– Оля, ты, как всегда, неотразима, – улыбнулся Иван Феликсович, черными иголочками отросшей за день щетины впиваясь в мягкую плоть молочно-бледной щеки жены Григория. – Как ты терпишь этого лысого зануду? – он кивнул на ее мужа, который уже нес из кухни высокий пивной бокал для друга.
Ольга Лисина была на сантиметр ниже своего невысокого мужа и младше на год, ровесница Веры. Светлые, цвета соломы, волосы мягко растекались по плечам, правильный овал лица, тонкий, немного вздернутый нос, немного раскосые и от этого кажущиеся озорными глаза и пухлые губы – все это выдавало в ней неунывающего, позитивного человека. Союз двух непохожих людей, как это часто бывает, уравновешивал их: если Григорий часто ожидал подвоха от жизни, работы, людей, из-за чего редко мог расслабиться, то с виду легкомысленная Ольга почему-то всегда находила нужные ободряющие слова в любой ситуации. Иван Феликсович с женой были частыми гостями в доме друзей, особенно сейчас, когда живот Ольги принял вполне определенную округлость.
– Когда это я стал занудой? – Григорий безуспешно попытался нахмуриться, наливая пенный напиток другу: Иван Феликсович был единственным из всей компании, который не понимал и не пил вино, поэтому ему специально покупалось пиво.
– Когда понял, что через полгода перестанешь спать по ночам и забросишь красавицу-жену с друзьями, – Ольга радостно хихикнула, а Иван Феликсович обратился к двум другим гостям, которые что-то тихо обсуждали.
– Элеонора, – он отвесил шутливый поклон в адрес потягивающей прозрачную жидкость из винного бокала девушки, – надеюсь, твой муж не обманет наших ожиданий, и мы услышим очередную черную историю с привкусом свежей крови?
– Сергей как раз уже приготовил тебе непрожаренный стейк, чтоб ты ночью плохо спал, – она громко засмеялась и погладила по плечу сидевшего рядом насупившегося супруга, неприязненно поглядывавшего на Ивана Феликсовича.
– Привет еще раз, – буркнул Сергей, вяло вкладывая влажное щупальце кальмара в протянутую руку Ивана Феликсовича, который шутливо поежился, словно его ладонь сдавили тиски.
– Кстати, поздравляю тебя с новой выдающейся фамилией, – с издевательской интонацией снова обратился Иван Феликсович к Элеоноре. – Тухленкова Элеонора Николаевна. Звучит-то как победоносно! Вижу твою фотографию на доске почета за многочисленные перевыполнения производственных планов во дворе огромного завода. Скажи, пожалуйста, как он тебя уговорил, – Иван Феликсович коротко кивнул на Сергея. – после трех-то лет брака? Долго же ты держалась. Однако, все стены рано или поздно рушатся. Твоя тоже рассыпалась на части, и не соберешь.
– Можешь ту фотокарточку над вашей с Верой кроватью повесить вместо иконы, – осклабившись, парировала Элеонора. – Счастья вам принесет много, только молиться не забывай.
Светлана, чья красота была сосредоточена исключительно ниже спины, всегда одевалась так, чтобы подчеркнуть выпуклость этой части своего тела. В целом, гордиться ей особо было нечем, так как лицом она обладала достаточно заурядным, в серых глазах тлели отблески похоти, но какой-то глупой. Большой нос ей шел, огромный рот как свежий выстрел зиял ярко накрашенными губами, что по любому поводу расползались в полуулыбке, и еще она могла похвастаться длинным языком. Жертвой последнего едва не стал Иван Феликсович, как-то раз решивший проверить на прочность супружеские узы Сергея и Светланы.
Полгода назад они случайно встретились в центре города на втором этаже стилизованного под книжный магазин ресторана, куда Иван Феликсович забежал на обед после встречи с клиентом. Начав с намеков, Иван Феликсович почти прямо раскрыл перед Светланой свое желание и, как ему показалось, получил одобрение. Они даже договорились встретиться в один из ближайших вечеров, но этого не случилось по причине занятости кого-то из них. Позже, Иван Феликсович мысленно благодарил судьбу за это: выяснилось, что он приударил за девушкой, которая могла поделиться интимными обстоятельствами своей жизни с друзьями и знакомыми. Понял свою ошибку Иван Феликсович совсем скоро, когда во время очередных посиделок у Григория чудом обратил в шутку упоминание Светланы о их с Иваном Феликсовичем несостоявшейся связи. Выпито, надо признать, в тот поздний час было предостаточно, но заплетающуюся речь все расслышали, хотя в другие дни никто об этом не упоминал. Иван Феликсович вспыхнул от подобной подлости, которая мерзким скрипом невидимого кинжала врезалась в его нутро. Он был готов задушить пьяную и внезапно ставшую ненавистной бабу, только бы заставить ее замолчать. Сергей же, во все время словесного фехтования, молча сидел, потупив взор, и лишь судорога порой пробегала по лбу обрываясь где-то в районе века.
Ольга, хоть и была не трезвее остальных, мастерски перевела беседу в другое русло, а Вера только исподлобья бросила резкий как нашатырь взгляд на мужа и промолчала.
Позже, когда представился случай остаться наедине, она тихо процедила ему на ухо: «Никогда и ни при каких обстоятельствах, не связывайся с глупой бабой! Дура как кислота выжигает все вокруг себя, а пьяная дура хуже атомной бомбы».
Побелевший Иван Феликсович, стараясь не смотреть в сверкавшие недобрым глаза жены, мысленно проклинал себя за глупость, за ситуацию в целом. Он страшился продолжения разговора, но, когда они пришли домой, Вера расстелила кровать и сразу уснула, прижавшись к излучавшему тепло и беспокойство телу неспящего мужа.
Сейчас, глядя на уверенную в своей неотразимости Светланы, он испытывал лишь легкое отвращение, словно решив попробовать сладкий с виду десерт, вдруг почувствовал горечь прогорклости.
– Сергей, срочно введи меня в курс, но сначала я должен выпить, иначе твои замечательные истории плохо воспринимаются, – Иван Феликсович выхватил из рук Григория холодный стакан с янтарной жидкостью и ополовинил его.
Муж Светланы никак не отреагировал на прозвучавшую просьбу и нарочито долго стал доливать из початой бутылки вино в бокалы сначала себе, потом жене. Все присутствующие завороженно смотрели как в голубом свете абажура струйка вина приобретала фантастический фиолетовый цвет. Сергей всячески нагнетал атмосферу нетерпения, но вместо этого в воздухе улавливались тяжелые ноты раздражения. Иван Феликсович переглядывался с Григорием, – друзья еле скрывали затаившиеся где-то в блеске глаз искорки иронии. Казалось, даже гостиная с ее лазурно-синими обоями, светло-серым без подлокотников диваном замерла в ожидании. Наконец, тишину нарушил глуховатый, безо всяких эмоций, голос:
– Для тех, кто пропустил начало или не понял с первого раза, – Сергей, поморщившись, словно это была водка, вылил в горло полбокала вина.
– А тебя разве кто-нибудь понимает с первого раза? – как бы про себя заметил Иван Феликсович, машинально потирая шею.
Хозяева дома напряглись, и Светлана уже приготовилась уколоть Ивана Феликсовича в ответ, но Сергей, как будто не замечая издевки, продолжил, упрямо глядя на расползающуюся по внутренней стенке стекла розовую маслянистую пленку:
– Сидели мы как-то в баре с богатым клиентом, что снимал у меня три года самую дорогую квартиру. Он-то и поведал мне эту историю, и рассказывать буду от первого лица, – Сергей неодобрительно посмотрел на Ивана Феликсовича, скептически хмыкнувшего. Немного подождав для значимости, продолжил: – Пятнадцать назад работал у нас начальником охраны один парень. Звали его Андрей Золотухин. Крепкий был, но весь потрепанный как бультерьер, переживший десятки собачьих боев. Лицо и голова – в полосках шрамов, плоский нос стекал на изломанные припухшие губы, острый взгляд серыми прожекторами глаз всегда безошибочно выхватывал из толпы возможного нарушителя. Достоверно не известно, но говорили, что он служил в «горячей точке», и связываться с ним ни у кого желания не было. Каждый день, без выходных, ровно в восемь Андрей появлялся на работе. После закрытия торгового центра он час-полтора тратил на обход. В общем, относился к своим обязанностям неформально, руководству его стиль работы нравился, серьезных проблем не случалось. На пятилетний юбилей компании, которой принадлежал торговый центр, и произошла эта история.
