– Вторая Света… – все что я мог ответить в данном случае.

Что тут еще скажешь, молодым и особенно бабам! Сколько ни говори: нормальное телосложение, подходящее, все хорошо! Нет, то ли назло, то ли реально из-за собственной критики, – начинают жрать одну зелень!

– Оля, – начал я. – Ты не подумай только, что я скажу тебе что-то обидное. Но вот коровы пасутся в поле, едят только траву, но худыми от нее не становятся. Я не сравниваю тебя с коровой, – поспешил я предупредить. – Я считаю, что зелень только губит организм. Питайся нормальной едой, не изводись и не сходи с ума…

– Ну спасибо, папа, учту критику… – как-то недовольно она отреагировала на мое мнение.

– Ладно, пойду погуляю… – сказал я, – Шерлок, пошли! Так вы с какого вокзала отправляетесь?

– А какое это имеет значение? – кажется с продолжающей обидой спросила Ольга.

– Я на машине приехал, могу вас довезти, заодно и помогу донести вещи до перрона.

– С казанского! – ответил за нее Леша и добавил: —Спасибо, Евгений Дмитриевич.

– Так, – опротестовал я. – Мы же договаривались: никаких отечеств!

Леша так не мог, хоть и пятнадцать лет знал меня, то ли из уважения ко мне и моему возрасту, то ли машинально называл меня по имени-отчеству, потому что был воспитанным. Хоть и живу отдельно от них, но все же не хотел слышать в свою сторону обращение в официальном тоне. Свои же люди!

С каждым часом становилось все теплее, по ощущению, казалось, что уже под тридцать градусов. Значит двадцать пять – это только в тени. Во дворе мне снова встретилась Семеновна. Она, как и всегда – сходила в магазин, а после, – села перед подъездом на лавочку. Прошлая ситуация так взяла ее на испуг, что она изготовила запасной комплект и отдала его Ольге. В какой-то мере я испытал гордость за это, ведь кроме, как моей дочери, она никому из соседей почему-то больше не доверяла.

– Привет, Семеновна!

– Здорово живем! А ты чего так рано? Твои опять отдыхать улетают?

– Ага, в этот раз они на поезде едут.

– Тогда счастливо пути им! – пожелала она.

Я мило улыбнулся и побрел с Шерлоком гулять по двору…

– Уважаемые пассажиры, фирменный скорый поезд номер «20» сообщением – «Москва-Новороссийск» отправится в 13 часов 00 минут, с четвертого пути. Нумерация вагонов с хвоста поезда… – объявляла женщина-информатор.

До отправления оставалось всего-ничего. Дети уже во всю расположились в купе, а я с платформы наблюдал за ними. Ольга отдала мне жест рукой, но я ничего не понял, что означает ее жестикуляция. Зять с внуком укладывали вещи, а дочь устремилась в тамбур, чтобы вернуться на перрон ко мне.

– Пап, я забыла тебе сказать важное… Там на кухне, в полке, на самом верху лежат таблетки для собаки.

Информатор вокзала практически бесперебойно объявляла сведения о поездах дальнего и пригородного следования. Не перестаю всю жизнь удивляться: как у них во рту не пересыхает от нескончаемого говора? Это ведь надо вдуматься: рот практически не закрывается и объявлять нужно в одной и той же голосовой интонации! И сейчас, от Ольги, я вновь невнятно услышал слова, из-за того, что было слишком шумно было на вокзале, то от рупора, то от рядом говорящих людей, вышедших из поезда, прибывшего пару минут назад на соседний путь.

– Какие котлеты?! Таблетки!

– А-а! – наконец я понял.

– Па, тебе надо к врачу сходить или самому навострить слуховое восприятие! – уже серьезно произнесла дочка.

Я стоял и принимал задания, которые дочка забыла мне дать в дороге, а сам в этот момент обратил внимание на стоявшего у лавочки деда с модной кожаной сумкой, похожей на чехол для ноутбука. Старый он какой-то, больше на дипломата похож или на директора, вид больно официальный: белая рубашка, галстук, черные брюки. Мне он показался в какой-то мере и подозрительным. Он не отводил взгляда, то ли от меня, то ли от Ольги!? А я наблюдал, то на него, то на дочь. Дед был еще в солнцезащитных очках, поэтому было не совсем понятно: на кого он смотрит и смотрит ли на нас вообще!? Черты лица показались знакомыми, где-то и у кого-то я их видел!

– Да, кстати, пап, пожалуйста, не перекармливай их, обоих. И убирайся в меру, не надо наводить чистоту, как во дворце и полы не намывай до такой степени, будто через него хочешь соседей снизу увидеть.

– Хорошо, я понял.

– Девушка, возвращайтесь в купе, наш поезд отправляется… – любезно попросила ее проводница.

Этот дед все продолжал смотреть на меня. Поезд тихо и плавно тронулся. Помахав рукой, я проводил взглядом и весь уходящий поезд, пока он окончательно не ушел за поворот. Мужик, потушив сигарету об край урны, стал направляться в мою сторону. Я потихоньку пошел обратно к выходу. На всякий случай, я решил посмотреть на электронное табло, где была указана информация о пришедшем поезде, с которого вышел тот мужик. Экспресс-поезд прибыл из Тулы.

«Значит ты мужичок из Тулы…» – подумал я.

Когда я обернулся, то заметил, как он усилил шаг и дураку, в тот момент, было бы очевидно – этот мужик идет на меня. Подбежав ко мне, он снял очки и на выдохе сказал:

– Я все смотрел, смотрел, думал: «ты» или не «ты»?!

Меня с загадкой озадачила ситуация:

– Смотря, кто я по вашему ожиданию.

– Не верю, ну не верю! – обомлел мужик и захотел меня обнять. Я выразил протест и указал на непонимание. Он узнал меня по голосу, а я, слыша его тон, не мог «въехать», кто стоит перед мной!

– Женька! – внушил он мне доверие и уверенность, что знает меня. Я помотал головой и прикусил губу.

– Ты совсем оборзел, – пошутил он, добавив: – Улица «Лесная» 42, Надежда Михайловна.

И тут я «вкурил».

– Вершинин! Теперь и сам не верю! – обрадовался я и наконец протянул руку для крепкого пожатия. Можно сказать – это друг моего детства и части юности. И не просто друг, а человек, который меня понимал, больше чем само слово «понимание».

– Не знаю даже, что сказать… – еле смолвил я, ощущая, как от волнения «закипает» голова, того гляди – упаду от скачка давления.

– Так-так-так-так. Все слова в другом месте, не здесь же!? – затараторил Вершинин.

И правда, от такой громкой и искренней нашей радости, проходящие мимо люди усматривались на нас, как на ненормальных.

– Да, действительно… – согласился я.

– Есть предложения, где можно посидеть? – спросил он.

– Знаю одно заведение, мне все там нравится. Мы, год назад день рождения внука там отмечали… – рассказал я.

– Внука? – очень удивился Антон. – А где?

– Что где?

– Где это заведение?

– На Спортивной. Это кафе.

– Далековато…

– Я на машине!

– У-у-у! – с восхищением отреагировал Антон. – Ну тогда поехали!

Что, что, а вот Вершинина, в своей жизни, я не ожидал больше увидеть. Тогда, в двадцать лет, он перешел предел по спиртному и пил до такой степени, что здоровый человек не мог одолеть такой лошадиной дозы. За один только вечер он мог выпить пять-шесть литров крепкого пива и главное, после такого объема он не пьянел, ни в одном глазу. Злоупотребление алкоголем началось в восемнадцать лет, с того момента, когда его бросила девушка. Нет, она не предала его, она сказала все понятно, что больше не любит его и в дальнейших отношениях с ним, не видит смысла. В том моменте он повел себя достойно, но прошла неделя, другая и как выяснилось, это событие вызвало у Вершинина кучу мыслей и раздумываний, забывать которые он смог только при помощи алкоголя. С его слов, как сам помню: пиво не только расслабляет, но и успокаивает нервы.

Каждый что-то подобное делает в таких ситуациях. Кто-то плюнет и без всяких задумок найдет альтернативу, кто-то попьет короткое время, попереживает месяц и продолжит жить дальше, а кто-то и идет на прямой суицид. В случае Антона был суицид, только медленного типа. Человек «наложил на себя руки» и потихоньку «откалывался» от нормального общества. Пьянство с каждым годом прогрессировало, облик человека, стремительно, в последние годы той зависимости переходил в бомжа. Тяжело пришлось в тот период его матери, отца давно не было в живых.