–Говоришь, она златоуст? – задумчиво спросил Павел. – Насколько мне известно, о них не было ничего слышно с момента…

–С момента запечатывания стены, – кивнул Сокол.

Последний из златоустов, как все полагали, умер ещё до рождения их ратного выпуска.

На поселение опустился тихий вечер. Все звуки как будто присмирели. Сокол фактически слышал запахи приближающейся темноты. Его нос и уши отвыкли от леса. И сейчас его сенсоры работали во всю мощность, адаптируясь к забытым условиям.

–Ты привыкнешь, – улыбнулась ему Регина. Она наблюдала за другом какое-то время и хорошо понимала, что с ним происходит.

–Уже привык.

Сокол взял из рук Регины кружку чая. В нос ударил запах смеси трав.

Вспышка, и он видит перед собой Регину. Но очень маленькую. Сокол забежал к ней, чтобы позвать играть в мяч, но мама Регины усадила его за стол пить чай.

–Меня ребята ждут, – буркнул Сокол, ковыряя носком ботинка деревянный пол.

–Регина в любом случае никуда не пойдёт, пока не допьёт чай с пирогом. Так что лучше присоединяйся, – улыбнулась мама волчонка.

Такая молодая… Сколько ей? Столько же, сколько им сейчас… Удивительно, почему он не чувствует себя молодым? Сокол был готов поклясться, что Павел с Региной ощущают тоже самое.

В детстве ему казалось, что весь домик Регины мог поместиться в одной только гостиной его собственного дома. Но его это никогда не смущало. Наоборот, ему всегда было спокойно и уютно в той кухне с белой скатертью. Однажды он разлил на эту скатерть чай. И сразу же очень испугался. Но мама Регины лишь улыбнулась ему и ободряюще кивнула в сторону тарелки с выпечкой.

Запах трав.. Такой дурманящий, такой аппетитный…

Да, он хорошо помнит ту маленькую светлую кухню. Пожалуй, слишком хорошо.

Вспышка, и голос Павла возвращает Сокола в отремонтированную барачную комнату.

–Так значит, Мормагон заинтересуется девочкой?

–Я абсолютно уверен в этом.

Сокол задумался, вертя в руках кружку с чаем. Столько лет поисков, слежки. И надо же, как всё обернулось.

Павел пристально смотрел на друга, по деталям изучая его лицо. Изменения во внешности Сокола мало заботили его. Но вот его мысли…

–Думаю, пришла пора выложить все карты на стол, – твёрдым голосов произнёс вожак. – Каким лешим тебя занесло в этот колледж?

Сокол

2001

Сокол искал. Долго. Его крылья, кажется, были стёрты о стены многоэтажек и переплетения проводов. Конца и края не было этим поискам.

Сейчас, оборачиваясь назад, он смело может сказать, что тогда тратил время понапрасну. Беспорядочные попытки сделать хоть что-нибудь закономерно оборачивались пустотой. Тогда казалось, что найти Мормагона не составит труда. И как только он найдёт его, то…

А, собственно, что он сделает? Убьёт его? Остановит жизнь своего учителя? Человека, повлиявшего на его становление, как никто другой?

Будем честны, по началу Сокол думал, что без тени сомнения вопьётся в глотку Мормагона и растерзает его. Сил бы ему точно хватило. По факту, ярость, накопившаяся за месяцы изгнания, сделала бы всё за него.

Но в том и обратная сторона ярости, что она просто неспособна быть вечной. Она истончается, равномерно распределяется по организму, переставая полыхать в груди. И тогда Сокол впервые за долгое время услышал голос здравого смысла.

И начал самые важные поиски в его жизни.

Первым он нашёл Ника.

Точнее сказать, Ник сам появился из ниоткуда. Без светлячков в рукавах и эликсира в руках. В грязной робе и с запиской, на которой был адрес Регины.

Сокол до того был ошарашен появлением товарища, то даже не поблагодарил его и не спросил ничего о его жизни.

Уже потом, придя в себя, он пришёл к Нику на работу. И там, в обеденный перерыв разделив на двоих бутерброды с колбасой, они узнали всё друг про друга.

У Ника были родственники за стеной. Кто-то из тех, кто решил остаться в большом мире в период послабления. Каким-то образом родителям Ника удалось связаться с этой роднёй, и те помогли поселенцам устроиться в большой жизни. Дядя, так Ник называл одного из родственников, хотя дядей он был в крайне дальнем колене, подучил Ника и взял на работу в мастерскую.

–Так ты теперь механик?

–Ну, знаешь, мне всегда нравилось что-то мастерить, – пожал плечами Ник, дожёвывая бутерброд. – Я, конечно, не ожидал, что мастерить придётся в куче мазута, но…

–Помню, что мальчишкой ты сбегал к дальнему краю стены, чтобы наблюдать за редкими машинами, проезжающими там, – улыбнулся тогда Сокол. –Думаю, что это отличный вариант для начала.

Ник заметно приободрился от этих слов. Обвёл глазами помещение, где они сидели и, наигранно скривившись, сказал:

–Самое сложное было привыкнуть к вони.

–Бензина?

–К вони города.

Сокол хорошо помнил, что тогда они рассмеялись и распрощались на какое-то время. Тем не менее оставаясь в контакте друг с другом.

Ник был не единственным, кого он не терял из виду. Сокол быстро разыскал место, где поселилась Регина с родителями. Увидев тогда их всех вместе, он, кажется, впервые за долгое время выдохнул полной грудью. Как будто кость, застрявшая в горле, спустя бесчисленные попытки выкашлять её, наконец выскочила наружу, оставив за собой зудящие царапины.

Регина с родителями жила в общежитии. Очень похожем на бараки, которых они так боялись детьми.

Нет, он не показался им. Прилетал периодически, наблюдая издалека, чтобы убедиться, что у них всё в порядке.

Так со временем он узнал, что в тех же постройках общежития поселились родители Павла.

Увидев их в первый раз, идущих рядом друг с другом по тротуару, Сокол хотел броситься к ним, обнять.

Бывший вожак поддерживал супругу, будто боялся, что она упадёт. Действительно, она будто уменьшилась, скрючилась. Стала невероятно маленькой и будто бы старой. Вожак внешне был всё тем же вожаком: статным, широкоплечим, значительно выше большинства прохожих. Но одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: он больше не летает.

Сокол тогда будто почувствовал, как заныли его собственные крылья. Ему стало стыдно, что они у него по-прежнему есть. «Отдать бы их, чтобы всё вернуть на круги своя», – подумал тогда он. – «Да кому они нужны…»

На следующий день он вплотную занялся поискам Павла, всё остальное оставив позади.

С чего начать? Самое логичное-с Орлов.

Но он не мог пойти напрямую к вожаку. Здоровый, летающий. Не мог посмотреть ему в глаза. Не мог расспрашивать его о сыне.

Тогда его раздумья разрешил Ник. Он назвал Сокола трусливым идиотом. Но подтвердил его догадки, что Орлы не имеют ни малейшего понятия о местонахождении сына.

Что ж, по крайней мере это снимало с него вопрос нежеланного визита.

Так, в течение нескольких лет нащупывая ниточки и наблюдая, как они обрываются, он пришёл к мысли о том, что помочь ему может только один человек.

Тот, кто всегда был ответом на все его вопросы. Тот, кто стал первопричиной всего случившегося, и кто точно знал местонахождение Павла. Мысль о том, что его вожак может быть уже несколько лет как мёртв, Сокол отбрасывал прочь, упорно игнорируя её.

К счастью, отец знал многое о жизни Мормагона. Пожалуй, слишком многое. Соколиная память здесь оказалась бесценна.

Исходя из рассказов отца, Сокол начал идти по пути вновь появившихся ниточек, каждая из которых неизбежно обрывалась. Каждая. Кроме одной.

Сокол не показывался на глаза ни Орлам, ни Регине. Но постоянно следил за ними. Чаще с какого-нибудь отдалённого дерева или крыши многоэтажки. О, его зрение было огромным преимуществом в этом деле! Нет, он не терял их из виду.

Да, дорогие ему люди, сами того не подозревая, продолжали присутствовать в его жизни. Так могла ли старая дружба, когда-то настолько крепкая, что она в буквальном смысле поборола законы природы, научив зверей летать, исчезнуть навеки? Неужели всё стёрлось, не оставив следов?

Обдумывая это, Сокол наблюдал, как Орёл обивает заснеженные ботинки о ступени разбитого крыльца, прежде чем зайти в подъезд с затёртым пакетом в руках. Он увидел, как в комнате загорелся свет, как в окне показался знакомый широкоплечий силуэт.