Я хмурюсь. — Что ты имеешь в виду?

— Я причинил тебе больше боли, чем кому-либо другому, о ком я забочусь. Я люблю тебя, и это не помешало мне уничтожить тебя. Возможно, контроль переоценен. Для меня это может быть просто оправданием, а с меня хватит оправданий. Я учусь разбираться в своих чувствах.

— В одиночестве?

Он качает головой. — Я бы не смог сделать это один. Как ты мне и сказала, мне пришлось вернуться к терапии. Раньше я думал, что это глупо, потому что я все равно держу самые важные части в себе. Я все еще должен это делать. Но я стараюсь быть более открытым для своих чувств.

Он наклоняется и целует меня в макушку.

— Теперь, пожалуйста, закрой глаза и расслабься. Мы можем поговорить позже. Тебе нужен отдых.

Почему-то в его голосе все еще звучит легкая надломленная нотка, которую я теперь легко различаю. В нем звучит какое-то сожаление. Почти как в моем. Мы зашли слишком далеко. Все. Когда нам следовало прислушаться к Уиллу и Офелии. Мы разрушили себя, не понимая, как больно будет потом это переживать.

Ксавьер, что удивительно, обратился к своим чувствам, которые он по большей части держал взаперти. Я впала в полное неведение. Все легко могло бы быть наоборот, если бы мы прекратили это год назад.

Ксавьер

— Как она себя чувствует? — спрашивает мама по телефону, пока я готовлю завтрак для нас с Теей.

Прошло уже больше недели, и это после Рождества. Честно говоря, это были самые тяжелые рождественские каникулы, которые когда-либо переживала Тея. И для меня тоже, потому что мне приходилось наблюдать за тем, как она преодолевает трудности. Некоторые дни были легче, некоторые труднее, когда гнев брал верх, и она не хотела меня видеть, закрывалась в спальне и проводила там полдня. Потом выходила, обнималась со мной на диване и извинялась.

Не то чтобы я нуждался в извинениях. Я все понимаю. Лучше, чем кто-либо другой.

Я вздыхаю. — Намного лучше. Уже второй день она не принимает диазепам. Вчера она весь день провела в постели с головной болью, а сегодня проснулась с улыбкой, и сейчас принимает ванну.

— Это замечательно. Я очень рада, что она с этим борется.

— Я недооценил, как быстро ее организм привык к таблеткам, так что это все взлеты и падения.

— Ты не мог знать, принимает ли она их, пока тебя не было рядом, — говорит она. — Тебе потребовались месяцы, чтобы полностью прийти в норму, Ксавьер. У Теи за плечами не так много борьбы, но это не уменьшает эффекта.

— Я знаю, мама.

— Как проходит терапия?

— Я не хочу оставлять Тею одну, поэтому пока мы общаемся по телефону. Все в порядке, я думаю. Знаешь, иногда трудно сказать, помогает это или нет. Иногда я думаю, что присутствие рядом с Теей помогает больше.

— Это может быть комбинация того и другого. Просто не забывай давать ей свободу. Вы расстались не просто так.

Она не знает, почему именно мы расстались, потому что я никогда ей не говорил, но она умна и хорошо меня знает. Я уверен, что она все равно догадалась.

— Я стараюсь.

— Я знаю, что стараешься.

Я смотрю в коридор, когда Тея выходит из ванной в моей футболке и черных шортах. На ее лице мягкая улыбка, когда она идет в мою сторону.

— Мам, мне нужно идти. Я поговорю с тобой позже. — Тея что-то говорит мне. — Тея передает привет.

— Обними ее за меня. Я люблю тебя.

Я сглатываю. — Я тоже тебя люблю.

Я не часто говорю это маме. И вообще никому, кроме Теи. Но это процесс обучения и для меня.

Отложив телефон, я тянусь к тарелке с тостами. Я достаю масло, чего обычно не делаю, но жирная пища тоже помогает при абстиненции. Она поглощает вещество.

Она смотрит вниз на еду, ее губы кривятся. Она никогда не ела много. Не говоря уже о нездоровом количестве жира. Я, как спортсмен, могу это понять.

— Разве мы уже не избавились от всего этого дерьма из моего тела?

— К сожалению, нет. Оно может оставаться там от трех до десяти дней. Вот почему тебе нужно много пить и есть. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Она сужает глаза и усмехается, качая головой. — Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, — повторяет она. — Вот слова, которые я никогда не думала, что услышу от Ксавьера Блейка.

Я тоже.

Пока она откусывает от тоста, я наливаю себе чашку кофе.

— Можно мне тоже кофе?

— Нет, милая. Он останавливает воду, а мы этого не хотим. Я могу сделать тебе зеленый чай, если хочешь. Он должен действовать так же.

— Может быть, позже, — она откусывает еще кусочек. — У тебя это хорошо получается, знаешь? Помогать в выздоровлении.

— Это не совсем то, что я планирую делать когда-либо снова, — говорю я без колебаний. Я уверен, что Тея теперь дважды подумает, прежде чем снова принимать диазепам. Тем более что я не дам ей его. Наконец-то она выходит из этого оцепенения.

Единственное, что меня по-прежнему пугает, это то, как она будет реагировать впредь, когда речь зайдет о смерти Сэмюэля. Полиция до сих пор не закрыла дело. Каждого из нас уже допрашивали — Тею больше других. Это одна из причин, по которой она сама начала принимать диазепам, и она не изменилась. Надеяться на то, что они закроют дело — пустая трата времени. Семья Сэмюэля будет искать ответы. Тобиас Эванс тоже один из тех, кто получает деньги от семьи. Судя по тому, что сказала Тея, он настроен решительно.

Я уверен, что в какой-то момент они вернутся к ней. Ни у кого больше нет такого мотива, как у Теи. Или они так думают.

— Я давно не разговаривала с Уиллом. Ты знаешь, когда он вернется? — спрашивает она.

Я барабаню пальцами по стойке у себя за спиной. — Завтра днем.

Он остался в Дедхэме, чтобы дать время Тее поправиться. Я каждый день сообщаю ему о ее самочувствии, поскольку в большинстве случаев она не чувствует себя достаточно сильной, чтобы поддерживать разговоры. Но он отказывается остаться там на Новый год с родителями, и я его понимаю. Я бы тоже этого не хотел. Однако, судя по его рассказам, когда их родители узнали, что у Теи якобы есть парень, ее мать не слишком сильно ругалась.

— Есть планы на Новый год? Я слышала, что Холли устраивает вечеринку.

Я поднимаю бровь. — Я не уверен, ты меня подкалываешь или действительно спрашиваешь. И ты не прикасалась к своему телефону все эти недели, так откуда ты знаешь?

— Я не подкалываю тебя. У тебя есть полное право делать то, что ты хочешь, Ксавьер. Кроме того, тебе нужно провести некоторое время вдали от меня. Я слишком долго держала тебя здесь.

Я отталкиваюсь от стойки и наклоняюсь над столом, приближаясь к лицу Теи. — Давай проясним одну вещь. Я хочу быть здесь с тобой. Ты меня не удерживаешь. И мне плевать на вечеринку Холли. Я уже достаточно на них побывал.

Она облизывает свои губы, глядя на мои. Я знаю, что она хочет поцеловать меня так же сильно, как я хочу поцеловать ее. Но она не хочет. И я тоже не буду этого делать. Нам нужно время. Все постепенно меняется, но ничего не делается за считанные дни.

— Понимаем ли мы друг друга? — повторяю я.

Она кивает. — Да, сэр, да. — Она отдает честь, заставляя меня рассмеяться.

— Я думаю, это звучит так: — О капитан. Мой капитан.

Тея закатывает глаза. — Хорошо, Уолт Уитмен.

***

Затягиваясь, я чувствую, как сигарета заполняет мои легкие, прежде чем я выдыхаю ее. Сигарета зажата между пальцами, когда я сижу на небольшой стене прямо у подъезда многоквартирного дома Уилла и Теи. Прошло несколько дней с тех пор, как я последний раз курил, так как от запаха Тею тошнило. Так что я не стал этого делать. Как бы вредно это ни было, это помогает мне думать и расслабляться, когда это необходимо. Сейчас, в последние минуты уходящего года, это кажется уместным.

Я натягиваю пальто поплотнее. Эта зима довольно холодная. К счастью, снег исчез так же быстро, как и появился. Остался только ветер и низкая температура.