Кладбищенский холм назывался Бранч-Хилл[4], и город был назван в честь него. Однако, несмотря на название, на вершине холма не было веток. Не было и деревьев. Там не росло ни одного кустика. Пока служитель выкрикивал слова приветствия, Вундер представлял, как на вершине холма одно за другим появляются те деревья, которые он видел в учебнике.

Когда деревья кончились, его взгляд снова переместился к подножию холма. Там была ещё одна семья: миниатюрная темноволосая женщина и две девочки стояли полукругом у серого надгробного камня. Они были единственными людьми на кладбище. Все трое были в чёрном, и одежда самой младшей девочки развевалась на ветру, как чёрный флаг. Вундеру она показалась знакомой.

– Сейчас я расскажу вам о чуде!

Вундер отвернулся от пустого холма и от девочки в чёрной одежде, развевающейся, как флаг.

– Не все мы умрём, но все изменимся[5]!

Служитель проревел эти слова. Солнце находилось позади него, освещая ореол седых волос и белую мантию. Вундер почувствовал, как его каменное сердце – холодное, тёмное и тяжёлое – вдруг немного потеплело. Затем солнце исчезло за тучей. И мир снова померк.

Вундер оглянулся на папу и увидел, что тот плачет. Плачет молча, его слёзы всё капают и капают из глаз. Вундер наблюдал за тем, как капелька соскальзывает с кончика папиного носа и летит мимо бумаг, которые он держал в руках и на которых было написано: Обряд последнего упокоения младенца. Вундер наблюдал за тем, как она падает вниз, на землю, туда, куда он старался не смотреть.

Там была могила.

И гробик: ярко-белый, блестящий и такой маленький. Вундер и представить не мог, что бывают такие маленькие гробики. Он не знал, чего вообще ожидал: возможно, гроб нормальных размеров, как на похоронах в кино.

Но это, разумеется, было бы бессмысленно. Зачем ей так много места?

Пока в мире существовали такие маленькие гробики, в нём не было места чудесам.

Его каменное сердце снова стало холодным-холодным, даже холоднее холодного.

– Утешение, знаете ли, и успокоение, и умиротворение, и хорошие вещи! – прокричал служитель утешения.

– Аминь, – сказал папа Вундера.

Вундер промолчал.

– Я обнаружил, что понёсшим тяжёлую утрату близких, – сказал служитель, – приносит утешение, когда они кладут немного земли на гроб. Пепел к пеплу, прах к праху, как говорится. Так что вы можете сделать это, если хотите.

Вундер не хотел этого делать. Он сомневался, что это принесёт ему хоть какое-то утешение. Но папина рука лежала у него на плече, а из глаз отца всё ещё капали слёзы. Поэтому Вундер пошёл за ним.

Рядом с могилой была куча земли. Вундер с папой взяли по горсти и положили на крышку гроба. Как будто они вместе сажали что-то. Как будто из земли вырастет что-то живое.

Но это было не так.

Она не вырастет.

Его сестры больше нет.

Когда они уходили с кладбища, солнце светило им в спину. Вундер чувствовал тепло его лучей. А перед ним стелились длинные тёмные тени.

Он отстал от папы и служителя, которые шли к тропе через лужайку.

– Но где же мать? – кричал служитель, хотя папа Вундера уже объяснил, что она решила не приходить. – Она должна быть здесь, знаете ли!

Другая семья тоже уходила. Высокая девочка и женщина шли перед его папой и служителем. Они взяли друг друга под руку и быстро шли, противясь ветру.

Девочка помладше отстала от них, она всё ещё стояла у могилы, у которой собралась её семья. Она двигалась так медленно, что сперва Вундеру даже показалось, что она стоит на месте. Она шагала по траве, шаркая ногами в чёрных кроссовках. Увидев на тропинке Вундера, она ускорилась – совсем чуть-чуть.

Вскоре они уже шли рядом.

– Я тебя знаю, – сказала девочка медленно и сонно. – Ты Вундер. Мы ходим в одну школу.

Вблизи Вундер узнал её. Девочку трудно было не узнать. Её чёрные волосы были подстрижены под боб, а отросшая чёлка свисала на глаза, под которыми она нарисовала тенями чёрные круги, как у енота. Она носила чёрные кружевные перчатки без пальцев.

Но, пожалуй, её самой главной отличительной чертой был длинный чёрный плащ. Она носила его постоянно. Вундер слышал, как завуч Джефферсон орал на весь коридор из-за этого плаща. Он не соответствовал дресс-коду.

– Да, – сказал Вундер. – Фэйт.

– Совершенно верно, – подтвердила она. – Фэйт Джи-Мин Ли. Я была на первом собрании твоего Общества Любителей Необъяснимых и Невиданных Явлений.

– Я помню, – сказал Вундер.

Он помнил, что на первом собрании ОЛННЯ Фэйт была единственным зрителем, кроме его двух лучших друзей, Дейви и Томаза. Она опоздала и тут же залезла с ногами на парту. Поправив свою мантию, она уселась, скрестив ноги, и всё собрание молчала с равнодушным выражением лица. В конце она слезла, наклонилась к Вундеру так близко, что ему стало некомфортно, и сказала: «Даже не знаю, что я думаю по поводу твоей гипертрофированной улыбки. И я надеялась узнать больше о тёмной стороне паранормальных явлений. Но я рада, что ты начал вести этот клуб. Я приду на следующее собрание».

Тогда Вундер не понял, как к ней относиться, но в одном он был уверен: сейчас он не хотел с ней разговаривать.

Он прибавил шагу.

Но и Фэйт сделала то же самое.

– Мы пришли сюда, потому что сегодня день рождения моего дедушки, – сказала она. – Ну, был бы. Он умер сто семь дней назад.

– О, – сказал Вундер. – Мне очень жаль.

Фэйт медленно, апатично махнула рукой, обтянутой чёрной перчаткой:

– Ну, не ты ж его убил, так ведь, Вунди?

А затем уставилась на него так пристально, что в итоге он решил, что должен что-нибудь ответить.

– Нет, – сказал он. – Нет, я его не убивал. И меня зовут Вундер, не Вунди. Никто меня так не зовёт.

Фэйт, похоже, его даже не слышала.

– Это похороны? Мисс Шунем рассказала всем на биологии про твою сестру. Ты знал, что мы вместе ходим на биологию? А почему остальных нет? Это священник? – теперь она махнула обтянутой чёрной перчаткой рукой вперёд. – У нас в церкви нет священника, только пастор. Ну, на самом деле это церковь моей мамы. Я иногда хожу туда, и дедушка иногда ходил, но он был открыт и другим идеям, как и я. Меня интересует всё паранормальное: призраки, вампиры, банши[6] и так далее.

Поток вопросов и информации был высказан сонным, монотонным голосом, и в конце этой тирады Вундер обнаружил, что стоит с открытым ртом, но совершенно не знает, что сказать.

Поэтому он решил не говорить ничего. Он закрыл рот и пожал плечами.

Фэйт тоже пожала плечами.

– М-да, ваш священник очень странный, – сказала она.

– Это не священник, – сказал Вундер. – Это служитель утешения.

– Утешения? Серьёзно? – Её глаза, похожие на глаза енота, устремились на служителя, который, шаркая ногами, шёл рядом с папой Вундера и кричал: «Но как же скорбящие, знаете ли? Совершенно необычно. Зачем вообще было устраивать похороны?»

– Интересно, – сказала она, – человек, который его нанял, вообще знает, что означает это слово?

Вундер чуть не улыбнулся, но вовремя спохватился. Он не хотел улыбаться на кладбище в день похорон сестры и не хотел поддерживать разговор с Фэйт.

– Мы слышали его от самой дедушкиной могилы, – сказала она. – Он очень шумный. Но мне понравился этот стих: «Сейчас я расскажу вам о чуде!»

Последнюю фразу Фэйт выкрикнула. Папа Вундера и служитель резко остановились. Они обернулись и уставились на девочку. И Вундер тоже на неё уставился. Фэйт уставилась на них в ответ с совершенно невозмутимым видом.

Она дождалась, пока папа Вундера и служитель снова зашагают вперёд, а затем продолжила:

– Это было очень драматично, как будто заклинание или заговор. Почти сверхъестественно. Я очень чувствительна ко всему сверхъестественному. Уверена, что и ты тоже.