За то время, пока он отсутствовал, боцман приказал двум матросам убрать в кают-компании; после чего он выделил каждому из нас по две галеты и стопке рома, а Джошу, когда тот вернулся он выделил такую же порцию. Чуть погодя мы провели что-то вроде совещания, мы были довольны и чувствовали удовлетворение от того, что сегодня сидим в каюте полной провианта и говорим о своем насущном.

При этом, до того как начать совещаться, мы успели покурить наши трубки, дело в том, что боцману удалось найти в капитанской каюте целый ящик табака, и только потом мы приступили к обсуждению той ситуации, в которой оказались.

У нас имелся запас провианта, как расчитал наш боцман, позволяющий прожить, в лучшем случае, около двух месяцев, причем не особенно ограничивая себя в питании; кроме этого, нам нужно было проверить есть ли на бриге вода в бочках, так как в заливе вода была солоноватая и противная, даже в той самой дальней его части, куда мы заходили с моря, стоит сказать, что до сих пор недостатка воды мы не испытывали. Проверить наличие воды боцман поручил Джошу и двум матросам, к тому же он распределил дежурства на камбузе[10] для матросов, на всё то время, пока мы будем находиться на этой посудине. В эту ночь, сказал он, нам можно отдохнуть, поскольку у нас был достаточный запас воды в бочках на шлюпках, с ним мы спокойно могли дожить до следующего дня. Постепенно сумрак надвигающейся ночи стал заполнять каюту, но мы все равно продолжали болтать, наслаждаясь комфоротм и получая удовольствие от хорошего табака, который мы смогли должным образом оценить.

Через какое-то время один из матросов неожиданно прикрикнул на нас, чтобы мы замолчали, и в тоже мгновение мы все опять услышали этот далекий протяжный стон, тот же самый, который мы слышали вечером в первый день. Вспомнив о том, какого страху он на нас навел накануне, мы переглянулись сквозь клубы табачного дыма и сгущающийся сумрак наступающей ночи. За всё то время, пока мы ошарашенно смотрели друг на друга, стон стал еще отчетливей слышен, и, в конце концов, мы словно укунулись в него, – всё было именно так! Казалось, он просачивается прямо через разбитый иллюминатор, как будто какое-то измученное, невидимое существо стоит и плачет на палубе над нашими головами.

Все сидели как завороженные в каюте наполненной этим стоном и никто не мог даже пошевелиться, ни один из нас. Только боцман и Джош поднялись вверх на палубу через люк, чтобы посмотреть, может быть, кого-нибудь смогут заметить, но ничего они не увидели, так и вернулись обратно к нам, решив, что ничего хорошего в этом нет выставляться на обозрение безоружным, какими мы были на тот момент, ведь за исключением матросских ножей[11] у нас ничего не было.

Постепенно ночь окутала мраком весь мир, а мы так и сидели в темной каюте. Никто не проронил ни единого слова, лишь только когда огонек вспыхивал в трубке, озаряя лица, можно было понять, что рядом с тобой находится кто-то еще.

Внезапно мы услышали низкое, раскатистое рычание, оно прокатилось по всей этой земле. В ту же секунду стон затих, захлебнувшись в угрюмом, грохочущем шквале, опять всё смолкло и полная тишина воцарилась на какое-то мгновение, а потом опять началось всё сначала, теперь рычание это слышалось ближе и было гораздо отчетливей для слуха. Я вынул трубку изо рта, потому что меня снова охватил неописуемый ужас, я опять вспомнил то сильное чувство тревоги, которое у меня появилось в первую ночь, сейчас вкус табачного дыма не доставлял мне никакого удовольствия. Глухое утробное рычание, словно волной накрыло нас с головой и постепенно смолкло где-то вдали, уступив место напряженной тишине.

Сквозь тягостное безмолвие я услышал голос боцмана, он приказал нам всем быстро перебраться в капитанскую кабину, а после того, как подчинившись его команде, мы перешли туда, он решил задраить люк трюма. Джош тоже пошел с ним, и только вдвоем они сумели закрыть его как надо, хотя попотеть им пришлось изрядно. Когда они вернулись в капитанскую каюту, мы плотно закрыли дверь и задвинули засов, а затем подтащили к ней два рундука, чтобы подпереть ими для надежности. Даже сделав это мы едва могли успокоиться, хотя казалось, что никто ни зверь, ни человек не сможет теперь добраться до нас. Не смотря на это, мы были еще весьма далеки от того, чтобы чувствовать себя в полной безопасности, потому что в том рычании, которое заставляло нас дрожать от страха всю прошлую ночь, было что-то демоническое, и мы не знали порождения каких жутких Сил поджидают нас за пределами нашего укрытия.

Всю эту ночь, также как и вчера, мы слышали рык, иногда казалось, что он совсем рядом – такое невозможно передать словами! Он громыхал чуть ли не над нашими головами, на этот раз он было гораздо громче, чем в прошлый раз. И всю эту ночь я благодарил Господа Бога за то, что он помог нам найти убежище в самом центре этого кошмара.

Я лежал, лишь временами проваливаясь в сон, также спали и другие наши ребята, по крайней мере, большинство из них. Однако на самом деле получалось так, что я пребывал не то в полусне, не то в полузабытьи, будучи не в состоянии заснуть по-настоящему, и всё из-за этого непрекращающегося рыка, в который мы погружались, окутанные ночной тьмой, причем от этого мне становилась всё страшней и страшней. Вдруг, где-то сразу после полуночи, я услышал звук в кают-компании, сразу за нашей дверью, лишь только я это услышал – в одно мгновение весь сон у меня как рукой сняло. Я сел на своей постели, прислушался и понял, точно, кто-то копошится возле двери в кают-компанию. Поняв что происходит, я тут же встал со своей постели и пошел, осторожно на цыпочках, туда, где спал наш боцман, собираясь его разбудить, если он, конечно, спит. Лишь только я к нему подкрался, он тут же схватил меня за лодыжку и приказал шепотом молчать, потому что он тоже слышал этот странный звук за дверью, похожий на то, будто кто-то чем-то возит по стенам и по полу.

После этого мы вдвоем тихонько подкрались к двери настолько близко, насколько это позволяли рундуки, которыми мы её прижали, и здесь, согнувшись в три погибели, мы стали прислушиваться; правда, ничего не могли понять, что это было, что издавало такие странные звуки. Они не были похожи ни на шарканье ног, ни на топанье, не походили они ни на трепет крыльев летучей мыши, а о них я подумал первым делом, так как слышал слухи о вампирах, появляющихся по ночам в таких зловещих и мрачных местах, не похоже это было и на едва различимый шорох ползущей змеи. Можно сказать, что больше всего это напоминало елозание половой тряпки, когда ей драят палубу, пол в каютах или межпалубные переборки. Нам очень хотелось открыть дверь и посмотреть, что там происходит, чтобы убедиться в правильности своих догадок, но вдруг, совсем неожиданно, хлюпающим мазком что-то волоком прошло снаружи по нашей двери, за которой мы притаились и слушали. От этого звука мы испугавшись отпрянули назад, хотя между нами и тем, что терло по двери и по стенам стояли рундуки, прижатые к толстой двери.

Неожиданно всё стихло, и сколько бы мы не прислушивались, больше мы ничего не слышали. Не смотря на это, до самых первых утренних часов мы все равно не могли спать, всё ломали голову над тем, что бы это могло быть, что шарило в потемках по полу и стенам в кают-компании.

Затем, в свой положенный час наступил новый день и рычание прекратилось, и снова это бесконечное скорбное стенание наполнило наши уши, а потом, наконец, на нас свалилась мертвая тишина, которая здесь обычна в дневные часы, и словно камнем придавила нас.

В наступившей тишине, невероятно измученные и утомленные, мы все-таки заснули. Около семи часов утра боцман разбудил меня, смотрю, а наши ребята открыли дверь кают-компании и уже ходят везде, однако, сколько бы мы с боцманом не искали того, что могло напустить на нас такого страху среди ночи, найти хоть какой-нибудь след нам так и не удалось. В тоже время я сомневаюсь, будет ли правильным сказать, что мы ничего не обнаружили, поскольку в нескольких местах кормовые переборки имели довольно потертый вид, правда, мы точно не знали, были они такими раньше или стали такими после этой ночи.