Я взял бандероль и распаковал её. В пакете была книга под названием "Моя автобиография", и её автором был знаменитый естествоиспытатель Чарлз Дарвин. "Это что-то новое", — подумал я, раскрывая обложку книги, и там, за обложкой книги, я увидел листок бумаги со стихами.

"А это что-то старое", — подумал я, разглядывая страницу с рифмованными строчками. На странице было написано вот что:

В конце стихотворения была приписка: "Когда прочитаешь эти стихи, открой автобиографию Чарлза Дарвина, там, где торчит бумажная закладка, и прочти то, что подчёркнуто красным карандашом". Раскрыв книгу, я сделал всё, что мне было подсказано, — прочитал подчёркнутые строчки, и первый раз озадаченно потёр свой лоб. Никогда не думал, что Чарлз Дарвин принесёт мне в жизни столько неприятностей!

Ну и пилюли преподнёс мне этот великий естествоиспытатель Чарлз Дарвин! Уж лучше бы я не читал его автобиографию. Из-за него теперь мне придётся вставлять в мой бортжурнал занятия пением, танцами и чтение стихов. А как мне быть, если старик написал в своей биографии, что "если бы ему пришлось заново прожить свою жизнь, то он бы не замкнулся бы целиком только в своей науке…". Он так и заявил, что занятие одной какой-либо наукой "ослабляет эмоциональную сторону нашей природы". И, мол, не только "равносильно утрате счастья", но и "вредно отражается на умственных способностях…" Конечно, петь или танцевать — это небольшое удовольствие. Можно сказать, просто мучение, но если это надо для того, чтобы мозги не сохли, то какой может быть разговор, надо петь!

Размышляя, я быстро зашагал. Вернее, чуть было не забегал по комнате. Так меня искренне расстроил Чарлз Дарвин своими словами о том, что я, как и он, столько времени "ослаблял эмоциональную сторону нашей природы" и что это "равносильно утрате счастья!" Я тут же решил начать немедленное "усиление эмоциональной стороны нашей природы", что было, вероятно, равносильно обретению счастья.

"Ну и преподнёс мне пилюлю этот знаменитый естествоиспытатель, Чарлз Дарвин", — думал я.

— От кого бандероль? — спросил отец, заглядывая в дверь.

— От Чарлза Дарвина, — ответил я.

— Не может быть! — вздрогнул отец. — Чарлз Дарвин умер, и ты не можешь получить от него бандероль!

— Но эта бандероль не лично от него, — пояснил я.

Отец скрылся, как бы растворился в пространстве…

Я уже и позывные себе придумал: "Я — Круг! Я — Круг! Слышу вас хорошо!.. Приём!"

Я почему взял себе в позывные «Круг»? Круг — это самая завершённая фигура на свете. Вот шестиугольник в пчелиных сотах — это такая фигура, которая требует для постройки минимум материала, а получается максимум прочности, а круг — это, по-моему, самая завершённая, самая красивая линия на свете. Недаром Земля и все планеты круглые. Вот поэтому я хотел взять себе в позывные слово «Круг».

Но теперь, после того как я, по Чарлзу Дарвину, не занимаясь искусством, ослабил свою человеческую природу, я уже не могу считать себя КРУГОМ. Линия круга у меня не смыкается, а несмыкающаяся линия круга — это не круг, так же, как час без секунды — это только пятьдесят девять минут и пятьдесят девять секунд, так же, как арбуз, из которого вырезана долька, — это уже не целый арбуз. Вот почему я уже назавтра вставил в своё расписание первое посещение урока пения. При этом у меня на губах, конечно, будет весь урок играть ироническая улыбка, чтобы никто не подумал, что я это всерьёз делаю.

Правда, в этом учебном году я всё время сбегал с урока пения. Должен вам сказать, что у нас в этом смысле школа несколько необычная. Она у нас с музыкальным уклоном. И поэтому уроками пения у нас занимаются все с первого класса по десятый. Так вот, когда я не смог сбежать — взял и сорвал его, — пел нарочно громче всех и назло всем фальшивил, за что и был изгнан с занятия. Но как я сейчас об этом сожалел! А может быть, начать петь мне уже поздно, может, мои сверхкосмические занятия уже так "ослабили эмоциональную сторону моей природы", что это уже, вероятно, "отразилось на моих сверхумственных сверхспособностях", а может быть, даже сверхотразилось, хотя, впрочем, не может быть, чтобы сверхотразилось, просто отразилось. И всё это действительно "равносильно утрате счастья"?!

Да нет, не может быть! Я же ещё не такой старый, как Чарлз Дарвин, каким он был, когда записал эту мысль в свой дневник. Конечно, я ещё успею "усилить эмоциональную сторону моей природы". Только надо не терять ни минуты.

Быстренько! В аварийном порядке! Понапишу стихов, понапою песен, понатанцую танцев, понасмеюсь вдоволь, понавеселю друзей и понавеселюсь сам. Тем более, что теоретически я со всеми этими премудростями знаком, остается только перейти от слов к делу, и всё! И полный порядок! Я приготовил тетрадь для стихов и песен. Идея! Песни я буду петь свои и на свою музыку. Про сердце спою песню, про сердце, которое всегда бьётся, делая пятьдесят два удара в минуту, в любой ситуации, тем более что сердце — это конусообразной формы полый орган. Задневерхняя, расширенная часть сердца называется основанием сердца, базис кордис. Передненижняя, суженная честь называется верхушкой сердца, апекс кордис. Сердце располагается сзади грудины, с наклоном в левую сторону. Ну и так далее и тому подобное.

Теперь об усилении эмэсэспэ!..

Только вот как я её усилю, Эмоциональную Сторону Своей Природы, если учительница пения сказала, чтобы ноги моей больше не было в классе? Ничего, она ещё извинится и ещё попросит у меня разрешения, чтобы я присутствовал у неё на уроке. Кстати, надо будет сегодня же заготовить воспоминание, которое учительница пения напишет о моём пении. Ну ладно! Это потом. Это после урока пения.

Нет, представляю, какие лица будут у этих ченеземпров, когда я добровольно заявлюсь в класс! Они и не представляют, что я берусь за это сомнительное дело, стараясь как можно быстрее возвращать к жизни клетки мозга, которые длительное время не занимались искусством.

Но всё-таки как это могло случиться, что мой сверхорганизм упустил из виду это сам, и, по-видимому, на уровне генов?.. Я как-то и не задумывался над тем, что собственно говоря, передали мне по наследству мои родители и, кстати, передали ли они мне что-нибудь эмоциональное или не передали? В детстве, я имею в виду своё младенчество, пели ли они мне колыбельные песни (не помню) и играли ли они на каком-нибудь музыкальном инструменте? На балалайке? На домре? На гитаре? В конце концов, на пианино?

С этими мыслями я вошёл в столовую. Отец работал над своей диссертацией. Мама вязала. Я начал разговор спокойно и издалека:

— Вот когда младенцы засыпают, им поют колыбельную… А вы пели мне колыбельную песню?

— Нет, — сказала мама.

— А ты, папа?

— Зачем тебе было петь? Ты и так спал как убитый…

— Вот именно как убитый! Спал тогда, а как убитый сейчас… Вот, вот почему не смыкается круг.

— Какой круг? Почему не смыкается? — Отец снял очки, потёр переносицу и спросил: — И почему он должен смыкаться?

— А потому, что… потому, что в Америке есть бэби-певцы. Слышали об этом?

— Что ещё за бэби-певцы? — удивились мои родители.

— Мальчик в восемнадцать месяцев напевал народные песни, а девочка в четырнадцать месяцев пела колыбельные песни. А почему они это делают?