— Мы должны двигаться дальше, — Тересия первая отвела взгляд от тела ещё одного погибшего товарища, словно их никогда и ничего не связывало.

Каин отпустил руку Четвёртого и поднялся. Скорбь не поможет им выжить, а сюда в любой момент могут пожаловать очередные гости. Весь транспорт, который они могли использовать, сгорел или был настолько побит осколками, что изрешетованное корыто снова не окажется на дороге даже с умелыми руками Джета. Их вылазка во вражеский лагерь стоила ещё одной жизни, но оказалась бесполезной для них.

Свист. И некуда больше бежать и прятаться. На это нет времени. Алеит наблюдала за подлётом снаряда. Высвободив щит, зная, что её сил не хватит на то, чтобы защитить её команду от взрыва, она заключила его в купол. После смерти Сэта некому го обезвредить. Щит обволок его и сдерживал разрушительную взрывную волну, но большего сделать она уже не могла и этим поступком фактически подписала себе смертный приговор. Все они понимали, что перед ними новый мертвец, но никто не находил в себе сил что-то предпринять.

— Уходите!

Слова Алеит отрезвили.

— Чёрт бы вас всех побрал! — у Джета сдавали нервы.

Она приказывала остальным бежать, оставить её, позволив спасти их ценой своей жизни.

— Я долго его не удержу.

Времени в обрез. Каин видел, как дрожат её руки от усилия. На лбу выступила испарина. Она едва держалась на ногах, будто на ходу пыталась остановить скоростной поезд. Трес закрыла глаза. Мысли затопили воспоминания, лицами мелькая в сознании.

«Отто… — она слышала быстрый бег товарищей, оставляющих её здесь. — Рик… — с каждым новым именем какой-то короткий момент из жизни; их двух судеб, сплетённых во Вселенной. Всего лишь краткий миг. — Освальд… — она чувствовала, как подгибаются колени, но пыталась держаться. — Шара… — струйка крови потекла из носа. Она истощала себя, используя силы на пределе своих возможностей. — Сэт».

Каких-то двадцать минут назад этот мерзавец сидел перед ней, распивал бутылку и как обычно сводил все разговоры к постели. Теперь же он лежал в паре метрах от неё. Мёртвый, но она помнила слова, сказанные им перед тем, как он покинул здание.

…Мы живём в хрупком мире, где понятия «равновесие» относительно. Жизнь может оборваться в любой момент. Глупо расточать её на то, что не приносит удовольствия. Я понял это, когда услышал, как тяжело идут часы моей жизни…

— Видимо, ты всё же был прав, Сэт. Я совсем размякла, — она слабо усмехнулась и посмотрела на силовой барьер. Щит пошёл трещинами, не выдерживая натиска. Её силы слабли.

Она улыбнулась; слёзы покатились по щекам. Сейчас, как никогда раньше, она чувствовала себя человеком.

***

Они бежали так быстро, как только могли. Мысленно вели отсчёт и этим были едины в тот момент. Махнув за стену, растянувшись за ней на земле, они впервые чего-то боялись, но озвучили свой страх, не подозревая того, одновременно:

— Один.

Взрыв.

***

Быть частью элитного отряда, которому надрали задницу, — перспектива так себе. Все попытки геройствовать завершились двумя новыми смертями. Его необдуманный шаг убил их. Каин пытался понять, что толкнуло его пойти на риск. Они могли дождаться ночи, выкрасть немного припасов для себя и угнать одну из бронированных машин. Могли поискать транспорт в другом месте. Вариантов множество. Более безопасных, чем тот, что он избрал для своей команды. Почему именно этот?

Старая колымага, брошенная на обочине — лучшее, что они смогли найти. Никаких припасов и оружия. Только два трупа в залитой старой кровью машине и несколько дырок от пуль, превративших лобовое стекло в сеть паутины. Бросив трупы на обочине, они поехали по дороге, прокладывая новый маршрут. Они не говорили с тех пор, как раздался взрыв, оповестивший их о смерти ещё одного члена их отряда.

Встреченный ими на пути спасательный отряд из Ридригана принял их, доложив в штаб о своей находке. Известия о том, что из группы уцелело трое, вычеркнуло проект «N8» из списка удачных. Теперь они — мусор, который утилизируют по прибытию.

Вместе с эвакуированными людьми их направили в новый город. В целях безопасности избрав территорию Арионтаса. Люди, ехавшие с ними, почувствовав вкус надежды, самозабвенно думали о городе, не тронутом ужасами войны. Большая часть ридриганских оплотов была захвачена или разрушена — это вручило выжившим золотой билет в города Арионтаса. Эти люди настолько радовались пропуску, что не замечали очевидного. Война практически проиграна. Ридриган больше не может служить для них защитным щитом, а это значит, что вскоре война постучится во врата Арионтаса безжалостным вихрем новых смертей. Их будущее исчезало с каждым новым павшим городом Ридригана.

«Мы все здесь в равной степени мертвецы».

***

Несколько суток в пути вымотали людей. Джет долго боролся со сном, и хотя универсалам никогда не снились сны и встретить кошмар по закрытию глаз, было невозможно, он боялся увидеть вновь залитое кровью лицо Сэта или Шару, которая крепко сжимает его руку, прося её убить.

Усталость взяла своё, и в размеренной спокойной дороге под покачивание автобуса он уснул из тройки оставшихся универсалов первым. Сквозь отступающий сон Шестой ощутил, как ухабистая дорога сменилась ровной поверхностью, дарившей странное ощущение невесомости и иллюзию движения на месте. В открытое окно с порывами врывающегося свежего воздуха, непривычно наполненного влагой и не дарящего привкус поцелуя пустыни на языке, попадал запах ароматных цветов, масел и пищи, которую готовили здесь же, прямо на улицах Шиллира.

Сонно открыв глаза, Джет посмотрел в окно. За прошедшую ночь они преодолели последний рубеж до Арионтаса и оказались в ближайшем его городе, граничащем с Ридриганом. Они оказались за тремя кольцами высоких стен, защищавших город от внешнего мира.

Пассажиры автобуса припали к окнам, рассматривая удивительный пейзаж, как красивую картинку миража пустыни, выросшую вокруг них за ночь. Они чувствовали себя гостями, оказавшимися в чужом мире. Местные беззаботно ходили по улицам города, вели непринуждённые разговоры и радовались обычной жизни. Ни одного военного или патрульного. Казалось, что война обошла их стороной и внешний мир, расположенный в кольце Ридригана, — фантазия СМИ и умалишённых, которыми становились спасённые, рассказывая о том, что они пережили до того, как оказались здесь.

Цветущие сады наполняли город, поражая разнообразием цветов, фруктов, невиданных до этого растений. Сети рек и водопадов, будто бы искусно вклиненных в этот цветущий город природой, как клочок парадигмы, распустившийся на проклятой земле. Фонтаны и статуи, возведённые божествам. Дороги, вымощенные камнем, и заборы, отделанные дорогим декоративным камнем. Множество домов из белого и светло-коричневого камня с блестящими на солнце окнами. Дети резвились в садах, бросая друг другу разноцветный мяч, и улыбались в лучах дневного светила, игравшего на светлобрысых макушках, отдававших золотом. Будто бы каждый из них носил по золотому дорогому венцу.

— Мама-мама! Смотри!

С переднего ряда радостно закричала девочка семи лет, прыгая на сидении. Пальцем она показывала на фруктовые деревья, посаженные вдоль улицы. Их ветки гнулись от веса тяжёлых плодов и клонились к земле. Это место, переполненное плодородием и спокойствием, казалось беззаботной утопией, зародившейся в центре войны. Пока большая часть планеты упивалась кровью братьев, они жили в волшебном мире.

— Вижу, дорогая, — вымученно улыбнулась женщина, погладив ребёнка по голове.

— А можно мне один такой? Можно? — малышка переводила взгляд с фруктов на мать. В горящих синих глазах мешался голод с любопытством, вытесняя его.

Женщина замялась. Жители Шиллира провожали их, чумазых и грязных, раненных и истощённых голодом, косыми взглядами, порождая чувство неловкости. А ведь никто из них не виноват в том, что именно их земля, их народ, принял на себя удар Хломуноса, когда здесь и по этот день царит покой. Шиллировцы толпились у дороги, провожая прибывших любопытными или осуждающими взглядами — пожаловали новые голодные рты, которых никогда не поймут, которым немногие рады.