Снова «защелкали» последние цифры на спидометре, но прежнего удовольствия от движения по автобану, от сменяющихся видов, от периодически появляющихся перспектив, когда несешься вниз с высоченного холма, от солнечной теплой погоды уже не было. Стало смеркаться. Я снова сидел в куртке, в перчатках и с пледом на коленях. Уже включены фары, и габариты впереди движущегося транспора представляют собой красный движущийся поток. «Видимо, не зря дороги ассоциируют с артериями».
Стрелка «топлива» неуклонно приближалась к «резерву». Надо было куда-то заворачивать, во избежание вынужденной остановки. Я свернул в первый попавшийся «городок» – так я назвал для себя АЗС с разветвленной инфраструктурой всякого рода необходимостей.
Это и вправду целый город. С огромными территориями стоянок, с гостиницами, кафе, ресторанами, магазинами, туалетами, душами, автомастерскими и еще какими-то зданиями и сооружениями, о назначении которых я даже не пытался догадываться. Да и некогда мне было. Удивляло количество колонок. Их, наверное, десятка три – не меньше. И только на пяти из них стояли машины.
Наивный человек, я решил, что только на этих колонках есть топливо. Ну а как я мог тогда рассуждать? Постсоветское пространство в этот момент, словами нынешнего поколения, «колбасило» со страшной силой. Перебои с топливом случались часто. И где мне, не имевшему опыта общения с заграницей, кроме чуть лучше чувствовавшей себя Польши, осознать изобилие в полной мере.
Я пристроился за одной из машин, и стал ждать, когда она заправиться и уступит мне место у пистолетов. Минут через пять выключил двигатель, и стал уже нервничать. Но тут увидел как к ближайшей колонке подъехала машина. Водитель вышел, вставил шланг в горловину бензобака и ушел. Минуты три еще стоял я и ждал божьей милости. И вот пришло озарение: я – лох. Мне как-то обидно вдруг стало за себя, за свою страну, где-то вдалеке, как щенок, «переедающий червяка», бьющуюся в конвульсиях политического, и как результат, экономического кризиса. Я завел машину, сдал назад, и причалил к свободной колонке. «Будь что будет». Вставил пистолет в бензобак и пошел искать, где можно заплатить.
Кассир быстро сообразил, что мне нужно, и я уже через пару минут сидел за столиком и пил кофе, полностью осознав систему здешнего сервиса. Обида на огромное количество непорядочных людей, повыползавших на свет в трудный для огромной страны период не давала покоя. Они как гиены на своем пиршестве разрывали ее на части, тянули все, что плохо лежит, обремененные только мыслями о наживе. Я на какое-то время ушел в себя, в свой внутренний диалог, где моим оппонентом был я сам. Одна сторона меня – обличающая, другая – оправдывающая. Прокурор и адвокат. Я говорил себе, что я умный человек, что зарождается новая иерархия, что это неизбежность любой перестраивающейся системы. Но совесть как завзятый прокурор изобличала естество социальных катаклизмов, и вся естественность аргументов о восстановлении нарушенного гомеостаза нашей распроклятой умирающей и возрождающейся системы, ей были до одного места.
Допив кофе, я вышел из здания. Согревшись в помещении снаружи и чашкой кофе изнутри, мне уже не было так зябко. На табло колонки обозначились мои пятьдесят литров топлива – до Варшавы, наверное, хватит. Я завелся и направился в сторону автобана и темноты озаряемой фарами ночи. Гостеприимное место, приютившее одинокого в этом огромном мире путешественника, уплывало в небытие бессознательной памяти, чтобы, может быть, когда-нибудь вернуться короткой вспышкой ностальгии по уходящей жизни.
Мой курс – на Берлин. Немного не доезжая, я должен повернуть направо – к Франкфурту на Одере, переехать мост и оказаться в Слубице, на территории Польши, где в гостинице меня уже должен ждать брат. Я вызвонил его еще от Татьяны, сообщив, когда там буду.
По моим подсчетам с преодолением границы, где я собирался вернуть кое-какие деньги за приобретенный товар (президентский налог на добавленную стоимость), у меня займет около двух часов. Согретый горячим напитком и уютом кафе на заправке, я чувствовал усталость: сознание изменилось – бодрость покинула меня, и ей на смену пришло отстраненное состояние. Я уже вел машину автоматом, думая о переходе границы, о том, что еще ехать через всю Польшу, о брате, который подменит меня за рулем.
И вот, наконец, указатель поворота на Франкфурт – поворот направо. Я инстинктивно обрадовался: еще какой-то час и я – в Слубице. Мое состояние сознания выхватило большими буквами написанное слово «FRANKFURT» и… проворонило маленькими – «am Main».
Вот уж поистине, как гласит восточная мудрость, – когда приходит судьба, слепнет зрение. Радость встречи с братом, предвещавшая конец вселенского одиночества, окончательно убаюкала бдительность. Не пришло соображение и того, что, спускаясь вниз, и все более по кругу заворачивая вправо, я нырнул под мост, и, фактически, ушел влево. Судьба сыграла со мной злую шутку, ввергнув в состояние сознания, позволившее сделать такую нелепую с точки зрения логики ошибку.
А не было логики. Она куда-то испарилась. Или затаилась где-то в глубинах полусонного царства психики. Да и не важно, что там и как произошло во мне. Не важно, где случилось короткое замыкание, вырубившее в нужный для судьбы момент всю систему нормального восприятия действительности. Факт оставался фактом: я ехал в противоположную сторону от Франкфурта на Одере – во Франкфурт на Майне. Но я еще об этом не знал. Я еще пребывал в состоянии эйфории от скорой встречи, от того, что верну где-то около ста пятидесяти марок на границе, а еще от того, что скоро – Польша, ставшая роднее после поездки в Германию, потому что с братьями славянами можно было довольно сносно общаться. Все мысли приближали к дому, и, казалось, ничто не может разрушить этот внутренний комфорт, образовавшийся во мне после того, как я повернул.
За окнами проплывали в отдалении огни населенных пунктов, мелькали высокие заборы, ограждающие на поворотах те из них, которые слишком близко расположились у автобана. Впереди текла красная река габаритных огней. На душе – спокойно и умиротворенно.
Через пару часов, когда я выскочил, наконец, из затяжного подъема на один из достаточно высоких холмов, передо мной расстелилась бесконечная перспектива, мерцая огнями на десятки километров. Автобан уходил бело-красной полосой, казалось, в бесконечность. И ни о каком Франкфурте, судя по небольшим скоплениям огней, не было и помина. И тут во мне что-то сработало. «Не может быть – по идее, я уже должен был быть на месте». Мое тело получило порцию адреналина. Я снова ощутил знакомое состояние, когда густеет кровь, и все процессы в организме замедляются. «А может, я плохо сориентировался по карте, и мне не пару часов, а часа три нужно ехать?» Легче от такого предположения не стало. И тут в расстроенных чувствах боковым зрением я уловил высветившееся табло с указанием расстояния, где мелькнул «Frankfurt». «Ну вот – слава богу. Точно – я просто ошибся в расчетах». И я снова отдался мыслям, уже не думая о времени, а только ожидая скорого конца путешествия по Германии.
На очередной возвышенности, когда снова уже начинало напоминать о себе здравомыслие, я увидел в перспективе ночи огни большого города. До него – рукой подать – километров двадцать, не больше. «Ну, наконец-то». И я снова успокоился, совершенно не осознавая, что ехал больше четырех часов, и что так – просто не должно быть.
Наконец, я въехал в город и стал двигаться все время прямо, надеясь увидеть указатель движения к пограничному пункту. Справа показалась река – дорога пошла вдоль русла. Один мост – я это понял еще издали – оказался сквозным. «Странно – такого не может быть». Но внутренний голос объяснил, что может. Что, наверное, граница здесь делает какой-то крюк, и территория за рекой – немецкая. Так же было и со вторым мостом. Но на третьем я уже решил повернуть и посмотреть – что же там такое. Я ехал по мосту, вглядываясь в очертания противоположного берега, ища хоть какую-то зацепочку, которая сказала бы мне о пограничной заставе. Но нет – ни одного намека. Я уже преодолел мост, решив повернуть налево, что бы продолжить путь в ту же сторону, куда и ехал. Повернул, выехав из-за деревьев, стоящих между рекой и улицей, и… чуть не остолбенел. Вдали, из перспективы многоэтажных домов, вырастали здания-исполины. «Небоскребы!» От неожиданности со мной чуть не случился удар. Я почувствовал, как кровь рванула в лицо, как загорелись щеки и уши. «Почему я не видел их раньше?» Мне стало нехорошо. До меня доходило – и верилось, и одновременно не хотелось верить, – что это Франкфурт… но совсем не тот. «Федот, да не тот», – услужливо выплыло из подсознания. Потрясение оказалось настолько сильным, что я чуть не заплакал от досады. Я еще какое-то время ехал на автопилоте, но потом понял, что нужно куда-то причалить. Надо узнать дорогу назад, потому что в запарке у меня все выскочило из головы, и я уже не помнил всех нюансов пути назад.
