К этому времени у Германии, Австрии и всёх их союзников, начались большие проблемы. Почти все мужчины оказались на фронте. Так что в тылу, не кому стало работать. Как и другие правительства, наследники цезаря оказались точно в таком положении.

Чтобы поправить дела в экономике, они решили использовать труд военнопленных. Их посадили в вагоны и отправили на свою территорию. Вместе с другими солдатами, Фёдор оказался на полуострове который зовут Апеннинским. Он попал в каменоломни, расположенные в Апуанских Альпах, и стал добывать белый мрамор.

В 1917-м, в Петрограде случился переворот, а вслед за ним, по всей Европе прошла волна революций. Экономика воюющих держав вдруг зашаталась, а затем, вовсе рухнула. Национальные правительства стран не хотели держать в своём доме сотни тысяч озлобленных пленных и попытались от них поскорее избавиться.

В числе других заключённых, Фёдора вывели из карьера, где он пробыл больше года. Их погрузили в вагоны для перевозки скота и отослали домой. До России они не доехали, а застряли в Венгерской республике.

К тому времени, всё изменилось и пленных перестали держать в лагерях за колючкой. Как и все остальные, он оказался «на поселении» в скромной деревне. Красивый молодой человек познакомился с девушкой, жившей поблизости, и страстно влюбился в неё.

Недолго думая, он попросил у родителей руку юной прелестницы. Здоровых парней в стране не хватало, и он получил благословенье на брак. Фёдор женился и завёл двух деток-погодков.

После окончания Германской войны начался обмен военнопленными, и вскоре выяснилось, что с обеих сторон насчитывается более двух миллионов бойцов. Такое количество граждан нелегко отправить на родину и процесс депортации затянулся на несколько лет.

Благодаря этому, Фёдор оказался в России только в начале 1920-го. Он пересёк южный рубеж бывшей империи и очутился в стране, в которой гремела гражданская бойня.

Он познакомился со сложившейся вокруг ситуацией и сразу понял, что никогда не принадлежал к богачам. Поэтому, Фёдор решил, что не стоит ему защищать их интересы. Парень немного подумал и примкнул к «красным» отрядам.

Используя опыт предыдущих боёв, он быстро стал командиром эскадрона Будёновской армии. Он снова и снова отличался в боях. Воевал то с «анархистами», то с «белыми», а то с «зелёными», за что получил большую награду.

Правда, ему и теперь не дали Георгиевского креста. Комиссар их полка вызвал парня из строя и на глазах кавалеристов вручил ему шашку с рукоятью блистающей золотом.

На дамасском клинке имелась дарственная гравировка. В ней говорилось о воинской доблести, проявленной Фёдором, в борьбе за установление Советской власти на юге страны. К дорогому оружию прилагались прекрасные ножны, богато украшенные самоцветами и золотыми накладками.

Он воевал ещё несколько месяцев. Затем, получил серьёзную рану и был «списан вчистую» из рядов Красной Армии. Фёдор вернулся в родную деревню и, к своему удивлению и радости, застал пожилого отца живым и здоровым.

Деду Василию перевалило за восемьдесят, но он оказался достаточно бодрым и крепким. Старик обладал ясным умом, цепкой памятью и по-прежнему хлопотал по двору.

К вечеру девятнадцатого апреля, батальон Доли Первова, преодолел более ста километров. Он прибыл в посёлок под названием Парфино и расположился на дальней околице.

Разместив свою часть, комбат прыгнул в танк и помчался искать местный штаб. По словам шоферов, за которыми они тащились со станции, здесь располагалось командование гвардейского корпуса. Нужно было сообщить о своём появлении и получить новый приказ.

Танкисты занялись лагерем и ждали решения начальства, что же им делать теперь? А пока суть, да дело, стали варить питательный ужин, и готовится к наступающей ночи.

Доля вылез из грохочущих внутренностей английской машины, снял шлемофон, промокший от пота, и услыхал канонаду, что гремела вдали. Частые взрывы доносились с двух разных сторон, с запада, где находились главные силы фашистов и с востока, из большого котла под Демянском.

– «Если фрицы внезапно, ударят навстречу друг другу, то мы все окажемся между молотом и наковальней». – сказал себе парень и невольно поёжился. Чтобы отвлечься от неприятных раздумий, он вместе со старшим сержантом подошёл к вентиляционной решётке «Матильды», поднял её и стал осматривать двигатели. Никому не хотелось, чтобы капризные дизели подвели в самый опасный момент. А то, что утром их бросят в атаку, даже сомневаться не стоит.

В тот день танкистам не удалось поужинать горячей едой. Уже через час вернулся комбат. Он собрал командиров экипажей в палатке, поставленной посреди обширной поляны. Показал карту района, полученную в штабе гвардейского корпуса, и сообщил:

– Немедленно выходим к селу, что называется Рамушево. Это самое узкое место между главными силами и окружёнными частями противника. Расстояние между ними около тридцати километров.

Судя по данным разведки, фашисты стягивают крупные силы туда, и готовят мощный удар. Видно, хотят прорвать оцепление и выйти из окружения на оперативный простор.

Приказываю, раздать всем сухие пайки и свернуть этот лагерь. В течение получаса, построиться в походный порядок и выступить к указанным местам дислокации. Приступайте.

Командиры, как один, козырнули и стрелою рванулись к своим подчинённым. Отовсюду послышались десятки команд. Танкисты и шофера метнулись к машинам и стали готовить их к новому маршу. Забегали солдаты хозвзвода с мешками в руках. Они раздавали бойцам буханки чёрствого хлеба и банки с американской тушёнкой.

Через сорок минут, батальон тронулся с места, где не успел толком обжиться, и направился к югу. Впереди двигался конный солдат, присланный из штаба полка в качестве проводника. Он обогнул село стороной и вывел грозную технику на нужную лесную дорогу. Так назвался узкий просёлок, по которому ездили исключительно в вёдро. Да и то, на крестьянских телегах.

В этот раз, путь оказался значительно хуже, чем тот, что привёл их с маленькой станции. Полуторки то и дело тонули в грязи по самые ступицы, и пришлось их взять на буксир. Хорошо, что промёрзшая за зиму земля, ещё не оттаяла на всю глубину. Иначе, узкие траки увязли под значительным весом «Матильд», и бронетехника села на брюхо. В этом случае, её уже нельзя было бы, сдвинуть с данного места.

Через пару часов, колонна догнала советскую военную часть. Как выяснилось, она двигалась в туже деревню, что и танки. Вооружённые винтовками, воины шагали по щиколотку в вязкой грязи и едва двигали ноги с налипшими комьями глины.

Комбат не хотел явиться в село без прикрытия группы пехоты. Вдруг там уже, находятся фрицы? Он поговорил с командиром стрелков и чтобы ускорить движение, приказал посадить на броню уставших солдат.

На «Матильде» под управлением Доли разместилось одно отделение, если не больше. Двое сидели у него впереди, по сторонам от лаза механика. Пять или шесть человек устроились сзади, на решётке мотора. Ещё четверо стояли по двум стороны узкой башни. Они держались за края верхних люков, чтоб не свалиться на землю.

Все остальные машины были также увешаны усталой пехотой. Какое-то число из бойцов уместились в полуторках, чьи кузова и так были загружены до самого верха. Взяв столько людей, сколько смогли, танкисты поспешили вперёд.

Они обогнали идущие роты и разглядели, с какой сильной завистью смотрят солдаты на них. Ведь их сослуживцы не тащились пешком, а отыскали замечательный транспорт.

К наступленью полуночи, батальон из города Горького отмахал более тридцати километров. Он добрался до места своего назначения и привёз с собой более трёхсот человек.

Правда, все пулемёты и минометы полка остались далеко позади. Они отстали не менее чем на одиннадцать вёрст, но это было значительно лучше, чем ничего. Без поддержки пехоты, танки удивительно быстро гибнут в бою.