Несколько штук.

Первая сделана еще до смерти. На второй Лизу можно узнать разве что по выражению глаз.

И еще одна.

Фотография мужчины, чье лицо он предпочел бы не видеть.

«Ты идиот, Сизиф».

Образ двери, которая находится позади, жжет ему спину.

Сейчас он шел бы по направлению к свободе.

– Ага, как же, – отвечает Сизиф. – Согласись Лиза сразу, она была бы не она.

За три месяца и 15 дней до конца

Сизиф зашел в абсолютно белую комнату.

Стула и шлема здесь уже не было.

И вообще ничего не было.

Яркий белый цвет резал глаза. Проведи здесь час – и перестанешь понимать, где ты и каковы размеры комнаты. Проведи неделю – перестанешь понимать, где верх, где низ, когда день, а когда ночь.

Лиза забилась в дальний угол, все еще одетая в безразмерную серую робу. Она встретила Сизифа звериным взглядом.

«Я уже видел этот взгляд. И не раз», – пронеслось у него в голове.

– Кто ты, на хрен, такой? – с вызовом и старательно скрываемым страхом спросила Лиза. – Главный садист?

Сизиф невесело усмехнулся и приподнял бровь:

– Ох нет, я далеко не главный.

– То есть будут и другие? Козлы похуже тебя?

– Ну же, Лиза, ты можешь отвечать остроумнее. Постарайся.

Лиза состроила гримасу и показала средний палец. Движение было неуверенным.

Боится.

Сизиф подошел ближе. Она очень старалась не моргать и не отводить взгляд, будто пыталась просверлить в его черепе дырку сверлом своей ненависти.

Сизиф снова усмехнулся и сделал три шага назад – теперь у него в руке был стул. Он уселся посреди комнаты, закинув ногу на ногу.

Лиза ошарашенно огляделась вокруг, на мгновение позабыв о своем взгляде-сверле:

– Его здесь не было. Как ты…

Этот старый фокус на самом деле уже порядком надоел Сизифу, но он знал: на Лизу это сейчас произведет нужное впечатление.

Да, стула в комнате не было.

Строго говоря, он и сейчас там не появился.

– У тебя есть идеи относительно того, куда ты попала? – спросил Сизиф, проигнорировав вопрос.

Лиза лишь обожгла его злобным взглядом. Если бы только в ее руке сейчас была дубинка, Сизифу бы не поздоровилось.

– Пошел ты!

Сизиф лишь переменил позу, положив сверху другую ногу.

– Так ты начала отвечать лет с шести, верно?

Сизиф машинально достал из внутреннего кармана электронный планшет.

Нажал какие-то кнопки, – и чистейшие белые стены засветились яркими пятнами. Пятна быстро приобрели очертания и вскоре слились в изображение восьмилетней девочки с такими же карими, как у Лизы, глазами.

– Что за… откуда у вас моя детская фотография?

– Эпизод первый, – объявил Сизиф.

Картинка ожила. Школьный двор возле многоквартирного дома с облезлой детской площадкой. Лиза играла в песочнице, больше похожей на гигантскую пепельницу. Кто-то из мальчишек подбежал и отнял игрушку. Они не знали, что эта игрушка была последней оставшейся от отца вещью. После его ухода мать собрала в кучу все, что ему принадлежало, и сожгла в ванной, чуть не спалив квартиру.

«Его больше нет».

Его и в правду больше не стало. Для Лизы. Или Лизы для него. Тогда она так с этим и не разобралась.

К мальчишке присоединился еще один. Оба возвышались над маленькой Лизой и смеялись: «Что ты нам сделаешь, девчонка?»

Звериный, загнанный взгляд загорелся в карих глазах. Взгляд, который появился за год до этого и не исчезнет до самой смерти Лизы. И даже после… Маленькая Лиза сжалась. Мальчишки заржали еще громче, решив, что она сдалась, но ошиблись. Как зверь, восьмилетняя девочка прыгнула на парня, державшего в руке ее игрушку. Они повалились на землю. Лиза остервенело била его по лицу, потом укусила за ухо. Две большие волосатые руки подхватили ее сзади и оттащили назад. Девочка, не глядя, ударила и того, кто схватил ее. Это оказался ЗАВУЧ…

Лиза в безразмерной серой робе смотрела на экраны не моргая, забыв, где находится.

Она вздрогнула, когда Сизиф снова подал голос:

– Эпизод номер два.

Восьмилетняя девочка стояла в тесном кабинете. Перед ней был человек в форме и стол, заваленный толстыми картонными папками.

Она сидела опустив голову, но тяжелое, грудное дыхание выдавало злость, а не смирение.

– Сначала одна школа, потом другая, – прокомментировал Сизиф, включая новый эпизод.

Девятилетняя Лиза сидела за партой в новой школе. Мальчишка за спиной передал ей записку. Лиза прочла, схватила с парты толстый учебник и с размаху ударила им парня по лицу. Из веснушчатого носа фонтаном хлынула кровь. Маленькая Лиза сжалась: она уже знала, чем это закончится. Но если бы ситуация повторилась, поступила бы так же.

Она просто не могла иначе. Иногда хотела, но не могла, будто была заводной куклой с прописанным внутри сценарием. Или игрушечным поездом, который может двигаться только по кругу проложенных рельсов.

– Дальше – заведение для трудных подростков, – продолжал Сизиф, – смерть матери и детский дом.

Наконец картинки из детства остановились.

Лиза ошарашенно посмотрела на Сизифа.

– Откуда ты…

– Что там у тебя было травмирующей ситуацией? – он снова проигнорировал ее вопрос. – У каждого она есть. Дай-ка вспомнить.

Он снова принялся жать на экран планшета. На стенах замелькали целые пласты жизни Лизы. Сизиф перелистывал их, словно страницы в книге.

Лиза опять нахмурилась и сжала зубы, как делала всегда, когда злилась. Потом медленно встала на ноги: так она чувствовала себя устойчивее и увереннее во всем этом безумии.

– Да кто ты, на хрен, такой? Гребаный мент?

Сизиф будто бы не слышал. Бывали кандидаты, задававшие вопросы поинтереснее.

– Фантазией ты не отличаешься. Но, может, оно и к лучшему. Ага, нашел, – он перестал листать. – Тот любовник твоей матери-алкоголички.

Картинка на стене вновь задвигалась. Это застало Лизу врасплох. Увидев до боли знакомые стены, крошки под столом, под которым она часто пряталась, и большие драные тапки, она сжалась и снова опустилась на пол.

– Где ты, мерзкая дрянь? – кричал хриплый мужской голос.

Лизе почудилось, что даже сквозь экран ее обдало вонью его тапок.

– Думаю, подробности напоминать не нужно, – Сизиф остановил картинку в тот момент, когда на экране показалось лицо отчима: крупное, блестящее от пота, с перебитым носом.

Лиза стащила с ноги ботинок и изо всех сил швырнула в экран, где застыло ненавистное лицо.

Изображение пошло помехами.

Лиза повернулась к Сизифу:

– Где я, черт возьми?

– В некотором смысле вопрос адресован верно, – рассеянно откликнулся Сизиф, продолжая тыкать в планшет. – А вот трогательная сценка, глянем ее. Папаша ненадолго забрал тебя к себе, к своей новой жене и сынишке.

– Я не хочу больше это смотреть! Выключите! – начала Лиза, но увидев младенческое личико брата, умолкла.

Двенадцатилетняя Лиза держала на руках полугодовалого младенца. Она несла его в ванную. Она все сделала как велено. Ей так хотелось заслужить похвалу папочки, который объявился через месяц после ее заточения в детдоме, чтобы забрать дочь к себе. «Дать ей шанс», как выразился в машине отец, когда они ехали в дом к его новой женщине. Отец сказал это, не оборачиваясь, просто бросил на нее взгляд в зеркало заднего вида.

Лиза старалась стать частью семьи. Правда, старалась.

Тот малыш, он ведь ей даже нравился. Лиза радовалась, когда его оставляли с ней, доверяя, как взрослой. К тому вечеру она прожила в доме отца уже два месяца. Полюбила свой уголок в гостиной, где ей выделили спальное место. И очень старалась не ненавидеть тощую женщину, ставшую женой отца.

В тот вечер ребенка снова оставили на Лизу. Она хотела искупать малыша. Вычистила ванную, тщательно смыла хлорку, проверила температуру, опустив, как это делала мачеха, в воду локоть, побросала резиновых уточек и разноцветные круги от пирамидки.