Тут Джонатан понял, почему ее так тянуло к Марли.

– Где сейчас ваша дочь? – спросил он.

– У моей матери. После смерти Майкла я вернулась в Алис-Спрингс и стала жить у моих родителей. Тогда-то я и обнаружила, что беременна. Родители поддерживали меня. Когда я перестала кормить малышку грудью, внезапно заболел мой отец. А я тогда как раз хотела искать работу. Врачи не нашли причину болезни папы, а он вскоре так ослаб, что не мог вставать с постели, не говоря уж о том, чтобы ходить на работу. Деньги, накопленные родителями, быстро кончились. Я не нашла работу, где мне платили бы столько, чтобы я могла кормить всю семью. Папе были нужны дорогие лекарства. Тогда я сказала, что найду работу в Кубер-Педи и буду присылать им деньги. Родителям не понравилось, что я хочу уехать, но выбора у меня не было. Вот я и оставила у мамы Микаэлу. Ах, как я скучала без нее!

– А что думали ваши родители? – осторожно спросил Джонатан.

– Они думали, что я работала в греческом ресторане и что добрые хозяева хорошо мне платили. Они верили мне, пока однажды, когда я их навещала, мама не обнаружила у меня на теле синяки. Сначала она решила, что меня побил владелец ресторана, и ужасно возмутилась. Даже хотела обратиться в полицию, так что мне пришлось рассказать ей всю правду. К счастью, папа не знает об этом, иначе у него разорвалось бы сердце. Вы должны знать, Джонатан, что я ненавидела это ремесло и была в страшном отчаянии.

– Я вам верю, – ответил он. – Вы поступили так, как должны были поступить. Вашему отцу стало лучше?

– Да, слава богу. Он опять работает, а я нашла себе работу в супермаркете. Я вернулась сюда всего два дня назад. Я по-прежнему тоскую по Майклу, но в остальном моя жизнь снова наладилась.

– Я очень рад за вас, Кэрол-Энн.

Она увидела, что он сказал это искренне.

– Сейчас мне пора вернуться на работу. – Она встала, Джонатан тоже. – Будьте осторожны, Джонатан. Я надеюсь, что у вас и Марли все будет хорошо.

– Спасибо, – поблагодарил Джонатан.

– Возможно, мы еще встретимся до вашего отъезда из города.

– Мы могли бы вместе пообедать, – неожиданно предложил Джонатан.

– С удовольствием, – обрадовалась Кэрол-Энн.

– Тогда я зайду за вами в супермаркет.

Войдя в здание суда, Джонатан узнал нескольких старателей из Кубер-Педи. Он предположил, что они ждали, когда откроется галерея для публики, но они бросали на него такие враждебные взгляды, что он понял – это свидетели защиты. Некоторые из них наверняка приехали еще и для поддержки Бояна Ратко.

Джонатану стало жутковато, однако он храбрился. Но все равно обрадовался, когда увидел Уилла, вышедшего из своего кабинета, и незаметно спросил его, можно ли ему поговорить с прокурором. Уилл обещал узнать об этом и попросил Джонатана подождать. Старатели косились на него, обменивались репликами, но он их не понимал, так как они говорили по-хорватски. Он игнорировал их и ничем не обнаруживал своего страха.

До начала судебного заседания оставалось полчаса. Констебль открыл галерею для публики, и старатели устремились туда. Из прокурорского кабинета вышел Уилл. С ним тут же заговорил абориген, они о чем-то беседовали, потом Уилл взглянул на Джонатана, и абориген вышел из суда. Уилл подошел к Джонатану.

– Прокурор знакомится со всеми свидетельскими показаниями. Он приглашает вас к себе завтра в десять часов утра.

– Прекрасно, – с облегчением отозвался Джонатан. Он уже видел себя за кафедрой свидетелей, лицом к лицу с Бояном Ратко, видел неприязнь старателей, сидевших на галерее. Но был полон решимости добиться справедливости ради Марли и ради памяти ее отца.

– Вы главный свидетель обвинения, Джонатан, единственный, кто готов утверждать, что Боян намеренно толкнул Андро и при этом прекрасно знал, чем закончится падение в шахту. Так что очень многое зависит от ваших свидетельских показаний. Объявился еще один свидетель, но сейчас он лежит в больнице после побоев. Другие свидетели недавно заявили, что вы точно описали случившееся, но они боятся тоже попасть в больницу, поэтому не готовы выступать на суде. Бессмысленно тащить их за кафедру и принуждать дать показания. Защита выставила нескольких свидетелей, и те в один голос утверждают, что падение было несчастным случаем. Поэтому прокурор не уверен, что дело дойдет до приговора. Сегодня суд заслушивает показания о душевном состоянии Бояна перед тем вечером, когда погиб Андро.

– Я тоже мог бы кое-что сказать об этом. Да и Эрин с Корнелиусом.

– Мне не хотелось бы подвергать их риску. Боян Ратко опасный тип.

– Вот тем более его нужно изолировать от общества на неопределенный срок, – сердито возразил Джонатан.

– Да, но если этого не произойдет, Боян станет мстить. Я за справедливость, но не в том случае, когда цена ее чрезмерно высока.

Уилл не хотел, чтобы с Эрин что-нибудь случилось. Еще он не хотел, чтобы она вернулась в Англию. Но если она останется, он не мог обеспечить ей защиту на все двадцать четыре часа в сутки. Джонатан это понимал. Он тоже не хотел подвергать опасности Эрин и Корнелиуса и уж тем более Марли.

– У меня есть для вас и другие новости. Джирра Матари нашел родственников Марли. Они разбили лагерь в нескольких милях от города в сухом русле реки Тодд. Кажется, пробудут там еще какое-то время.

– Прекрасные новости, – отозвался Джонатан. – Он может привести нас к ним?

– Да, но не сейчас. По его словам, у них проходят траурные церемонии по недавно умершим членам семьи. Их нельзя прерывать, так что надо набраться терпения. – Уилл еле скрывал свое разочарование из-за промедления. Он даже пытался уговорить Джирра, чтобы он отвел Джонатана и Марли к аборигенам, несмотря на церемонии. Но в некоторых вещах аборигены ни за что не отступали от своих традиций. – Важно, что мы теперь знаем, где они. Я сказал Джирра, чтобы он сообщил вам, когда можно будет пойти туда, – добавил Уилл.

– Спасибо. Вы нам очень помогли, и я умею быть благодарным, – ответил Джонатан.

– Вы сегодня необычайно задумчивый, Джонатан, – сказала Эрин в тот вечер и села в кресло рядом с ним. Марли и Корнелиус играли в мяч на лужайке. В теплом вечернем воздухе витал аромат жасмина. На берегу реки в кронах фикусов кричали какаду. – Что-то случилось?

– Я должен поразмыслить над некоторыми вещами, – рассеянно ответил Джонатан.

– Над какими вещами? Вы можете о них рассказать? Я умею слушать.

Ее поддержка согрела сердце Джонатана. Ему было хорошо с Эрин; иногда ему казалось, что он знал ее всю жизнь.

– Следопыт Уилла нашел семью Марли. Скоро он отведет нас туда.

Эрин не понимала, почему Джонатан выглядел таким озабоченным.

– Возможно, он сделает это уже завтра? Или он слишком занят?

– Родственники Марли проводят траурные церемонии, которые нельзя прерывать. Возможно, в том числе и в память матери Марли. Кроме того, завтра утром я должен дать свидетельские показания против Бояна Ратко.

Эрин затаила дыхание.

– Мне бы хотелось, Джонатан, чтобы вы этого не делали.

Он почувствовал, что она беспокоилась за него.

– Мои свидетельские показания помогут суду решить, то ли осудить его за убийство, то ли освободить. Я обязан это сделать ради Марли и ее отца.

Эрин понимала его стремление к справедливости, ее восхищала сила его характера. Но ее тревога за него лишь усилилась.

– Но ведь то, что найдена семья Марли, хорошая новость, правда? Вы же хотели этого. Разве вы не рады?

– Именно об этом я сейчас и думаю – я и рад, и не рад одновременно.

– Я прекрасно понимаю, что вы не хотите расставаться с Марли, – грустно сказала Эрин. – Для вас это будет очень тяжело.

– Мне даже думать не хочется об этом. В последние дни девочка стала гораздо спокойнее, в основном благодаря вам и вашему дяде. Я знаю, что верну ее в родную семью, потому что там ее место. Она должна узнать все о своих предках, о культуре и традициях своего племени. Но как сложится ее каждодневная жизнь у тех людей? Где она будет спать? Как будет кочевать со своими родственниками? – Джонатан провел ладонью по волосам. – Лучше бы ей жить в таком доме, как этот. Тут у нее и крыша над головой, и своя спальня, и удобная кроватка. Игрушки вместо камешков и палочек, сад, где она может бегать и играть в полной безопасности. Она получает хорошую еду, а не диких животных, зажаренных на костре. Тут она даже купается в настоящей ванне. Я никогда не забуду восторг на ее мордашке, когда она впервые увидела ванну, наполненную теплой водой.