Из-за деревьев за телегой наблюдали Игнат и бородатый мужик со шрамом. В руках у них были топоры.

Невдалеке послышались выстрелы, разносящиеся по всему лесу.

Игнат рассержено сплюнул на землю.

Третьяк остановил телегу и начал смеяться:

– «Заворотная» скачет.

Тихомир театрально закатил глаза.

Через несколько минут мужчины увидели хозяина и его сына, приближающихся на вороных жеребцах.

Подскакав, хозяин сказал:

– Впопыхах забыл передать гостинцы в Москву: целебный настой «от всех болезней». И не только!

Он постучал по мешку, притороченному к седлу, из которого раздался размеренный звон бутылок.

Тихомир с благодарностью приложил руку к сердцу.

– А мы вас до города проводим. Растрястись надо, – подмигнул хозяин.

Вечером у палисадника терема нашли мертвого дворового мужика с синюшным лицом и пеной на губах.

Шел десятый месяц с тех пор, как Тихомир вернулся из Костянок.

Он был предоставлен сам себе, и жизнь его шла своим беспутным чередом.

Отец стал постоянно пропадать в Туле на заводах.

Маменька укатила на курорты в германский Висбаден, чтобы подлечиться на горячих термальных источниках. Но и отец, и Тихомир понимали, что на самом деле она пропадает в казино – уж слишком много денег эти «курорты» тянули. А перед самой поездкой она проговорилась, что на курорте будет Достоевский, про чью страсть к рулетке знали все.

Тихомир нежился в постели после очередного ночного загула.

Его потревожил осторожный, но настойчивый стук в дверь – это лакей принес бессвязную телеграмму: «Срочно приезжай. Беда. У тебя родился сын. Третьяк».

Тихомир отмахнулся от лакея, скомкал телеграмму, бросил ее на пол и заснул.

Он проснулся уже далеко за полдень.

Опустив ноги с кровати, Тихомир так и сидел, смутно припоминая события…

Его внимание привлек смятый лист бумаги на полу, он вспомнил про телеграмму и нехотя поднялся.

Прочитав ее еще раз, он понял, что действительно что-то случилось, но мысли его путались, перепрыгивая друг через друга:

– Третьяк не стал бы обращаться по пустякам… Я отнес фотопластины, чтобы изготовили фотографии для Тихомира Богдановича, но забыл их забрать – а обещал же!.. Но о каком сыне идет речь?.. Неужели Забава?.. Почему не было фотопластины со снимком Забавы?..

Тихомира стали мучать сомнения: ехать или не ехать? Зачем менять образ жизни, когда он наследник миллионов?

Тихомир встал, с трудом попадая в рукава, надел халат, подошел к секретеру и, оглянувшись, достал из тайника бутылку шампанского Dorn Perignon.

– Modt & Chandon, – сказал Тихомир, поглаживая этикетку бутылки.

Dorn Perignon «разогрел» его голову.

Он почувствовал себя героем и решил ехать и разобраться на месте:

– Еду! Вечерним поездом!

Тихомир протрезвел уже на вокзале Воронежа.

Выйдя из вагона, он попал в очаг семейной баталии. Семья привлекала общее внимание… Отец орал на мать, мать успевала орать и на отца, и на старшую дочь, которая стояла, закатив глаза. Средние девочка и мальчик бегали вокруг них кругами и вопили какие-то детские считалки. С головы девочки слетела соломенная шляпка, которая тут же была «отфутболена» на рельсы еще одним, самым младшим братом, который тут же получил подзатыльник. После чего он завалился на спину и отчаянно во все горло завизжал, колотя руками и ногами по перрону. Мать подняла его – белого цвета костюмчик под «морскую форму» был уже не белый…

Мысли о семейной жизни пронеслись в голове Тихомира:

– О нет! Только недавно маменька уговорила отца «на время оставить мальчика в покое – пусть нагуляется, пока молодой», как тут такая новость!

И он пошел к кассам за обратным билетом.

У билетных касс Тихомир встретил урядника, который, «окая», сказал:

– Здравствуйте, Тихомир Андреевич! Вы должны меня помнить. В конце июня прошлого года мы были попутчиками из Москвы до Воронежа. Я здешний урядник – Олег Ярославович.

Тихомир начал припоминать:

– Да, да.

Олег Ярославович без лишних слов взял Тихомира под локоть:

– Я ожидал, что вы приедете. Пролетка приготовлена – можно ехать.

Тихомир хотел воспротивиться, но урядник с силой сжал его локоть:

– Тихомир Андреевич, поверьте: это очень важно!

Ночью неистовствовала сильная гроза.

В избушке Знахарки рожала Забава. Роды длились с самого утра, после расслабляющего затишья резко случалась сильная схватка или потуга.

Знахарка не отходила от постели ни на шаг, утирая пот со лба Забавы тряпицей с холодной ключевой водой и приговаривая:

– Потерпи и успокойся. Роды – естественный процесс, в котором помощь – во благо, а вот вмешательство может оказаться во вред.

Наконец избушку сотряс крик младенца – это был мальчик.

Забава, слабо улыбаясь, протянула к нему руки. Знахарка передала, и Забава тут же обняла и прижала к себе сына. Малыш самостоятельно нашел и с жадностью приложился к материнской груди.

Забава попросила попить, но заснула раньше, чем Знахарка налила укрепляющий отвар из крапивы, тысячелистника и пастушьей сумки.

В дверь избушки громко и часто постучали.

– Матушка, пусти скорее, – послышался голос Третьяка из сеней.

Как только Знахарка сбросила дверной крючок, в избу ворвался Третьяк, который тянул за собой рыжеволосую женщину.

– У нее отошли воды, а схватки и не думают начинаться, – выдохнул он и удивленно уставился на постель, где лежала Забава с новорожденным у груди. – Вот тебе Раз!

Знахарка показала на табурет:

– Усади ее сюда.

Знахарка быстро укутала в чистую простынку совершенно спокойного и сытого младенца. На его шее красовалось точно такое же необычное родимое пятно, как и у Забавы.

– Укладывай, – Знахарка показала Третьяку на постель.

Третьяк уложил рыжеволосую.

– Иди в баньку. Нельзя ему тут! – Знахарка передала Третьяку новорожденного.

Тот осторожно принял чадо и вышел за дверь.

Молния осветила мокрое лицо Пелагеи со слипшимися от дождя непокрытыми черными волосами, которая как завороженная шла в сторону избушки. Ее губы что-то шептали…

Когда Третьяк вышел, Знахарка принялась за помощь.

Она начала осматривать женщину и увидела выпавшую пуповину.

«Значит, начала отслаиваться плацента, – подумала Знахарка, – скорее всего, умрет от потери крови, надо спасать дитя, пока не задохнулось!»

Знахарка подошла к столу и откинула тряпицу, под которой лежали заранее приготовленные острый узкий нож и кривая длинная игла с нанизанной ниткой…

Знахарка достала младенца – это тоже был мальчик. Мальчик был посиневший и не дышал. Знахарка звонко хлопнула его по попке, и избушку второй раз за ночь потряс детский крик. Она приложила младенца к груди спящей Забавы, и тот начал причмокивать.