Всё то время, пока мы плыли, мы постоянно следили то за одним берегом, то за другим, к тому же тем, кто не сидел на веслах, приходилось держать наготове свои охотничьи ножи, поскольку события прошлой ночи не давали никому покоя и мы были очень сильно напуганы. В результате, нам все равно пришлось повернуть свои шлюпки обратно к морю, не говоря еще о том, что и провиант наш был уже совсем на исходе.

Уже вечерело, когда мы плыли по заливу, впадающему в другой более крупный залив, а туда можно было попасть лишь только обогнув берег, находящийся по нашему курсу с левой стороны. Мы собирались пройти мимо, – как уж не раз делали за весь этот день, но наш боцман, чья шлюпка была впереди, вдруг как закричит, что видит какое-то судно, лежащее в дрейфе, немного выше первого изгиба берега. Смотрим, так и есть, мы даже не сразу и поверили в то, что, действительно, торчит прямо перед нашими глазами одна из мачт какого-то корабля, правда, паруса на ней были изорваны в клочья, видимо, их так потрепало, пока его носило по волнам.

Именно в тот момент, когда мы уже начали сходить с ума, чувствуя себя покинутыми и брошенными на краю земли, и с опаской ожидали наступления ночи, в сердцах своих мы ощутили светлое чувство очень похожее на радость. Впрочем, боцман сумел нас сразу охладить, грубо, в свойственной ему манере, заткнув наши рты, он напомнил о том, что мы ничего не знаем о том, кто является хозяином этого судна. В полнейшей тишине он направил свою шлюпку к этому кораблю, в залив, куда мы за ним и последовали, изо всех сил стараясь не издавать ни единого звука и следя за тем, чтобы подгребая веслами не плескать. Действуя таким образом, не спеша, мы подошли к самому рукаву залива, откуда открывался прекрасный вид и можно было беспрепятственно рассмотреть этот корабль, безмятежно качающийся на волнах, немного поодаль. С этого расстояния он совсем не производил впечатления судна с экипажем на своем борту, по этой причине, после недолгих колебаний, мы налегли на весла и прибавив скорость поплыли прямо к нему, стараясь производить как можно меньше шума.

Какой-то явно не английский корабль качался на волнах в гавани, рядом с берегом залива, который был от нас по правую руку, а на том берегу виднелись густые заросли низкорослых, чахлых деревьев. Казалось, будто он стоял на якоре, прочно увязшем в топком иле или грунте. При этом выглядело это судно довольно старым и потрёпанным, по этой причине в душе моей зародилось смутное сомнение в том, что мы сможем на его борту найти что-нибудь подходящее для наших желудков.

Мы подошли к нему на расстояние примерно равное десяти морским саженям[3], взяв курс на его правый крамбол[4], поскольку нос его был направлен прямо в устье маленького залива. Затем боцман скомандовал своим ребятам отгрести немного назад, тоже приказал и Джош гребцам на нашей шлюпке. Приготовившись сразу удирать в том случае, если возникнет какая-либо опасность, боцман громко приветствовал незнакомое судно, но никто ему не ответил, послышалось лишь только эхо его собственного крика, которое, отразившись от корабля, вернулось обратно. Он снова гаркнул, надеясь на то, что на этот раз его услышат те, кто сейчас находится внизу, в подпалубных помещениях, если они не услышали его первое приветствие. И во второй раз ничего, за исключением раскатистого эхо, впрочем нет, деревья на берегу, такие безмолвные и неподвижные, как нам сперва показалось, начали немного трепетать, словно его голос растревожил их.

Набравшись смелости, мы подплыли к нему и прижались борт к борту, после чего закинули на его борт свои весла и уже через минуту по ним вскарабкались на палубу. Смотрим, никаких особых повреждений вроде бы нет, разве что палубный иллюминатор в кают-компании разбит, да корпус кое-где слегка покорежен, а в остальном полный порядок. А потом, присмотревшись повнимательней, у всех у нас возникло предположение, что этот корабль команда покинула не очень давно.

Как только боцман поднялся на корабль из своей шлюпки он сразу же кинулся на корму, к трюмному люку, и все, кто уже был на борту, последовали за ним. На корме мы увидели, что крышка трюма отошла примерно на дюйм и нормально не закрыта, при этом от нас потребовалось приложения стольких усилий для того, чтобы убрать её в сторону и всё это заняло столько времени, что в результате мы очень хорошо уяснили, каких трудов это стоит отодвинуть крышку трюма на заброшенном корабле.

Однако на то, чтобы спуститься в трюм нам много времени не понадобилось. Внизу мы обнаружили, что в кают-компании нет ничего кроме пустых шкафов и полок. Из неё открывался проход в две отдельные каюты, расположеные в носовой части корабля, и в каюту капитана в кормовой его части, причем во всех этих каютах мы нашли личные вещи, одежду и всякий хлам, это как раз служило подтверждением тому, что корабль его команда покинула в спешке. Еще сильней нас в этом убедило то, что в выдвижном ящике шкафа, стоящего в капитанской каюте, мы нашли большое количество золотых самородков. Вряд ли можно было бы такое предположить, чтобы его владелец всё это бросил по собственной воле.

Относительно отдельных кают; одна из них находилась по правому борту и по обстановке в ней можно было догадаться, что её занимала женщина, причем никакого сомнения не возникало в том, что она была пассажиркой. Другую, в которой стояло две койки, с определенной степенью уверенности можно сказать, занимало двое молодых людей, это мы сумели установить по носильным вещам, небрежно разбросанным по всей каюте.

Все же вряд ли можно сказать, что на осмотр этих кают мы потратили слишком много времени, поскольку мы искали провиант и по этой причине торопились, подстегиваемые приказами боцмана. Нам нужно было как можно быстрей выяснить, есть ли на этой старой посудине хоть какая-нибудь провизия, которая могла бы спасти нас от голодной смерти.

В завершение своего осмотра мы отодвинули крышку люка, которая вела в кладовую и, взяв с собой две лампы, которые мы принесли со шлюпок, спустились вниз, на разведку. Оказавшись там, через некоторое время мы наткнулись на два бочонка, которые боцман открыл при помощи своего топорика. Бочки были целые и прочные, в них хранились корабельные галеты[5], – очень хорошие и пригодные в пищу. После такой находки, как можно догадаться, у нас на душе сразу полегчало, теперь мы уже знали, что страшную голодную смерть удастся отсрочить хотя бы на немного. Продолжая разбирать запасы мы обнаружили: бочку черной патоки, бочонок рому, несколько ящиков сухофруктов, правда, они уже заплесневели и не очень годились в пищу, бочонок говяжьей солонины и бочонок хорошо просоленой свинины, небольшой бочонок уксуса, ящик бренди, четыре бочонка муки, один из которых, как оказалось, сильно отсырел, и целую кучу различных жирных соусов.

Через некоторое время мы подняли все эти припасы в просторную кают-компанию, там уже можно было спокойно выбрать, что лучше подходит нашим желудкам и выкинуть пропавшие продукты. Пока боцман тщательно просматривал наши трофеи, Джош взял двух матросов и поднялся с ними на палубу, а оттуда они спустились на наши шлюпки и с них перетащили нашу экипировку и снаряжение, так как мы решили эту ночь провести на борту корабля.

Когда мы всё это сделали, Джош отправился на полубак[6], туда, где должен был находиться кубрик[7] для матросов. Там он не нашел ничего кроме двух матросских сундуков, матросского чемодана, еще там валялся какой-то старый такелаж, к тому же еще не в полной комплектности. В кубрике имелось всего десять коек, поскольку это был всего-навсего небольшой бриг[8] и не было никакой необходимости держать на нем большую команду. Кроме того Джош хотел проверить, что у них хранится в запасных рундуках[9], невозможно было в такое поверить, чтобы у десяти здоровых мужчин было всего два сундука да один матросский чемодан. Но сейчас ему было не до этого, почувствовав сильный голод, он вернулся на палубу, а оттуда направился в кают-компанию.