Осиповна, тут и внуки родились. За долгие годы жизни Мария Осиповна «к человеку», то есть Борису Ефимовичу, не то чтобы привыкла, а, говорит, «всем сердцем приросла» и на судьбу не ропщет.

Между тем у детей все происходит как-то по-новому. Ни о какой экономике они даже не думают, и уж по крайней мере никто не глядит на брак как на деловую процедуру. Им любовь подавай! — то ли в книжках о ней прочитали, то ли высмотрели по телевизору. Людмила говорит, что без любви вообще замуж не пойдет, останется старой девой, кавалеров отшибает, как горох от стены: они, говорит, очень скучные и одинаковые, на второй день хотят одного и того же. А Слава с Ириной познакомились «на веранде», причем Ирине и в голову не могло прийти, что можно на танцах обнаружить хорошего парня. Пригласил он ее «в круг», а она смерила его таким взглядом, что Славка «закачался», и началась у них любовь.

А было ли на нее право? То есть так ставить вопрос, конечно, нельзя: любви все возрасты покорны, ее порывы благотворны. Но было ли у молодых право на семью и тем более детей?

Фу, какая безнравственная постановка вопроса! Неужто автору неизвестно, что брак по расчету противоречит естественным человеческим потребностям? Что мы давно заклеймили позором «денежные браки», которые в капиталистическом обществе являются наиболее легким и удобным способом устроить свою судьбу? Что мы отказались и от заочных браков, заключаемых родителями за детей, поскольку любовь для них была не основой, а скромным приложением, если была вообще? Что мы призываем молодежь к чистому и нравственному браку, основанному на взаимной любви, взаимной симпатии и духовном влечении, одновременно ставя перед молодыми цель «выполнить предначертания природы»: рожайте, мол, наши дорогие граждане, хоть беленьких, хоть черненьких, хоть синеньких в крапинку! И что, наконец, мы добились своего: нравственная сторона брака у нас в полном порядке, и мы можем гордиться этим, как и тем, что в стране не в чести ни брачные конторы, ни брачные объявления в газете, — по крайней мере, пока не в особой чести.

Да, автору это известно.

Но что дальше? Оказывается, что высокая сознательность будущих молодоженов не всегда имеет «золотое обеспечение». Мы кидаемся к статистике и узнаем, что по крайней мере тридцать один процент всех рухнувших семей — результат материальных сложностей (эту цифру я привожу по данным опроса, проведенного Институтом общественного мнения «Комсомольской правды» некоторое время назад). Мы узнаем также, что в шалаше не получается рая даже с милым. Что матерям трудно воспитывать детей, потому что им еще приходится работать.

И вот, спохватившись, мы стали призывать молодежь «думать о будущем», прежде чем идти в загс и ложиться в постель.

Ну, а если у них — любовь? Чистая, бескорыстная, нравственная — любовь? Как при ней быть «мыслям о будущем», которые уже есть первые симптомы расчета? Или, быть может, «любите друг друга без брака»? И после этого взывать к девичьей чести и женской стыдливости, которые оказываются категориями, стоящими вне социальных и экономических факторов, а потому молодежь так глуха к нашим призывам и нам приходится быть снисходительными?

Получается неувязка.

Обратимся к семье Поляновых. Ее бюджет складывается из заработка Бориса Ефимовича, заработка Марии Осиповны, двух стипендий «женатиков», как называет Людмила сестру с мужем (они уже на пятом курсе), и стипендии Людмилы; Слава с Ириной ведут свое хозяйство отдельно и самостоятельно.

Если вычесть то, что ежемесячно идет на разные взносы, и по три рубля карманных денег каждому, в руках Марии Осиповны оказывается сумма, которую она с трудом дотягивает до следующей получки.