Корланд решает, что допрос будем вести я и Офелия, так как мы обе настроены на уголовное право в нашем будущем больше, чем мальчики. Я совсем не против, потому что у меня есть возможность показать себя.

Мы выработали хорошую стратегию.

Что-то в этом деле заставляет меня чувствовать себя защитником. Я всегда вижу несправедливость в мире. Сейчас, изучая право и просматривая сотни дел каждую неделю, как никогда. Я читала все это, но ничто не сравнится с реальным положением вещей. Когда ты сталкиваешься с определенной проблемой и понимаешь, кто эти невежественные люди вокруг тебя. Насколько сломан мир на самом деле. И почти никого это не волнует.

А меня волнует. Особенно этот конкретный случай. Неважно, насколько гипотетическим он является. Хотя вопрос не в этом.

Обвиняемый — двадцатилетний мужчина, Тедди Миллс, у которого есть определенные трудности с обучением и речью. Его обвиняют в убийстве одной из своих соседок. Девушку по имени Малия Эбрей. Некоторые называют это преступлением на почве ненависти, я же называю это просто нелюбовью.

Как только я услышала об этом деле, я поняла, почему Уэс выбрал именно его. До этого я читала в газетах, как его юридическая фирма взяла на безвозмездной основе крупное дело с похожей подоплекой. Я плохо помню подробности, но знаю, что Уэс лично вызвался вести это дело. Так что это должно быть важно для него. Так или иначе.

Возможно, именно тогда он завоевал мое уважение. Хорошего человека можно узнать только по тому, как он себя ведет и что делает со своей жизнью.

Я никогда не пойму, почему люди так быстро осуждают. Один взгляд, один разговор, и это все, что им нужно. И это гребаное дерьмо. Только после одного прочтения записок, которые дал нам Уэс, я поняла, что сделаю все, чтобы выиграть дело. Потому что Тедди Миллс кажется одним из самых добрых и хороших людей.

В этом конкретном деле требуются показания врача.

Элизабет О'Мэли отведена на эту роль. Офелия расспрашивает ее о любой мелочи состояния подсудимого. Она сообщает необходимую информацию, все то, о чем я уже догадывалась, выбрасывая дальнейшую линию допроса обвинения в окно.

Позже появляются родители подсудимого, они на нашей стороне, говорят о том, какой хороший человек их сын. Конечно, их мнение предвзято для большинства людей, но всегда правильно услышать что-то хорошее для улучшения общественного имиджа. Просто на случай, если СМИ подхватят эту тему как достойную внимания. А этот двадцатилетний мужчина, который с трудом говорит, не может сформировать полноценные предложения и не в состоянии защитить себя так, как ему хотелось бы, об этом, без сомнения, заговорил бы весь город.

Затем приходят соседи. Те, которые говорят, что ничего не слышат, не участвуют ни в каких драмах и видят Тедди Миллса лишь время от времени. У каждого из них есть что сказать в свою защиту, но разговор, который они вели с этим человеком, показывает, что они испытывают отвращение.

Я очень впечатлена тем, как студенты их разыгрывают.

Самое сложное — это перекрестный допрос последнего человека — соседа Тедди. С которым он когда-то ходил в школу. И именно тот, кто является предполагаемым свидетелем по делу. Тот, на кого мы решили повесить убийство.

Да, это идея Ксавьера.

Я встаю со своего места, огибая стол. В руке я держу папку, полную моих очень беспорядочных записей. Ничего, что могло бы пригодиться, кроме как в качестве реквизита. Мои глаза на секунду встречаются с глазами Ксавьера, когда он кивает в знак поддержки.

Показывая на папку, я смотрю на Джулиана Торна, который играет соседа — Коула Джонсона.

— Не могли бы вы напомнить суду показания, которые вы дали полиции в ночь убийства, мистер Джонсон? — спрашиваю я.

— Я видел, как Тедди возвращался домой с работы, когда я уезжал на встречу с друзьями. Когда я парковал свою машину, я увидел, как он выходит из дома Малии. Он выглядел в панике, и его рубашка была на нем расстегнута. Он вошел в свой дом. А через час я услышал полицию и узнал, что она мертва.

— Дом Малии Абрей, верно?

Он кивает. — Да.

— Насколько хорошо вы знали жертву?

— Мы дружили с трех лет. Ходили вместе в школу и…

— И встречались некоторое время назад. Не так ли? — я прервала его.

— Так и есть.

— Она порвала с вами.

Виктория Паркер, девушка в роли главы обвинения, встает. — Протестую. Спекуляция.

К черту, она действительно порвала с ним.

Корланд, который сегодня выступает в роли судьи, кивает.

Я поднимаю палец вверх. — Я перефразирую, говорю я. — Почему Малия порвала с вами, мистер Джонсон?

— Я не знаю.

Моя бровь наклоняется вверх. — Вы уверены?

— Да.

Он лжет. Мы знали, что так и будет, даже если бы нам никто не сказал. Все было бы слишком просто, если бы Джулиан сделал свои записи по делу слишком прямолинейными. Корланд дал каждому конкретную роль, конкретную подробную информацию, которой нужно следовать, и образ действий. Каждому, кто дает показания. И ни обвинение, ни мы не знаем, что это.

— Если бы Малия была здесь, пыталась вернуть вас. Вы бы вернулись к ней?

Он качает головой. — Не вернулась бы.

— Я не об этом спрашивала. — Я показываю на него. — Если бы она это сделала, ты бы это сделал?

Наступает долгая пауза.

— Видите ли, я думаю, вы бы захотели вернуть ее. И я знаю почему.

Виктория хмыкает. — Кто-то задал вопрос?

Я смотрю на нее, а затем снова на свидетеля. — Вы любили Малию?

— Конечно. Она была моей девушкой в течение двух лет, и моим другом гораздо дольше.

— Поэтому, когда она начала проводить больше времени с Тедди, это вас беспокоило, так?

Он покачал головой. — Я не знал, что она проводит время с ним.

— Но вы сказали, что у вас были отношения в течение двух лет. За это время она должна была говорить с вами обо всем, не так ли? Особенно когда мистер Миллс был соседом для вас обоих.

— Как вы сказали, мы расстались. Очевидно, это были не очень доверительные отношения.

Я улыбаюсь. — Но вы любили ее.

Виктория снова встает. — Мы можем двигаться дальше? Мы уже это выяснили.

Корланд смотрит на меня. — Это куда-нибудь ведет?

— Да, ведет.

Он кивает. — Тогда продолжайте, мисс Мур.

Я подхожу к Офелии. Она дает мне бумагу, прежде чем я подхожу к свидетелю. — Мистер Джонсон, обменивались ли вы сообщениями со своей бывшей подругой за две ночи до убийства?

Он выглядит испуганным, когда прочищает горло.

— Что? Нет. Мы не разговаривали после расставания.

Я поднимаю бровь. — Вы уверены?

Открыв файл, я все еще наблюдаю за свидетелем. Его глаза сужаются, когда он смотрит на Уэса, затем снова на меня.

— Вы спорили с Малией по поводу ее отношений с мистером Миллсом? Возможно, вы даже сказали ей, что она должна хоть раз перестать заниматься благотворительностью. И вы спросили, действительно ли он стоит того, чтобы бросить вас.

Он хмурится.

Корланд наклоняется. — Мисс Мур, подойдите.

Я подхожу.

— Да?

— Этого не было в доказательствах, которые я вам предоставил. Если вы собираетесь подделывать вещи и в настоящем суде, я не уверен, что у вас долго будет работа.

— Вы сказали, что мы не можем приводить новые доказательства. Но вы никогда не говорили, что мы не можем действовать так, как будто они у нас есть.

Он делает паузу, прежде чем взмахнуть рукой. Я знаю, что ему нравится эта идея, и я знаю, что он понимает, что она принадлежит Ксавьеру.

— Я спрошу еще раз. Ты знаешь, почему Малия порвала с тобой?

Джулиан выглядит растерянным. Он не был готов к такой игре. К такому отступлению от сценария. Корланд кивает ему, давая свободу действий. Если мы что-то меняем, мы можем сделать это до конца.

Я усмехаюсь. — Знаете что? Это не имеет значения. Но скажите мне вот что. Возможно ли, что когда вы видели Тедди выходящим из дома Малии, это было до того, как вы пошли на вечеринку? И то, что вы увидели на его лице, не было паникой? В конце концов, сейчас зима. Темнеет раньше.