– Серега заболел… – начал Семен Алексеевич планерку с такого сообщения.
Мы сидели в ожидании следующего: что скажет начальник! Он сидел напротив нас, за широким столом и что-то высматривал в рабочем блокноте, очевидно, письменные уточнения по рабочим моментам.
– Саша, Андрей, вы в Серпухов сегодня выдвигаетесь?!
– Да! – ответил Сашка Погодин, а Андрей Лебедев сидел спокойно, сложа руки и без реакции, с застывшим взглядом смотрел на шефа.
– Веселые выходные? – пошутил Семен Алексеевич, смотря на Лебедева.
Андрей смог только вздохнуть, как бы показав свое самочувствие в первые часы рабочей недели.
– Так, ладно… Вадим, агентство интересуется: «Как дела с проектом?».
– Сегодня к обеду будет готово, – ответил Самойлов.
– Фаустова, матрешка ты наша! – улыбнулся начальник, обратившись к Гале.
Галина в ответ улыбнулась тоже. Скромная девчонка, замуж еще никак не выходила, подходящего избранника тоже найти никак не могла. Уж слишком высоки были ее требования: муж должен быть не курящим, не пьющим, и чтобы не ругался матом. Не хочется обижать ее предпочтения, но таких мужчин она вряд ли сможет где найти, разве что в дурдоме.
Она хороша и сама – за один вечер могла выпить почти целую бутылку вина. Это случалось на праздничных корпоративах. А когда под воздействием градуса становилась «одурманенной», то в нее вселялся дух, будто другой девушки. Если она и так, сама по себе добрая, то, когда становилась пьяненькая, начинала со всеми обниматься, а мне и вообще, по-дурости, признавалась в любви.
– Галя, ты сегодня в Красногорске вроде да?
– Ага… – промычала она.
– Аня, —встал Семен Алексеевич с места, чтобы путем ее разглядеть. Она сидела на последнем ряду и за нашими туловищами ее практически не было видно.
Зал был небольшой, поэтому актовым и уж тем более «залом» его не назовешь, так – аудитория, как школьный класс.
– Вот адрес, к двенадцати тебя ждут, – оторвал Семен Алексеевич лист из своего блокнота. Родионова встала с места и подошла к столу, чтобы взять листок.
Меня он все никак не называл, кажись готовил «на закуску».
– Котов! – наконец он произнес мою фамилию.
– Да, Семен Алексеевич, – отреагировал я с интригой.
– После планерки ко мне в кабинет… – спокойно произнес он и голос был вроде обычный.
На меня все тут же посмотрели, даже Лебедев обернулся от удивления, мол, что я мог такого сделать, за что со мной предстоит разговор с глазу на глаз. А в нашем коллективе это считалось нехорошей приметой.
Планерка продолжилась дальше.
– Как вы знаете – в четверг мы отмечаем пятилетие совместной творческой работы. Мы раннее договаривались – если дела, поставленные сегодня, не успеваем довыполнить до среды, хотя если посмотреть на Андрея, то и до пятницы раскачаться никто не успеет…
От некоторых снова послышался смех, а во мне, в это время, начала гулять мысль: «О чем пройдет разговор в кабинете? Неужели мой отпуск попросит переместить?!». Впрочем, это мелочи. Нареканий ко мне, в плане работы, не было точно. Все, кто пользовался моими услугами, оставались довольными и обращались снова, если возникала потребность.
– Если все успеем к четвергу, в пятницу будем отдыхать, таковы мои условия… – сказал начальник.
На этом планерка завершилась. Кто-то пошел курить, пить кофе, готовить технику, проверяя ее на работоспособность, и убедиться в полном заряде аккумуляторов. Я с шефом проследовал в его кабинет.
Он как можно удобнее уселся в свое кожаное кресло и искал что-то, начав с фразы:
– Женя, к тебе у меня будет особое поручение.
Я стоял посреди кабинета, словно двоечник на педсовете.
– Ты садишь, чего стоишь… – произнес он ласково.
– Сесть успею, – пошутил я и все же присел на стул.
Алексеевич все не мог найти то, что искал.
– Покровский, как я сказал – заболел… – продолжил шеф.
– Что-то серьезное?
– Нет, банальная простуда. Причем здесь больше важно то, чтобы вы от него не заразились. Это я ему уже сказал, чтобы не выходил. Будь воля Сереги – он бы вышел!
Обыскав все, что находится на столе, и перевернув бумаги, он не нашел то, что так неохотно искал.
– У вас что-то пропало? – задал я вопрос, чтобы не прерывать разговор.
Обыск перешел на ящики и наконец, в первом он нашел пропажу. Это был небольшой отрывной листик.
– Короче, это задание подойдет больше всего тебе.
Я сложил руки.
– Светлана Тихомирова. Одиночная фотосессия, она запросила съемку на два часа.
– На два часа… – посмотрел я на настенные часы.
– Два часа, я имею ввиду длительность съемки! – внес ясность Семен Алексеевич.
– А во сколько?
– Держи, – протянул он мне тот листок. – Через полтора часа.
– Понял, – отреагировал я, читая, что дополнительно написано на листке.
В нем был указан номер мобильного и домашнего телефона с приписанным столичным кодом.
– Она ждет звонка к полудню.
– Хорошо Семен Алексеевич, сделаем. Я хотел только одно сказать…
– Что именно?
– Я, наверное, не смогу участвовать в гулянке…
– Чего так?
– На выходные снова собираюсь поехать в область.
– Но ты же сбрасывал со всеми деньги? – не понимая мой отказ, сказал начальник. —Мы еще ничего не покупали, так что переведу тебе деньги обратно.
– Угу… – промычал я и через несколько секунд на мой телефон пришло оповещение, что деньги переведены.
– Отпуск в конце июня? Да, Семен Алексеевич? – спрашивал я, уже не зная в какой раз. И когда я слышал положительный ответ, мне становилось спокойнее.
– Да-да-да! – начал он нервозно кивать головой.
– А заказчица не пояснила какая съемка ей нужна?
– Там два телефона, звони ей на сотовый, я не нашел времени на разговор, вроде ничего такого: свободная съемка, для удовольствия.
– Хорошо, – ответил я и успешно пытался покинуть кабинет. Только я хотел закрыть дверь с обратной стороны, шеф позвал меня обратно.
– А ты мне заявление на отпуск еще не приносил?
– Нет.
– Садись пиши… Хотя нет, давай вечером.
Москва в то время стремительно развивалась, на нее, без всякого преувеличения, пахала вся страна и приезжие граждане. Этот город я считал «муравейником» и жить здесь долго не собирался. Были задумки, переехать обратно в область, но в более ближайшие поселения, например, в Переделкино, Апрелевку. Мы с Леной усердно копили на свадьбу, да и не только, всякое же может случится! Мне в основном на курево и на расходные материалы для машины и на случай, если что с фотоаппаратом случится. Ленке – на вещи, я сразу ее предупредил, чтобы она забыла про свою врожденную привычку «экономить» и покупала то, что ей нравится и не важно сколько это стоит. Я зарабатывал неплохо, Алексеевич нас не обижал – отчислял приличные отпускные и поощрял раз в год материальной помощью.
Жилось тогда многим, мягко говоря – непросто. В регионах было туго с рабочими местами, не говоря уже о высокооплачиваемой профессии, в Москве, по крайней мере, невозможно было попасть на хорошую работу, придя с «улицы». Ум и хорошие качества работника ничего не решали, в действие шли «связи». Но я верил, что когда-нибудь, все мы, будем жить хорошо, не жалуясь на жизнь. Часто я с Леной размышлял: как будет все в будущем, какие технологии новые придумают, как это повлияет на человечество?! Что в конце концов будет через пятьдесят, через сорок лет?
– Ничего не будет, устройство жизни будет таким же. Изобретения конечно будут, узнаем много секретов из науки! – предполагала Лена про будущие шестидесятые года.
Мы пока не решались сделать ребенка, я не считал себя готовым, к тому же нет собственного гнезда. С этим согласилась и она, но очень хотела, чтобы этот вопрос решился, как можно скорее.
– Распишемся, подкопим еще немного и переедем… – уверял я Лену.
Она, в отличие от меня, была максималисткой, свои энциклопедические знания собиралась применять не только в разговоре со мной или подругами, но и в профессиональном направлении. Эта задумка пришла к ней не так давно, кто так опьянил ее той идеей?! Руководство детского сада, где она работала, не раз поощряло ее за проведенные мероприятия. То неплохую премию ей выделят, то грамоту вручат. У Лены был собственной подход к детям, она организовывала для них утренники, проводила спектакли, и сама писала сценарии к мероприятиям. Несколько ночей напролет она занималась подготовкой, пока я дрых в это время. Ей нравилось заниматься этим, и она видела себя человеком, который может работать и для большой культуры. Но это был не пафос, нет, скорее это было стремление улучшить в нашей стране культуру.
