Я, дорогие товарищи потомки, уже натянул на себя куртку и подумал, что меня уже давно никто не атакует стихами. И только об этом подумал, как тут же обнаружил в правом кармане куртки свёрнутый листок бумаги. Я извлёк его из кармана и развернул. Ну конечно же, это были стихи! Стихи назывались загадочно и на этот раз имели прямое отношение к космосу. Посудите сами: название стихотворения было такое — "На далёкой звезде, на Збюне". Затем шли такие, с позволения сказать, четверостишия:

Дочитав стихотворение, я косо наложил на тексте следующую резолюцию: "Никакой звезды Збюны нет. В стихотворении речь идёт о космонавтах, следовательно, ко мне, сверхкосмонавту, всё это не имеет никакого отношения". Затем я спрятал текст стихотворения в папку моих воспоминаний, чтобы вечером зашифровать, и, выскочив на улицу, побежал в школу на просмотр самодеятельного концерта. По дороге заглянул к одному парню за мешком с догрузом. Дело в том, что я занимаюсь планёрным спортом в молодёжном составе (под фамилией Нестеров!) Но для полётов не хватает у меня веса, и вот для погрузки мне ещё и одному парню прописали по мешку спрессованных опилок. Взяв мешок, я по дороге от дома до самой школы декламировал то единственное, что я считаю в жизни стихами, а декламировал я вот что:

"Померкли алые краски весеннего заката. На потемневшем небосклоне выступает звёздная россыпь. В южной части неба сияет зодиакальное созведие Льва. Над ним — известное ещё с детства созвездие Большой Медведицы. Несколько ниже — созвездие Волосы Вероники.

Левое созвездие Льва, на юго-востоке, повисло зодиакальное созвездие Девы с голубовато-белой звездой Спикой. Созвездие Девы весьма интересно. В этом направлении сосредоточено грандиозное скопление галактик. Число этих далеких звездных систем достигает двух тысяч пятисот.

Среди них выделяется эллиптическая галактика М87, обладающая огромной массой, значительно превышающей массу такой гигантской галактики, как туманность Андромеды".

По дороге в школу меня вообще-то ничего не беспокоило. Единственное, что меня немного беспокоило — это то, что дни перед этим днём и весь этот день были у меня так заняты и загружены, что я не успел даже мельком хотя бы перелистать учебники и материалы, необходимые для встречи с участниками театральной самодеятельности. У них ведь тоже есть свои учёные записки, учебники и всевозможные пособия. Положение было почти безвыходным, но у нас у сверхкосмонавтов, безвыходных положений не бывает.

"Посмотрим, посмотрим, — подумал я, — какой же у меня будет выход из этого безвыходного положения".

Вбежав в здание школы, я в несколько прыжков поднялся по лестнице к актовому залу. Возле дверей актового зала стоял целый отряд учеников, охраняющих вход в школьный храм самодеятельного искусства.

Я остановился, чтобы оценить обстановку. Маслов и Лев Киркинский посмотрели на меня и многозначительно переглянулись. Лена Марченко с Даниловой Верой тоже переглянулись и сделали большие глаза.

— Те же и Всесторонний, — сказал Лев Киркинский.

"Так, ещё одно прозвище", — подумал я, не обращая внимания на слова Киркинского.

— Ну, что нового? Какие новые безумные идеи носятся в нашем воздухе? — спросила Вера Лену Марченко.

— В воздухе носится такая безумная идея, — сказала Лена Вере, — что когда ты не спишь, то ты спишь, а когда ты спишь, ты не спишь!..

— Эта идея безумная! — согласился с девчонками Маслов.

— Но достаточно ли она безумна, как сказал Нильс Бор, — вопросил всех Лев Киркинский, — чтобы быть воистину гениальной?

При этом разговоре все, конечно, не сводили с меня глаз, а точнее, с догрузочного мешка. Я поставил его перед собой на ступеньку лестницы.

— Ещё одна загадка, — сказала Вера Данилова, — мешок… Что это за мешок? И что бы это значило?

— По-моему, это исторический мешок, которым кто-то когда-то кого-то из-за угла прибил, — предположил Киркинский.

Я, конечно, мог прихлопнуть Киркинского сразу, лично, но мне нужно было прихлопнуть сразу всех.

— Римский поэт и сатирик Ювенал около двух тысяч лет назад писал, — сказал я, обращаясь ко всем и в особенности к Кутыреву, который то выглядывал из-за широкой спины Маслова, то скрывался, — что люди, слоняющиеся без дела (слова "слоняющиеся без дела" я подчеркнул интонацией), требуют только хлеба и всяческих зрелищ!.. — С этими словами я попробовал пройти в актовый зал. Но охрана, сплотившаяся вокруг Маслова, не пустила меня.

— Всесторонним и посторонним вход воспрещён, — сказал Маслов, обращаясь ко мне. — Посторонним в том смысле, кто не участвует в спектакле.

— У вас здесь будет генеральная репетиция? — спросил я Маслова.

— Генеральная, — подтвердил Маслов.

— А знаешь, почему она называется генеральная? — спросил я у Маслова.

— Почему? — спросил Маслов.

— Потому, что на этой репетиции буду присутствовать — я, генерал Иванов. Я вообще удивлен, что не получил пригласительного билета на генеральную репетицию. Вам бы следовало пригласить меня, посоветоваться со мной, получить, в конце концов, моё разрешение.

— Крупноблочная мысль, — сказал Лев Киркинский.

— А что ты от него хочешь? — удивился Маслов. — Ведь он сейчас спит, а во сне человек не отвечает за свои слова и поступки.

"Что такое? Что такое? Что такое? — запрыгало у меня в голове. — Откуда они знают о сне наяву, и о яви во сне? Идёт утечка информации, но каким образом и откуда?" Я снова попытался пройти силой в актовый зал, не очень идя на обострение, но меня снова не пустили.

— Вы что, хотите, чтобы в воздухе появились неопознанные летающие предметы? — спросил я.

— Потомок Чингис-Хама, — сказала Лена Марченко.

— Частица нейтрино, — сказал я, — не вступает в реакцию ни с кем и ни с чем на свете.

— Вот тебе за всё пора бы и голову оторвать, — сказал Маслов.

— Есть такие… так называемые, я даже не знаю, как их назвать, ну, одним словом, планарии. Если у планарии оторвать голову, она у неё снова отрастает, — возразил я.

— У планарии отрывать голову не стоит, — сказал Лев Киркинский, — а у тебя стоит.

— Когда вы успеете, я не говорю — сможете, оторвать мне голову, к тому времени она у меня уже будет регенерироваться.

— А неужели и вправду есть такие, планарии, что ли? — спросила меня на этот раз вполне серьёзно Вера Данилова. — Я думала, что только у ящериц хвост отрастает.

— Да, есть! Когда оторванная голова будет отрастать, я вам позволю оторвать свою голову, чтобы продемонстрировать.

— Представляю, как это будет ужасно, — сказал Виктор Маслов, две головы Юрия Иванова! Тут от одной-то столько неприятностей а там две!.. Хоть с планеты Земля убегай!..