Оказалось несколько неожиданным и для меня самого, что я разбираюсь не только в системе Станиславского, но и ещё в одном методе, применяемом режиссёрами в работе с артистами, — этот метод называется методом физических действий. И заключается он вот в чем, но это так… грубо и ориентировочно: в отличие от системы Станиславского, которая приводит актера к правильному внешнему состоянию через правильное внутреннее состояние, то есть через внутреннее к внешнему. Метод же физических действий старается через правильное физическое поведение актера привести его к нужному внутреннему состоянию, то есть, наоборот, через внешнее к внутреннему…

— Иванов, ну, как тебе сказка про волшебника ЕЩЁРАЗА! — спросил Кутырев.

— Всех бы вас, — сказал я, помедлив, — к пираньям во время отлива… всех… кроме Ани… А так ничего, ничего, я немного доволен.

— Иванов немного доволен! Иванов немного доволен! Иванов немного доволен! — пронеслось по залу и по сцене.

— Но потом, когда… имейте в виду… но, несмотря на… это, я разрешаю, только я не очень-то разобрал, по какой все-таки системе вы работаете? Борис, кстати, о стыке театральных наук… Вы, конечно, не знаете, что, кроме системы Станиславского, в работе с актерами есть ещё так называемый метод физических действий, — меня так и подмывало все-таки прочитать этим начинающим и ленивым и нелюбопытным людям лекцию о методе физических действий.

— Юрий Евгеньевич! Не губи мою режиссёрскую карьеру, — взмолился Борис Кутырев, — ты же обещал не разражаться?

— Не знаешь — не берись, не можешь — не борись, — прошептал я одними губами и решил про себя: "Ладно, погублю я этого Кутырева, но потом! Позже!.. Чтобы не занимался бессистемно театральным искусством!"

— И так в твоём присутствии бог знает что происходит, — продолжал жаловаться Кутырев. — Жонглёр раньше не ронял ни одной булавы, а сегодня, в твоем присутствии, он ни одной булавы не поймал. Актёры не выполнили ни одной из поставленных перед ними сценических задач. Кроме Ани…

— Как, разве выступал жонглёр? — удивился я.

Выступление жонглера я и вправду как-то не заметил, поглощенный своими мыслями.

— Слушай, Брунова, у меня есть к тебе серьезный разговор, ты ко мне зайди.

— Когда? — спросила Аня.

От такого моего предложения она так растерялась, что даже покраснела, что даже воскликнула:

— Господи, твоя воля! Счастье-то какое! Иванов свидание мне назначил! Где это записать?!

— Как где? В воспоминаниях, — вырвалось у меня невольно.

— А когда зайти-то? — продолжала причитать Брунова.

— Зайдешь… лет через пятнадцать — двадцать.

От такого моего предложения она растерялась ещё больше и ещё больше покраснела.

— Через пятнадцать лет у меня будет ревнивый муж, — сказала она.

Мне понравилась её находчивость, в конце концов, все сотрудники, окружающие сверхкосмонавта, должны быть находчивыми, а сам сверхкосмонавт должен быть сверхнаходчивым. Всё нормально.

— Друзья, но давайте всё-таки работать, — взмолился Кутырев.

— Давайте, давайте, — согласился я, зная, что сейчас начнется то, ради чего я и пришел.

— Сейчас мы тебе сыграем клоунаду, — сказал Кутырев, обращаясь ко мне. — Только дай слово, что ты до самого конца не будешь перебивать нас своими знаниями!..

— И больше того, — поддержал я Кутырева, — если мне твоя клоунада понравится, я твоим клоунам подарю способности гекконов!

— Каких ещё гекконов? — испугался Кутырев.

— Тех самых гекконов, которые ходят по потолку. — И я быстренько скороговоркой проинформировал всех о том, что семейство гекконов из отряда ящериц знаменито тем, что его представители могут передвигаться по вертикальным, совершенно гладким поверхностям и в погоне за мелкими насекомыми бегать по потолку, словно по полу.

— А зачем нам от тебя такой подарок? — удивился Кутырев.

— Как зачем? — сказал я. — Вы же играете клоунаду про космос, вот твои клоуны и будут ходить по потолку, как гекконы.

— Но я надеюсь, — сказал Кутырев, — ты не сейчас нам подаришь эти способности.

— Нет, нет, — ответил я, — со временем, конечно.

— Ах, со временем, — успокоился Кутырев. — Тогда другое дело. Можешь не торопиться со своим подарком.

И с этими словами Кутырев побежал за кулисы. Затем вышел из-за занавеса на просцениум. Я с настороженным любопытством уставился на Кутырева.

— Предлагаю вашему вниманию клоунаду, — неуверенно громким голосом объявил Борис Кутырев, — под общим названием "Слепой космический полет!". Часть первая: "Три, два, один. Пуск!" Часть вторая: "Вдоль по Юпитерской!.."

Занавес открылся, и то, что я увидел на сцене; привело меня в некоторое замешательство: на заднике были срисованы космические сюжеты с картин художника Соколова, а также космонавта и художника Алексея Леонова. Но вместе с этим на площадке сцены под тремя металлическими трубами, сваренными треногой, стоял обыкновенный стул. На треноге, перекинутая через блок, висела толстая верёвка, один конец которой был привязан к спинке стула, другой конец верёвки держали в руках пять или шесть ребят в противоперегрузочных костюмах. Я-то думал, что увижу на сцене хотя бы макет ракеты с заправочной мачтой или что-нибудь похожее, а тут — стул и рядом со стулом почему-то цинковое ведро с дужкой.

Затем раздались записанные на магнитофон звуки электронно-космической музыки, и на сцену вышли Борис и Виктор. Они были в преувеличенно-космонавтских скафандрах и в дурацких клоунских ботинках с длинными носами. Костюм Виктора был расшит ослепительно сверкающими, как звёздное небо, белыми блёстками, среди которых сверкали синие луны, А костюм Бориса был расшит огненно-рыжими блёстками, расцвечен сверкающими спиралями и красными звёздами. Вообще-то это всё было очень эффектно и впечатляюще.

"Понятно, — подумал я. — Ребята выступают в старых классических масках рыжего и белого клоуна, только в художественно-космической разработке. Неплохо", — подумал я и хотел было уже спросить: эта клоунада — "цирковое антре" или клоунада «буфф»? Спросить с тем, чтобы тут же разъяснить участникам представления, какая разница между двумя видами этих клоунад, но удержался, потому что я дал слово Борису Кутыреву не прерывать своими знаниями репетицию. Вот поэтому я даю в моих воспоминаниях эту клоунаду, мизансцена в мизансцену — так, как она запечатлелась у меня а памяти и как она была написана и поставлена её автором и режиссёром Борисом Кутыревым.

СЛЕПОЙ ПОЛЁТ

Клоунада

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

"Три, два, один. Пуск!"

[Белый космонавт. ] А сейчас, Витя, я тебя буду тренировать…

[Рыжий космонавт. ] Ты меня уже тренировал… Сейчас моя очередь! (Униформистам) Дайте шлемовёдр!

На манеж выносят обыкновенное ведро с дужкой. К ведру прикреплены наушники, провода и множество замысловатых трубок.

[Белый космонавт. ] А это что такое?

[Рыжий космонавт. ] Это… навигационный прибор, предназначенный для слепых космических полётов… шлемовёдр! Надевай!

[Белый космонавт. ] Зачем?

[Рыжий космонавт. ] Сейчас ты у меня полетишь!

[Белый космонавт. ] Куда я полечу?

[Рыжий космонавт. ] Полетишь в пробный клоунский космический слепой полет… (Надевает на голову Бориса шлемовёдр). Чего ты трясёшься?

[Белый космонавт. ] Ой, мама!.. Темно!

[Рыжий космонавт. ] Темноты боится… а ещё на Луну собирался лететь… Не бойся, когда будет надо, мы тебе включим звёздовизор… Будешь смотреть на экран и рассказывать, что видишь в космосе… Дайте звездолёт!

Униформисты выносят на манеж обыкновенный стул с рукоятками от носилок. Стул покрыт пластмассовым ковриком.

Садись, Боря! Звездолёт подан!..

Борис трясётся.

Боря! Если ты так будешь трястись, то звездолёт может развалиться в воздухе!..

[Белый космонавт. ] Я больше не буду… (Трясётся ещё сильнее. Садится на стул. Поёт.) "Напрасно старушка ждёт сына домой…"

Виктор прицепляет к Бориному поясу лонжу.