Искали его несколько часов, водя лучами фонариков по поверхности воды, выкрикивая его имя. Но все равно не смогли найти ни Кристобаля, ни того мерзавца, который его убил. Капитан высказал мне в качестве утешения, что мой муж умер быстрой смертью. «Если у него была такая рана, как вы говорите, то он, скорее всего, не страдал, – объяснил мне капитан. – Он, вероятнее всего, отключился от потери крови».

Да, для меня это и правда было утешением. Что он, по крайней мере, не мучился.

Вот только Кристобаль ни за что бы не умер, если бы я не потащила его на этот злополучный корабль! И если бы я не стала с ним в тот вечер ругаться, он проспал бы до утра в обнимку со своей пишущей машинкой, а не лежал на дне морском!

Если бы не то. Если бы не это…

Когда прекратили поиски, я с криками напустилась на капитана. Я требовала, чтобы они продолжили искать. Говорила, что в Испании мы очень важные и влиятельные люди. И к тому же баснословно богатые. Что мы – владельцы прибыльной плантации. И что мы осыпем его золотом и наградим землей – если только он отыщет моего Кристобаля. Когда ни крики, ни обещания, ни угрозы не сработали – я стала его умолять. И тогда этот бывалый моряк с обветренным и загорелым лицом, со свисающими на верхнюю губу усами выдавил печальную улыбку и мягко положил мне ладонь на плечо:

– Я очень сожалею, мэм. Но мы тут уже ничего не можем сделать. Ваш муж ныне уже у Господа.

– Откуда вам это знать? – с горечью отозвалась я.

Глаза у капитана слегка выпучились. Могу поспорить, он еще ни разу не слышал подобного богохульства от испанской женщины. Однако вместо того, чтобы отшатнуться или поглядеть с укором, он легонько пожал мне плечо, кивнул и отошел.

Сказать по правде, я не хотела даже думать о том, где сейчас может быть Кристобаль. Варианты рисовались в голове один другого хуже. Все они были ужасающими. Быть может, он съеден акулами. Или где-то плавает, разбухший, посинелый. Я закрыла глаза. Уж лучше я буду считать, что он ко мне вернется. Что каким-то образом он сумеет спастись из воды, вскарабкаться на десять-пятнадцать метров над ватерлинией и выбраться на палубу.

Как же я тосковала теперь по ритмичному постукиванию его клавиш! Однако драгоценная машинка Кристобаля с его исчезновением умолкла – вот уже шесть дней назад. Думал ли он о своем романе в те последние мгновения? Осознал ли тот факт, что уже никогда не сможет его закончить?

Чего бы я не отдала, лишь бы вновь спотыкаться впотьмах об его оставленные в проходе ботинки!

Да, моя мать была полностью права насчет мужчин. Их начинаешь по достоинству ценить лишь после их ухода.

Расправив плечи, я постучала в капитанскую рубку.

В жизни не видела ни одного британца с таким глубоким загаром, как у капитана Блэйка.

– Миссис Лафон? Прошу вас, входите.

Теперь мы уже достаточно хорошо были с ним знакомы, но капитан все равно старался не смотреть мне в глаза. Он был из тех мужчин, что вполне комфортно ощущают себя в мужской компании, но ужасно тушуются в обществе женщин.

– Хотелось бы узнать, как идет расследование, капитан.

– Я очень рад, что вы зашли, миссис Лафон. Я как раз хотел с вами об этом поговорить. Однако прошу вас, садитесь! – поспешно указал он на охряного цвета кожаный диванчик напротив стола. В рубке стоял терпкий запах табака.

Я последовала приглашению.

– Так вам удалось выяснить, кем был тот человек?

– Боюсь, что нет, мэм. – Капитан уселся за загроможденный всем, чем только можно, стол. Лицо его наполовину загораживал стоявший там глобус. – Мы не нашли ни одной записи о человеке, что соответствовал бы вашему описанию. И собственно говоря… – Тут у него покраснели кончики ушей. – Я решил закрыть расследование и квалифицировать смерть вашего мужа как несчастный случай.

– Несчастный случай?! Что вы хотите сказать?! – вцепилась я в подлокотник дивана. – Говорю же, этот человек напал на меня! А Кристобаль пытался меня защитить!

– Я верю вам, мэм. Нет надобности повышать голос. Но боюсь, что за отсутствием доказательств я мало что могу сделать. Это расследование и так отняло у меня массу времени, а мне надо еще управлять судном и заботиться о сотнях пассажиров.

– Но это же нелепо! Вы намерены солгать – причем в официальном документе, – потому что для вас так проще и удобнее?

– Я вовсе не лгу. К сожалению, этому действительно нет никаких доказательств.

– А есть кто-нибудь другой, кто мог бы взяться за расследование? Власти Эквадора, например?

– Нет, мэм. Это британское судно, находящееся под британской юрисдикцией. А потому расследование следует препоручить властям Великобритании. Если бы это… происшествие случилось уже после того, как мы прибыли к Эквадору, то тамошние службы за это бы взялись.

– То есть вы хотите сказать, что мне надо возвращаться обратно в Европу, чтобы искать убийцу своего мужа? Но это же лишено смысла!

– Вы вольны подать заявление в британском консульстве в Гуаякиле и нанять адвоката, который взялся бы представлять ваши интересы в Британии.

«В Британии?! Там-то вообще как можно отследить убийцу Кристобаля?!»

– Но я не выдумала этого человека, капитан! Он был на самом деле. И он даже знал меня по имени!

– Миссис Лафон, я понимаю: вы вовсе не это желаете от меня услышать. Я знаю, что вы ищете справедливости ради памяти своего мужа, однако я связан другими обязательствами. Весьма сожалею, но ничем больше не могу вам помочь.

Я поднялась с кресла – и, похоже, слишком резко, поскольку голова немного закружилась, и мне пришлось прижать ладонь ко лбу.

– Вы в порядке? Если хотите, могу позвать доктора Косту.

– Нет, – ответила я. – В этом нет необходимости.

С доктором Хауме Коста я познакомилась как раз в ту ночь, когда произошел «несчастный случай». Он оказался моим соотечественником, каталонцем, который отправился в Колумбию, чтобы помогать бороться с «испанкой», унесшей немало жизней за последние два года. Когда поиски Кристобаля закончились, доктор дал мне действенное успокоительное, которое позволило мне не сойти с ума от мысли, что мой муж остался где-то посреди этого жуткого бушующего океана.

Капитан тоже встал.

– Если вы решите вернуться в Испанию, мэм, я могу договориться, чтобы вас устроили на другой пароход, как только мы пришвартуемся в порту Гуаякиля.

– Нет, благодарю вас. Я продолжу поездку.

– И все же – простите за назойливость, – насколько я понял, ваш путь лежит в небольшое поселение на побережье Эквадора. Если позволите озвучить мое мнение – я считаю, что столь масштабная поездка может оказаться весьма опасной для женщины, путешествующей в одиночку.

Из-за всей этой суматохи и потрясений я как-то не слишком задумывалась до сих пор об остальной части моей поездки, хотя меня и страшила уже мысль о том, что мне придется управлять плантацией без помощи мужа.

– Американцы сильно отличаются от тех людей, к которым вы привыкли, мэм, и особенно в отдаленных местностях. У меня нет намерения вас пугать, однако я несколько наслышан о судьбе отдельных миссионеров – и мужчин, и женщин, – на которых нападали в джунглях и на побережье. Не стану вдаваться в подробности, но скажем так: женщинам в особенности выпадали некоторые, чрезвычайно мучительные, переживания.

У меня пересохло во рту. Через мгновение я вновь обрела голос.

– В порту меня будет встречать поверенный отца, и он отвезет меня в Винсес.

«Чрезвычайно мучительные переживания? Какие, например?»

– Благодарю за ваше беспокойство, капитан, но здесь совершенно не о чем волноваться.

На словах я была куда увереннее, нежели чувствовала себя на самом деле. Ведь, если честно, я не была знакома с этим адвокатом и даже не слышала никаких отзывов об этом человеке – как, собственно, и ни о ком, кто меня там ожидал. Я вдруг задумалась о тех женщинах-миссионерках, которых только что упомянул капитан. Их что, жестоко изнасиловали? Не на эти ли «мучительные переживания» он намекал? Признаться, Блэйку удалось вселить в меня немалое беспокойство, хотя гордость и не позволяла мне это показать. Я слишком уже далеко зашла, чтобы возвращаться в Севилью с пустыми руками.