– Нее, в самый раз, – не согласился я с ее доводом. А сам был занят наведением фокуса на объективе.
Мы редко, в теплые месяцы года, оставались на выходные в Москве. Проводить отдых там – было невозможно, среди шума и гула транспорта, бесконечного потока людей. Столице хватало своего коренного населения, а тут и мы, с регионов обосновались! Я работал по-разному – то два через два, то день через день, – по-всякому. А последние полгода работаю пятидневку, также, как и Лена в детском саду. Но, чтобы быть вместе в субботу и воскресенье, я конкретно «сел на уши» Семену Алексеевичу, – руководителю нашей студии, предложив, что готов работать с понедельника по пятницу. Я особо не ощущал дискомфорта на себе по жизни в Москве, а вот Лена, за два года постоянного нахождения, никак не могла привыкнуть – то спать не может, то тошнит, то голова болит.
– Ты случаем не беременна? – шутил я порой над ее жалобами.
Обоим было уже по двадцать пять, у меня еще в январе прошел день рождения, а у Лены как раз сегодня! В эти выходные, мы приехали сюда уже по особому поводу. В свое поселение я и не думал заезжать, разве что только бывал на могиле родителей. Приезжали мы в простую деревню. Что про нее сказать? Ну, во-первых, здесь жили родители Лены – замечательные люди, довольно дисциплинированные в трудовом соотношении. Мать работала заведующей в деревенском магазине, а отец – рабочий на местной лесопилке. Во-вторых, деревня была спокойной и была тому причину – она стремительно, с каждым годом, теряла свое население. Жизнь для молодых, здесь считалась непригодной – работы нет, школа в разрушенном состоянии, дети и подростки ездили в соседние поселения или города, чтобы получить начальное и среднее образование. До ближайшего госпиталя было не меньше тридцати километров. Районный центр был еще дальше, этак раза в два. Мария Григорьевна и Борис Николаевич еще и сами считались молодыми людьми, им и не было пятидесяти. Но уезжать отсюда, – они не под каким предлогом не хотели. И наконец, в-третьих, жить в столице – «тесть» и «теща» не смогли бы, это показал случай, когда они приезжали к нам на прошлый Новый год и еле-еле смогли перекантоваться одну ночь, хотя планировали побыть неделю. Мы обрадовались их приезду, но не задалось, отец Ленки, за ночь, весь изворочился: «туда-сюда». С горем пополам он смог уснуть только к шести утра. А мать, уже будто зная, что не сможет сомкнуть глаза – всю ночь просидела за планшетом.
Лена, как и я, очень любила природу, сосновый бор, местный деревенский карьер, у подножия которого виднелись высокие сосны. В тех местах, я постоянно устраивал для нее фотосессию, только для нее одной. Празднование провели широким кругом, в лице, наверное – половины деревни. На столах что только не было: салаты, закуски, запеченные поросята, вино, самогонка. Танцы, пляски, светские беседы и споры, которые перерастали в мирный скандал.
– Женек, пойдем покурим! – позвал меня Борис Николаевич.
Лена как-то умудрялась, среди шума гостей и играющей попсовой музыки на весь участок, о чем-то разговаривать с матерью.
Мы вышли за пределы участка и сели на лавочку, возле калитки. Борис Николаевич был простой деревенский мужик, много чего умел смастерить своими руками. Только он хотел что-то сказать мне, прицепился какой-то дед, мимо проходящий.
– Михалыч! – заголосил дед. Ему на вид было не меньше восьмидесяти лет. Весь седой, плешь почти во всю голову и два торчащих зуба снизу. Голос у него был сильно сиплый, будто сорванный от ора.
– Какой я тебе «Михалыч»?! – возмутился он, не вынимая сигарету изо рта. – Я вообще-то Борис!
– Боря! – улыбнулся дед, качаясь от радости. А по нему уже было видно, что он поддатый.
Наступал легкий вечер, солнце становилось все тусклее и тусклее, а тепло постепенно разбавлялось полевым холодом.
– Лев Андреевич, иди за стол, я скоро приду. Все потом – потом!
Он так гениально заговорил деду зубы, что тот махнул рукой, шутя пригрозив пальцем, и поперся к гостям. Я хоть и сам выходец из сельской местности, но, чтобы здесь было все так просто между людьми – никогда бы не подумал. Сейчас, в данный момент, меня интересовала суть уже нашего разговора.
– Некогда было разговаривать в тот раз, сейчас точно не отвертеться от него… – с иронией произнес Борис Николаевич.
– А что такое? – решил я поинтересоваться.
– Да, задолбал, – наконец закурил он сигарету. – То косилка у него накроется, то метлу бабка об него сломает, а чинить бегает ко мне. Ну ладно, мужик он хороший.
Я заржал в прямом смысле.
– В этот раз еще чище отчебучил чего-то! – будто догадывался Борис Николаевич.
– Весело тут у вас, – не мог я остановить смех.
– Я чего тебя позвал, Жень?..
Я сконцентрировался. Борис Николаевич был и сам немного «расслабленный», но увлекался только пивом, водку и самогонку, терпеть он вообще не мог. А вино считал исключительно женским напитком.
– Ты думаешь Ленке предложение делать?
– Вообще мы решили объявить о помолвке только через месяц.
– Ну вот, это дело, – обрадовался отец, пожав мне крепко руку. – Пошли коньяка хлопнем.
А я стоял абсолютно трезвый, ведь за рулем, да и через несколько часов надо домой уезжать. Тут же и удивился, что он предлагает такой напиток. Коньяком он увлекался очень редко и употреблял по сугубо уникальным поводам. Так что, видать наша «помолвка» является для него большим праздничным событием.
– Ну ты чего молчишь?
– Я не могу, – признался я. – Нам еще домой ехать.
– Да ладно уж, рано утром поедете! – начал Борис Николаевич меня убеждать.
– Это как Елена Борисовна скажет… – указал я на хозяйку по принятию решения.
Дядя Боря только хотел открыть калитку, и моя фраза его словно отшибла. Он повернулся ко мне и скрючил лицо:
– Это что же? Ты ее по отчеству называешь? – Борис Николаевич казалось, был готов меня высмеять. – То есть ты, Женек, в слугах у нее ходишь?
А я уверенно бросил аргумент:
– Нет, просто я люблю ее, а она – любит меня.
Тесть вытаращил глаза и в знак согласия стал кивать головой.
– Будь я на твоем месте, то предложение сделал бы сейчас, и обстановка подходящая и дата запомнится легко.
– Логично, – согласился я. – Но тем не менее, помолвку мы решили объявить, когда уйдем в отпуск в конце июня.
– Ну хорошо, пойдем за стол! – и потащил меня за руку.
Мы уже подъезжали к Москве и чем ближе, тем машин становилось больше и риск попасть в пробку, только возрастал. Аварий везде хватало, заторы на въезде случались такие, что на ТТК1 и МКАДе2 не случалось такого. На областных магистралях наблюдались такие заторы, что можно было за час проехать только парочку километров.
Лена была занята просмотром фотографий. Больше преобладало снимков с ней самой, затем природными красотами и нами обоими.
«Главное проскочить этот участок» … – стал я у судьбы молить пощады. В нее я верил, а в бога нет. —Сколько я там нащелкал?
– Почти двести фотографий… – сказала Лена, продолжая их листать, но быстрее. Она была в какой-то мере еще и удивлена количеством снимков в таком количестве. Я считал это еще малостью, ведь в работе я делаю и в два, и в три раза больше. А сколько потом идет на убой!? Из сделанных, как сейчас, – двухсот штук, отобраны, в лучшем случае, будет десятка два.
До дома оставалось всего ничего, мы жили на Лермонтовском проспекте. На вторник планировали посетить театр, Лена давно хотела попасть на одну из громких постановок, популярной на то время среди театральных знатоков. Я четко запомнил только одно, что театр куда мы пойдем, называется – «Современник». Остальное, что она говорила, – прошло мимо моих ушей. Правда помню, что сюжет спектакля несет в себе «любовь» и «войну». Я не имел влечения к театральному искусству и не понимал суть его существования и тем более: почему многие театры содержаться за государственный счет?! Недавно, краем уха, я слышал, как один телеведущий, в интервью с одним из руководителей столичных театров сказал, что в России, количество театров, которые получают государственные деньги, составляет больше шестисот.
