Фёдор вернулся к князю Дмитрию, доложил о вновь прибывших.

В этот же день Пожарский принял их, смоленских, переговорил с ними. Он остался доволен, когда они сообщили ему, что они смоленские служилые, дворяне, сейчас приехали из Арзамаса, где их числом будет тысячи три. Они, прослышав об ополчении в Нижнем, решили примкнуть к нему. И их послали в Нижний узнать условия службы. Об этом они уже переговорили с Мининым. И тот отправил их к нему, к Пожарскому.

– И Кузьма просит нас, чтобы мы молили тебя, князь Дмитрий, приехать как можно скорее в Нижний! – отрапортовал Яков.

– Кто таков? – спросил Пожарский, выслушав его.

Ему понравился, как чётко всё изложил этот молодой и статный боярский сын, с приятным лицом и располагающей улыбкой.

– Яков Тухачевский, сотник!

– И где ты служил?

– Под Валуевым ходил…

– Твой Валуев-то вон где! – махнул Пожарский рукой куда-то в сторону захода солнца.

Яков опустил глаза. Ему стало досадно. Да, его отсчитал вот этот князь. И, возможно, он заслужил это. Ведь совсем недавно он тоже сидел с поляками за стенами Кремля.

– Ну, ладно! Идите в Арзамас, потом в Нижний! Там вас встретит всё тот же Кузьма Минин и поставит на корм, выдаст оклады как ратникам ополчения!

Из своей вотчины, из Мугреево, князь Дмитрий выехал на день Дмитрия Селунского. Он ещё не полностью оправился от ранения, поэтому поехал в повозке. За его повозкой верховыми следовали его боевые холопы во главе с неизменным Фёдором.

Прасковья, провожая его, вышла со всеми их детьми на крыльцо их небольшой, но уютной избы, в которой они всегда жили, когда наезжали сюда, в свою вотчинку.

Князь Дмитрий помахал им на прощание рукой, и его повозка скрылась за лесом, куда уходила просёлочная дорога, раскисшая от осенних дождей.

Уже на подъезде к Нижнему Новгороду повозку князя Дмитрия нагнал небольшой отряд служилых. Как оказалось, это были вяземские и дорогобужские боярские дети. Они, как и смоленские, тоже были помещены на прокорм на дворцовых землях, вот здесь же, неподалёку от Нижнего. Переговорив тут же, на дороге, и узнав, что они тоже идут в Нижний, прослышав о сборе ополчения, князь Дмитрий принял их тоже в свое войско, как и смоленских. И к Нижнему Новгороду он подходил во главе немалого отряда служилых дворян.

На берегу Волги его, князя Дмитрия, и следовавших с ним дворян, уже ожидали перевозчики с лодками, чтобы перекинуть на другую сторону реки. Там же, на той стороне, даже издали, отсюда из-за реки, виднелось подле городских ворот скопище людей в ярких праздничных одеждах. И там же, на том берегу, вовсю гудели колокола по городу…

Переправившись со своими боевыми холопами, князь Дмитрий подождал, когда переправятся дворяне, теперь уже из его войска. И там, на берегу, он сел на коня, которого подвели к нему. Два стрельца взяли коня под узды, и он двинулся впереди своего, пока ещё небольшого, войска к городским воротам.

При его подходе к встречавшим колокола перестали будоражить людей. И в этот момент, когда унялся звон, на крепостных башнях полыхнули огнём пушки.

Его встречал весь Нижний. Воеводы, духовные, иноки с выносными крестами, купцы, посадские, ремесленники, дьяки и подьячие – все горожане были здесь, за каменными стенами.

Пожарский шагом подъехал на коне к встречавшим и остановился. С коня он сошёл сам, без помощи, хотя всё ещё чувствовал слабость. Она уходила из него медленно, очень медленно.

– От воевод города, от дворян, духовных и всех горожан, приветствуем тебя, князь Дмитрий Михайлович, как воеводу земского ополчения Нижнего Новгорода! – начал речь протопоп Савва. – Собравшемуся для освобождения земли Русской от иноземцев, поляков и литвы! И мы все, советом города, со служилыми, духовными и всеми горожанами возложили на тебя нелёгкое бремя по освобождению Москвы, всей земли Русской от иноземцев, привести к успокоению её, многострадальную! И не ради славы, а ради отечества и гробов дедов и отцов наших, призвали мы тебя на службу «всей земли»!

Пожарскому поднесли хлеб-соль. Он отщипнул кусочек хлеба, обмакнул в соль и съел.

– Ко всем служилым, духовным и горожанам! – обратился он к встречающим его. – Не за страх, а за совесть буду служить делу «всей земли», к которому вы призвали меня! И не сложу оружия, пока не освободим Москву и не очистим землю Русскую от неприятелей и воров, вместе с ними разоряющих её!..

В этот день, после встречи, было застолье в воеводских палатах, были речи, пожелания.

И у него начались заботы: сначала он встретился с городским советом. Собирался он встретиться и со всеми из земской избы на посаде, начавшими этого дело, благодаря которому ему выпала доля стать во главе ополчения. Князь Дмитрий, ещё после первого визита к нему Кузьмы Минина, думал о том, что совершилось не только в его жизни, но и в государстве. В тех думах у него прошли несколько бессонных ночей…

Он не одобрял того, как управлял земским делом Ляпунов. В его руках, с его характером, тем, как он поступал, оно не могло не прийти к краху. В таких великих начинаниях спешка, неразумные дела – губительны.

Здесь, в Нижнем, вскоре он столкнулся ещё и с другой язвой, недугом своего времени. В один из первых дней пребывания его в Нижнем, при нём в городском совете разыгралась безобразная сцена из-за мест в руководстве ополчением. Хотя он и был уже признанным воеводой ополчения, но не все согласились с этим. Вот их-то глухое сопротивление он и почувствовал сразу, при первом разговоре в съезжей. Место первого воеводы было занято, поэтому они стремились занять места под ним, усесться на них и, бездействуя, пакостить ему, сопротивляться всеми силами его приказам.

Но в этом, в борьбе против таких, он нашёл ещё одного помощника, кроме Кузьмы. Им оказался дьяк Василий Юдин. Тот был в Нижнем Новгороде своим человеком. В прошлом он уже служил здесь дьяком. Его прислали сюда в середине марта 1607 года. И он вёл здесь дела в приказной избе два года. Затем Шуйский перевёл его обратно в Москву, дьяком в приказ Большого прихода. Как только Шуйских ссадили, то бояре начали перетряхивать в приказах всех ненадёжных. И Ваську Юдина отправили обратно в Нижний. Когда же к нему в первый раз пришёл Кузьма Минин с посадскими купцами, он принял их настороженно. Он знал государевы дела, их сложность и запутанность. И его удивила простота, с какой замахнулись на большое дело посадские.

Вот он-то, Васька Юдин, опытный и умный дьяк, поддержал сразу же князя Дмитрия, встал на его сторону.

Смоленские десятни [9]потянулись в Нижний. Там они полностью собрались только к Рождеству [10]1611 года.

Князь Дмитрий, встретив их, провёл им смотр. То, что он увидел, разочаровало его. С досады он чуть было не выругался. Те, что предстали перед ним, требовали больших затрат, много хлопот, чтобы с ними можно было воевать, чтобы они стали походить на мало-мальское войско.

– Ничего, Дмитрий Михайлович, выдадим оклады, справим оружие, одежду, чем быть сыту, – стал успокаивать его Кузьма.

Они распустили служилых. И началась работа по их устройству. Нужно было выдать им жалованье, обеспечить оружием, распределить на постой, выявить, нет ли больных, да как быть с безлошадными…

Сразу же выяснилась причина плачевного вида смоленских. Там, по деревням под Арзамасом, и в других поселениях, куда их, смоленских, поместили подмосковные власти, они не все устроили свои земельные дела. Многие так и не смогли обзавестись поместьями, из которых можно было бы подняться на воинскую службу. И в Нижний они притащились пешком, некоторые из совсем уже дальних поместий от Арзамаса.

С оказией добирался до Нижнего и Битяговский. Чтобы не замерзнуть по дороге, он пристал к попутному санному обозу. Мужики охотно взяли его с собой, узнав, что он идёт в Нижний, в ополчение. В дороге они накормили его, у кого-то из обозников оказалась и чарка крепкой. Так что Битяговский, хотя и явился в Нижний без коня и в лаптях, но топать пешком и голодать ему не пришлось.