Без усилий фонда «Матери Сребреницы» соответствующее дело никогда не оказалось бы на рассмотрении суда. А вынес ли бы он такое решение в отсутствие функционирующей системы субсидируемой юридической помощи или независимой судебной власти? Или если бы у нас было то, что в Советском Союзе называли когда-то «телефонным правом», когда судье в какой-то момент звонил партийный босс, чтобы проинструктировать его о том, каким должно быть решение по конкретному делу?

Дело о выбросах парниковых газов поставило вопрос о взаимоотношениях между судебной властью и правительством. Могут ли судьи вмешиваться в политические вопросы?

В этой книге я предпринимаю попытку разъяснить значение верховенства права и роли судебной власти в демократическом правовом государстве. При этом я не отталкиваюсь от теории, а рассматриваю действующих лиц и с помощью целого ряда конкретных кейсов анализирую то, что они (в особенности судьи) делают, почему они это делают и почему их действия имеют значение и ценность. О правовом государстве можно писать увесистые тома научным языком – собственно, они и были написаны в большом количестве. Я поставил перед собой противоположную задачу: используя конкретные примеры, нарисовать живую картину о том, как функционирует судебная власть и каковы ее отношения с другими ветвями власти. Темы могут быть самыми разными – например, почему идеи Монтескье о разделении властей остаются настолько актуальными? Что общего между минимальными наказаниями, Айаан Хирси Али (родившейся в Сомали голландско-американской активисткой, писательницей и политиком) и Сребреницей? Почему так трудно принять решение о запрете ассоциации педофилов? Почему решение президента США Эйзенхауэра направить войска в Литтл-Рок для выполнения решения Верховного суда имело такое большое значение? Почему нет ничего смешного в шутке Сильвио Берлускони, который назвал судебную власть «раковой опухолью на теле демократии»? Почему было так важно замечание премьер-министра Нидерландов Марка Рутте, который после вынесения Верховным судом решения не в пользу государства сказал: «Разумеется, не подлежит никакому обсуждению, что решение суда теперь будет исполнено»? В этой книге я пытаюсь дать ответы на эти и многие другие вопросы.

Но почему все это должно быть интересно тебе, читатель? «Знание о нашем государстве не передается с генами, его нужно получить», – сказала Сандра Дэй О’Коннор, первая женщина, вошедшая в состав Верховного суда США. Согласно исследованиям, две трети американцев могут назвать имя одного из членов жюри в телешоу American Idol, но только 15 % знают, как зовут председателя Верховного суда США. Не более трети населения может назвать три ветви власти. Рискнем ли мы сказать, в отсутствие аналогичных исследований, что в европейских странах дело обстоит иначе? В любом случае мне кажется, что рассказ о работе судей в странах, основанных на верховенстве права, не может принести ничего кроме пользы. Приступая к этому рассказу, я следую примеру Сандры Дэй О’Коннор, которая однажды сказала: «Старый судья похож на старый ботинок – все изношено, кроме языка».

«У каждой банановой республики есть билль о правах», – сказал покойный судья Верховного суда США Антонин Скалиа в 2011 г. Развивая свою мысль, он пояснил, что без разделения властей такой документ не имеет никакого значения – это просто «слова на бумаге».

Скалиа и еще один судья Верховного суда Стивен Брейер давали показания на общественных слушаниях сенатского Судебного комитета о роли судей в соответствии с Конституцией США.

Скалиа добавил, что там, где существует разумная структура государственной власти, включая независимые суды, эти «слова на бумаге» приобретают практическое значение, а права становятся реализуемыми.

Обратимся к примеру Турции. В марте 2014 г. появились сообщения в прессе о том, что премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган (сейчас он президент) заблокировал «Твиттер». В прессе сообщалось, что Эрдоган был в бешенстве от появления на этом ресурсе записей разговоров, в которых он якобы велел своему сыну вывезти из частного дома значительную сумму наличных в связи с полицейским антикоррупционным расследованием. Эрдоган потребовал удаления оскорбивших его ссылок. Когда «Твиттер» отказался это сделать, доступ к ресурсу был заблокирован. Эрдоган утверждал, что записи были сфабрикованы в рамках попытки очернить репутацию правящей партии перед муниципальными выборами, назначенными на 30 марта.

Через неделю Турция заблокировала и «Ютьюб». 2 апреля 2014 г. Конституционный Суд Турции постановил, что запрет «Твиттера» должен быть отменен, поскольку он нарушает свободу выражения мнения, гарантированную турецкой конституцией.[14] К тому времени муниципальные выборы в Турции уже закончились. Так что вряд ли это постановление можно считать триумфом свободы слова. И тем не менее избранный демократическим путем режим не смог просто сделать то, что захотел. Он тоже был связан нормами права. В этом и состоит суть демократического государства, основанного на верховенстве права.

Термин «демократическое государство, основанное на верховенстве права»[15] означает государство, в котором граждане выбирают своих руководителей, в котором сама власть связана нормами права и способствует тому, чтобы нормы права соблюдались в отношениях между гражданами. Закон охраняет личные свободы каждого от посягательств со стороны власти или других граждан. Это возможно только тогда, когда законодательная, исполнительная и судебная власти разделены. Важнейшим элементом также является независимая судебная система, которая реально доступна для гражданина. На бумаге такое государство может быть создано хоть за сутки, учитывая знания, опыт и модели, которыми мы можем сегодня воспользоваться. Но на практике даже сегодня для роста и обретения истинного смысла верховенству права требуются десятилетия. Это относится и к западному миру.

Вне зависимости от того, что вы думаете о Брекзите, британцы сумели воспротивиться шагу, предпринятому премьер-министром Борисом Джонсоном, – перенесению парламентских дебатов по этому вопросу на более поздний срок. Верховный суд Великобритании выступил против этой меры, и парламент возобновил свою работу.

Люди в западном мире живут в демократических правовых государствах. Вот простой, но важный пример: голландское правительство заявляло, что не несет ответственности за смерть троих мусульман, изгнанных с военной базы ООН, на которой находились голландские миротворческие силы в Боснии, вплоть до рассмотрения дела высшей судебной инстанцией. Но когда эта инстанция в конце концов приняла другое решение, премьер-министр сказал: «Мы, разумеется, будем действовать в соответствии с этим постановлением. Только так и может быть в государстве, основанном на верховенстве права».

Все это кажется простым и понятным – но вовсе таковым не является. Верховенство права в Нидерландах тоже развивалось постепенно.

Верховенство права не возникает автоматически – и без постоянных усилий и забот оно не может продолжать свое существование. Стивен Брейер, член Верховного суда США, как-то привел в пример председателя высшего суда в одной из африканских стран, которая однажды спросила его: «Почему американцы делают то, что велит им суд?». Ей было интересно, в чем тут секрет.

Брейер ответил, что никакого секрета нет, что «следование закону – это обычай, привычка, общепринятое понимание того, как представители государства и общественности должны <…> действовать, когда суд выносит решение, которое им очень не нравится. Этой привычки и общепринятого понимания невозможно достичь без борьбы; это длительный процесс постепенного развития, основанного на опыте».[16]