Не сразу поняв, о чём тот говорит, Китэ опустил взор на колени и от увиденного зрелища в ужасе едва не вскрикнул. К глазам подступили слёзы. Тщетно пытаясь разгладить торчащие в разные стороны лохмотья обложки, мальчик был готов разрыдаться. Теперь помимо обиды за хозяина, он испытывал обиду за книгу, которую собственноручно испортил, не нарочно, но испортил.

Бранд подсуетился и вскоре на столе оказался очередной стакан виски.

– Можно было обойтись без красивых вступлений. Раз это наша первая и последняя встреча, то к чему юлить – раскрываем карты, а дальше уж как партия пойдет, – сказал Палатем, метнув колючий взгляд в спину Канги, что в страхе вжимался в барную стойку.

Упирающийся уголками в обвисшие щёки маленький рот громилы растянулся в жутком оскале.

– Бернт, как насчет того, чтобы сыграть что-то из классики? – обратился Палатем к пианисту, не сводя глаз с оппонента, – Вечер обещает быть интересным, так почему бы не сопроводить его отличной музыкой?

Китэ был настолько поглощен страданиями по книге, что не успел вовремя среагировать на воткнувшуюся иголку в предплечье. Воспользовавшись особым началом мелодии, где требовалась лишь левая рука, правой Бернт что-то ему вколол. И, судя по тому, как ампула на игле стремительно опустошалась, мальчик понял, что сейчас произойдет нечто неприятное.

– Что это? – одёргивая руку, непонимающе спросил Китэ.

Он воззрился на пианиста мокрыми от слёз глазами.

– Лекарство. Прости, так надо, – виновато произнес Бернт.

Не прошло и минуты, как по телу с неимоверной скоростью стала расходиться слабость. Всё вокруг потеряло четкие очертания. Мальчик всеми силами пытался противиться сонному состоянию, но оно как мягкое и необъятное одеяло обволакивало его, продолжая всё дальше уводить от реальности.

Последним, что Китэ почувствовал перед тем, как совсем отключиться, было чувство невесомости…

Глава вторая

11 октября, 1962 год. Республика, зона S, район 24

– Давненько ты не захаживал, – протягивая пакет с продуктами, сказала продавщица. – Я уже начала переживать, не случилось ли чего.

– Случилось, – задумчиво ответил Бин.

Продавщица или, как её звали местные, бабуля Цэрин славилась в районе двумя вещами: своим магазинчиком, куда Нефира заглядывал через каждые два дня и покупал редкие для столицы чаи, и изумительной памятью на лица. Вдобавок ко второй особенности полной старушке требовалось от силы недели, чтобы разузнать всю подноготную клиента, начиная от работы и заканчивая самыми сокровенными тайнами. Нет, она не работала на спецслужбы. Просто умелое забалтывание, отработанное за много лет, укоренилось в её повседневных привычках.

– Неудачное дело, да? – спросила Цэрин, ткнув носом на гипс.

– С какой стороны посмотреть, – не меняясь в лице, проговорил парень.

– Ох, – вздохнула старушка, – не стоило тебе так рано выходить из больницы. Полежал бы недельку одну – другую.

Сегодня весь мир готов был сплавить Бина куда подальше.

Подцепив здоровой рукой пакет, парень ещё раз прошёлся глазами по полкам, убеждаясь, что ничего не забыл. Молоко, сиреневый чай, сыр, фасоль, макароны, соус, хлеб, специи, зелень… Между стеллажей взгляд остановился на девочке-подростке с косичкой на затылке, в движениях которой Бин узнал соседку из квартиры этажом ниже. Та внимательно разглядывала ценники, на ходу делая какие-то пометки в потрепанном блокнотике.

Недолго думая, парень поставил пакет на пол, вытащил из грудного кармана кожанки кредитку и протянул её Цэрин. Старушка покачала головой, всем своим видом показывая, что действия Бина ни к чему хорошему не приведут, хотя карту всё-таки взяла.

– Я зайду за ней позже, – бросил парень и, схватив пакет с продуктами, вышел из магазина.

Не оглядываясь и ёжась от холода, Бин пошагал по шумной улице в направлении к дому. Безжалостный ветер терзал кожу, гоняя кровь по суженным сосудам. Кроны почти облысевших деревьев покачивались в такт порывам, кучки шуршащих листьев под метлами дворников разлетались в стороны, поддаваясь хаотичным потокам циклона. Под общий уличный концерт гудящих машин, оживленных бесед прохожих и мелодий из местных магазинчиков парень размышлял о работе – спасать положение или смириться.

Несколько мгновений и осенняя прохлада сменяется теплой квартирой-студией, единственным местом, где беспорядок не показатель лени хозяина, а необходимая часть интерьера. Голые кирпичные стены, ламинат, висячие светильники без всяких изяществ в дизайне, десяток растений (это они создавали эффект захламленности) в горшках на окнах, на полу, на полках, о которых Бин старается заботиться с не меньшей частотой, чем их прежний владелец. В общей картине быта квартира была достаточно уютной, особенно хорошо это ощущалось зимой, когда за окном температура -30.С, снег и пробирающий до костей мороз.

Водрузив пакет на тумбу у входной двери, парень удрученно вздохнул – одеваться куда проще, чем раздеваться. Не без усилий и скрежета зубов ему-таки удалось выудить правую кисть из рукава куртки. Дальше дело шло за левой. Парень потянулся пальцами к застежке фиксатора и с щелчком сняв бандаж, чувствуя при этом неприятное покалывание в травмированной области, осторожно стянул рукав.

Бин удовлетворенно прикрыл глаза, прислоняясь макушкой к косяку двери. Перелом руки из всего своего диапазона травм костей, тем более в случае Нефира, проблема временная, но даже эта проблема ему действовала на нервы, наводя на мысль, что сюжеты фильмов о всяких машинах будущего, домашних роботах не такие уж и бредовые. Ему, как вечному одиночке в квартире, впрочем, и в жизни, не помешал бы какой-нибудь искусственный разум в качестве помощника под рукой.

Надевать легче, обратные манипуляции дались ему без особого труда. Меньше минуты и фиксатор снова свисает с шеи Бина, придерживая многострадальную руку. Еще раз вздохнув, парень хватает продуктовый набор и проходит вглубь студии прямиком к холодильнику.

В дверь постучали. Не успев приступить к приготовлению ужина, о необходимости которого уже вовсю кричал желудок, Бин поплёлся встречать непрошенных гостей. Он не стал смотреть в глазок и сразу открыл дверь, про себя отмечая, что не следует поступать так легкомысленно (всякое может случиться). На пороге стояла Эйт Пенетра, та самая соседка с третьего этажа, протягивающая перед собой знакомую кредитку.

– Пожалуйста, заберите. Я ведь просила Вас так больше не делать, – робко вымолвила девочка. – Вы и так слишком часто нам помогаете.

– Не так уж часто, – в свойственной ему бесстрастной манере проговорил Бин.

– В восьмой раз, но сегодня я ей не воспользовалась. Мама разозлилась, когда узнала, что я принимала помощь от соседа. Она считает это унизительным. И папа… тоже…

Потянувшись за картой, на её кисти в тени рукава школьного пиджака, он заметил тёмно-фиолетовое пятно, похожее на синяк. Ловким движением, держа при этом карту между указательным и средним, Бин заключил руку девочки в кольцо оставшихся пальцев. Эйт взвизгнула от неожиданного захвата.

– Давно он начал распускать руки? – отодвинув ткань пиджака большим пальцем, спросил парень.

Эйт стыдливо поджала губы. Тёмные припухлости оказались не просто синяком, а гематомой, начинающейся от запястья и уходящей вверх к области лучевой кости, остальную же часть руки скрывал рукав. Возможно, что поражение тканей куда масштабнее.

– Это вышло случайно, я сама виновата. Отпустите, пожалуйста.

Бин выполнил просьбу, позволяя кисти девочки выскользнуть из цепких пальцев.

– В чём мог провиниться четырнадцатилетний ребенок, чтобы получить такое? – Нефира попытался заглянуть в глаза Эйт.

Девочка, как вкопанная стояла на месте с опущенной головой. Вообще беседы такого рода предпочтительно бы проводить в квартире, а не на общей лестничной площадке, где повсюду глаза и уши. Семья Пенетра давно известна в этом доме и, наверное, только новоселы могли не знать, насколько печальна её судьба. Бин никогда не действовал в открытую, оставляя кредитку Цэрин с ориентиром на примерное расписание Эйт (в магазине она оказывалась почти в одно и то же время). Семь раз это срабатывало, пока однажды бабуля не сболтнула имя «рыцаря из тени» и девочка не оказалась ровно как сегодня на пороге его квартиры, так же держа кредитку в руках.