В Нижнем я свыклась с запахом «травки», но теперь улавливала его крайне редко. Курить в Опиуме запрещалось вне курилки, поэтому лишь изредка можно было почуять эту ни с чем несравнимую вонь от проходящих мимо гостей. Взамен мне пришлось выучить новый запах. В зале за ночь их смешивались сотни: ароматы элитного парфюма и благородного алкоголя; жаренного с розмарином мяса и выпеченных с ванилью десертов; разноцветного дыма с танцпола и людского пота отовсюду. Но все эти всплески прерывались на запах чистого кабинета в бюджетной стоматологии – запах кокаина. Мне казалось, он не пахнет, но спустя три недели его ненавязчивый шлейф въелся то ли в стены клуба, то ли в мой нос и не успевал выветриваться.

Если к наркотикам я относилась просто – равнодушно проходила мимо, то имелась вещь, которая меня смущала. Многие гости, пройдя через лобби, заворачивали к помещению охраны с одним из секьюрити. Я с первого дня знала, что они проходят к комнатке с сейфами, но не могла понять зачем. Что же человек не может пронести с собой в зал, и при этом не может оставить дома? Как только до меня дошло, я всё же решила развеять сомнения:

– Вера, а для чего хранилище с сейфами?

Женщина закатила глаза, будто я вовсе её не видела и ответила:

– Оружие. Там гости оставляют оружие.

Это был бы не столь пугающий факт, если бы в хранилище не отправлялся каждый третий гость.

С тех пор я замечала пистолеты и у руководства. Очертание оружия показывалось над ремнём на спине у Даниила Дмитриевича. Никита Валерьевич носил под пиджаком чёрную кобуру. А Павел и вовсе не прятал пистолет со стола, когда я приносила списки подтвержденных бронирований. Про охранников не стоило и говорить.

Приближался месяц моей работы. Всё шло само собой. Одним из любимых отрезков смены для меня стал обед. И вовсе не потому, что кормили нас бесплатно и далеко не слипшимися макаронами, как на прежней моей работе. Персоналу не запрещалось в свободную минуту отхватить что-то на скромной кухоньке для работников. Но с 1:30 и до 3:30 утра весь состав делился на три смены и отправлялся на законный обед.

Я предпочитала появляться на кухне одной из самых последних. Сперва отпускала Женю и Веру, а сама уходила третьей. Нас таких было немного. Несколько официантов, которые рассчитывали VIP гостей, пара-тройка барменов, преимущественно тех, кто задерживался утром, чтобы сдать бар другой смене, и большинство поваров. Именно потому самой приятной компанией для меня стали работники кухни.

Больше всех мне импонировала женщина шеф-повар, строгая и чопорная на первый взгляд Виталина Леонтьевна. Я точно знала, что ей скоро исполнится пятьдесят два года, тридцать из которых она провела с ножом для шинковки в руке, а пять из них женщина управляла кухней Опиума. Быть может, от вечного жара плиты смуглое худощавое лицо Виталины нельзя было назвать моложавым. Морщинки делали своё дело, лёжа под пшенично-карими глазами, разбегаясь от век к вискам и падая от носа к уголкам тонких блеклых губ. Всё же лицо женщины, вооружившись пронзительным живым взглядом, зацепило моё внимание. Я подсознательно тянулась к сильным уверенным личностям и вовсе не боялась завести с Виталиной разговор.

– Ох. – Плюхнулась на свободный стул женщина и расплылась по сиденью. Тарелка перед ней, как и всегда оставалась пустой.

– Не проголодались? – спросила я, зная, что есть во время работы поварам строго запрещено.

– Смотреть не могу на еду. – Ответила женщина, приподняв к носу верхнюю губу, будто хотела заткнуть ноздри от запахов. – Сажусь только чтобы отдохнуть.

– Так вот почему ваша фигура идеальна при вашей-то профессии. – Жуя мясо по-французски, ухмыльнулась я. – Ненависть к еде и изнурительная беготня по периметру кухни?

– Я тебя умоляю! – посмеялась женщина. – Видела бы ты меня три месяца назад, до четвёртого развода! Подожди, не заметишь, как стану среднестатистическим поваром через недельку другую!

Так мы с Витой перешли на «ты», а к месяцу работы, я знала всё про всех её бывших мужей.

Я нырнула под козырек прозрачной остановки, каждый уголок которой уже выучила, но её стены мыли каждый день, оставляя непохожие на прежние разводы, а на полу за ночь менялся мусор, поэтому мне всегда было что рассмотреть.

Город только начинал лениво потягиваться и недовольно зевать. Я осталась на остановке одна, когда пожилая пара села в автобус, но ненадолго. Со стороны клуба ко мне подошла женщина. Она была одета так, будто могла купить автобус, а не ждать его.

– Вы ведь работница клуба Опиум? – поинтересовалась она и миловидно улыбнулась бежевой помадой на узких губах. Её жёлтые, почти кошачьи глаза не осматривали меня, боясь ошибиться. Она явно была уверена в том, кто я такая.

– Что вы хотите? – настороженно спросила я, почувствовав, как мои брови недовольно поползли к переносице.

– Хочу предложить вам одну выгодную сделку. – Она снова улыбнулась и задрала ворот бежевого пальто, чтобы укрыться от ветра.

– Насколько выгодную? – Я полноправно стала её рассматривать. Женщине было около тридцати, но выглядела она на сорок. Не знаю, что тому виной. Быть может, слой косметики, которого хватило бы ещё на десяток лиц, или тусклые черты лица, которые потерялись под комплектом громоздких золотых украшений. «Кто шастает в подобном виде в седьмом часу утра?» – задалась я вопросом, когда она предложила:

– Мы можем обсудить это не посреди улицы? Уделите мне минутку?

Оглянувшись, я приметила сквер на противоположной стороне улицы. Четверг, утро, он абсолютно пуст.

– Видите ли, Рита, – мы уселись на деревянную скамейку, после формального знакомства на ходу. – Заведению, в котором вы работаете, удается поддерживать интерес прессы вот уже несколько лет. Да что там, с самого открытия. Никаких интервью от владельца, запрет на съёмку внутри. Ни один гость не сделает фото, учитывая какой штраф прописан в договоре на членство.

– Так вы планируете раздобыть у меня информацию? – я зевнула, прикрыв рот рукой. Моему организму было не настолько интересно, сколько зябко и сонливо. – Какую именно?

– Ну, сенсации я у вас просить не стану. Вы вряд ли посвящены во вселенские тайны после месяца работы.

– Хм, знали бы вы, как ошибаетесь. – Произнесла я вслух свои мысли, и додумала уже про себя: «Месяц выдался познавательный».

– Многообещающая фраза. – Женщина просмаковала на вкус собственные слова. – Всё же от вас мне нужна только небольшая услуга. Это не составит для вас большого труда. – Она распахнула пальто и достала блокнотик из кармана пиджака, серого в громадную клетку. Старательно написала что-то карандашом и протянула мне. – Вот эту сумму я готова отдать вам, если поможете раздобыть информацию.

– Не тяните, рассказывайте, что от меня требуется. – Я никак не могла оторвать взгляд от клочка бумаги с семью цифрами. Особое внимание притягивала единица перед нолями. Я мысленно разделила нолики на три, отмерив их воображаемыми точками, чтобы убедить себя в их верном количестве. Журналистка молчала, ожидая внимания, и я всё же подняла глаза к её заштукатуренному лицу.

– Во время взрыва возле клуба погиб мужчина. Водитель.

Мне с самого начала не понравились её слова, но я осталась послушать, раз уж пропустила автобус.

– Вашему боссу без труда удалось скинуть с себя причастность к этой смерти. Документы уничтожены, все, включая трудовую книжку погибшего, с записью о месте работы.

– Давайте ближе к делу, мне нужно выспаться к следующей смене. – Я прервала её неторопливые повествования, от которых дамочка явно получала удовольствие.

– Простите, постараюсь быть краткой. – Она улыбнулась, и помада на её губах стала светлее. Следующие пять минут я молчала, а женщина говорила мне то, о чём я уже догадалась своим сонным мозгом.

– Подытожим. – Вздохнула я. – Вы, Екатерина, хотите, чтобы я пошла к вдове погибшего, представилась его коллегой и расспросила о том, что она знает? И не важно, что она скажет, но если я запишу на диктофон её слова, вы отдадите мне миллион рублей?