Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Думая о комете Уэста, я прилег на папин диван просто так, без всякого расписания, товарищи потомки, лёг глупо, бессмысленно, совершенно не ощущая беспрестанного тиканья в моём существе биологических часов. На диване высилась кипа журналов и газет, с помощью которых совсем недавно отец собирался дать мне вместе с моими одноклассниками решительный бой. Я взял лежавшую сверху «Литературку» и взглянул на последнюю страницу. Со страницы на меня смотрели смешной рисунок, рассказы, рассказики, фразы, пародии. Мой взгляд остановился на переводе с датского "Маленькая утренняя радость", и я прочитал его вслух:

Как утром весенним приятно проснуться,
И сладко зевнуть, и слегка потянуться,
Следить за мерцанием солнечных бликов
И слушать часы, не уставшие тикать
За долгую, но уходящую ночь…
Дремоту свою не спеша превозмочь
И своему безмятежному телу
Отдать приказанье сурово и смело:
"Доброе утро! Пора бы вставать!"
И после в постели остаться лежать.

Я повторил слова стихотворения: "Дремоту свою не спеша превозмочь и своему безмятежному телу отдать приказанье сурово и смело: "Доброе утро! Пора бы вставать!" И после в постели остаться лежать". И остался лежать в постели, хотя по расписанию я должен был тренироваться.

ВОСПОМИНАНИЕ ДВАДЦАТОЕ. Пульс, пульс, пульс!

Утром, как это ни странно, я проснулся в своей постели. Дома уже никого не было. Очевидно, отец перенёс меня, сонного, на постель. Позавтракав, я тоже не пошёл ни на какие тренировки. Сначала я расхаживал бездумно по комнате, декламируя вслух: "Дремоту свою не спеша превозмочь и своему безмятежному телу отдать приказанье сурово и смело: "Доброе утро! Пора бы вставать!" И после в постели остаться лежать".

И с этими словами на губах я вышел из дому на улицу. Очутившись на улице, я бесцельно постоял на трамвайной остановке и почему-то сел в трамвай и поехал туда, куда поехал трамвай, до самой его конечной остановки, которая называется Михалково. Потом я купался, загорал, ходил в кино, просто гулял и просто ничего не делал.

Кажется, на четвёртый или на пятый день я встретил Таню Тополеву. Она подошла ко мне и сказала:

— Я тебе тогда позабыла оставить твои воспоминания, — и протянула мне мою зашифрованную тетрадку.

Я взял свой дневник и сунул его в карман куртки.

— А как всё-таки к тебе попали мои воспоминания? — Я никак не мог понять этого.

— А мне тётя Паша их передала. Она сказала: "Я живу на первом этаже, а тут, видно, очень важные документы… Ты ведь живёшь на двенадцатом этаже, у тебя они лучше сохранятся".

После этих слов мы ещё долго стояли молча, потом Таня посмотрела на небо и сказала:

— Птицы улетают…

Потом она помолчала и добавила:

— Оказывается, они в полёте ориентируются по Солнцу, звёздам и по силовым линиям магнитного поля Земли. — Затем она помолчала и добавила: — А мне кажется, что это не обязательно всем знать, как и по чему ориентируются птицы, улетая на юг. Кто изучает полёты птиц, тот пусть это и знает…

Я промолчал.

— А ты эти дни не тренировался?

Я промолчал.

— Ну и правильно, — сказала Таня. — Самые великие космонавты и то ведь не всё время тренируются…

Я промолчал.

Таня тоже замолчала. Так мы стояли молча очень долго. Затем я её спросил:

— А стихи — это ты сама написала?

— Какие сама, — ответила Таня, — какие у папы взяла. У меня папа поэт. У него есть друг, он артист, ты его, наверное, видел по телевизору. Так вот они с папой хотели какую-то пьесу написать, но она у них не получилась, а стихи остались. Остались и, как видишь, пригодились.

— Как вижу, — согласился я.

Затем Таня кивнула мне головой и пошла по аллее. И я почему-то пошёл за ней.

Мы долго бродили с Таней Тополевой по парку культуры и отдыха. Я всё не решался, а потом сказал:

— Ты знаешь, а я всё-таки написал стихотворение про сердце. Хочешь… я прочитаю тебе вслух?

Таня обрадовалась.

И я начал читать:

Человек о сердце много
Написал стихов, баллад.
И в них сердце сквозь тревогу
Смело бьётся, как солдат.
Не стучит, а бьётся.
Сердце бьётся, как солдат.
Огарёв дружил и Герцен,
Дружбе не было преград.
Их сердца в едином сердце
Бились вместе, как солдат.
Потому, что сердце
Не стучит оно, а бьётся.
Сердце бьётся, как солдат.
Если сделал людям плохо,
Сердца нету, говорят.
С самых первых в жизни вздохов
Сердце бьётся, как солдат.
Не стучит, а бьётся.
Сердце бьётся, как солдат.
Как мотор, не заведётся,
Не стучит, как агрегат,
Человека сердце бьётся,
Сердце бьётся, как солдат.
Не стучит, а бьётся.
Сердце бьётся, как солдат.
Сердце кровью обольётся,
Не уйдёт в борьбе назад,
Потому что оно бьётся.
Сердце бьётся, как солдат.
Не стучит.
Не стучит, а бьётся.
Сердце бьётся, как солдат.

Когда я кончил читать стихотворение, со мной произошло что-то неладное: во рту у меня стало сухо, я побледнел, а по рукам и по ногам побежали мурашки. Чтобы не упасть, я даже схватился за штакетник забора.

— Что с тобой? — спросила испуганно Таня Тополева.

— Не знаю, — сказал я.

Таня схватила меня за руку, подержала в своей руке и тихо произнесла:

— У тебя учащённый пульс! — Посчитала и сказала: — Сто ударов в минуту. Забился! — сказала она. — Наконец-то! Наконец-то у тебя забился пульс!

Я прислушался к учащённому биению своего сердца, к своим внутренним биологическим часам и сказал:

— Прошло… сколько прошло дней?

— Прошло дней пять, — уточнила Таня Тополева.

— Ой-ой-ой! — сказал я.

— У тебя на лице написано, что потерял много времени? — спросила Таня Тополева.

— Нет, — сказала я. — Сколько я нашёл времени, должно быть написано у меня на лице! Даже лицо перестало мне подчиняться.

— Я тебя очень прошу, — сказала Таня, — найди ещё дня два-три времени, и…

— И что?

— И начнёшь тренироваться! Договорились?

— Договорились! — сказал я, глядя в небо, глядя туда, в том направлении, где когда-то и кем-то будет выполнено самое трудное задание во всей Вселенной!

Глядя на звёзды, на дневные звёзды, которых как будто бы и не было в небе, но которые на самом деле были…

— Между прочим, — сказал я, — ты написала в своём стихотворении, что… — Я тихо произнёс: — "…Видно, парень влюблённый мечтает о глазах голубых на Земле…"

— "Под гитару он их вспоминает, — подхватила тихо Таня, — на далёкой звезде, на Збюне…"

— Но такой же звезды нет, — сказал я, — я знаю все звёзды в небе. Звезды Збюны там нет.

— Нет, — согласилась Таня, — нет, но будет… потому что это твоя звезда… Ведь она знаешь как расшифровывается?… — И после этого Таня замолчала.

Я не знаю, сколько бы она молчала, если бы я её не спросил:

— А как же расшифровывается звезда! Збюна?

— Звезда… Баранкина… Юрия… — сказала тихо Таня и добавила: — Новая!.. Сверхновая!.. — Танины губы продолжали шептать беззвучно слова, но эти слова я уже знал наизусть. Она шептала их тихо, так тихо, как будто бы она, Таня Тополева была вместе со мной, с Юрием Баранкиным, на той далёкой звезде…

41
{"b":"82479","o":1}