Гадостно мне было до невозможности. Оставалась надежда, что они покинут планету, не дожидаясь фатальных последствий. Вот идиот, координатор липовый! Надо было хоть Малыша к ним отправить…

Чем совет закончился — я не уследил, так как думал совершенно о других вещах и судьбах.

До Краптиса мы летели полтора месяца. Кверкские корабли не чета лаугхским: и скорость, и комфорт — все превышало показатели «Цветущего» в разы, а что-то даже и на порядок. Например, количество народа на борту.

Меня определили на «Рассвет» — флагман эскадры. Эскадра насчитывала восемь кораблей, и добрую половину составляли грузовые танкеры — они, разумеется, сильно от нас отстали, но по их прибытии у общегалактического контингента дипломатов и техников будет все необходимое для жизни и комфорта. К слову, в один танкер мы умудрились засунуть пару стационарных генераторов антигравитации. На сей раз лига экспансии собиралась заняться планетой всерьез.

С Сюин мы могли видеться только в вирте — она была навигатором на другом корабле. Матрица одноклассницы была у меня и на «Цветущем», так что изменились лишь темы наших разговоров. Зато изменились они кардинально — пыл ее, само собой, никуда не делся, но, в деталях узнав всевозможные подробности нашего рейда, относиться к спуску на планету она стала очень серьезно.

Первой моей директивой на борту, отданной с изрядной толикой яда, стало повышение силы тяжести на всех кораблях, даже на грузовых. Народом это было встречено безропотно и с полным пониманием момента. Байки о наших похождениях разрослись в легенды, и мне там отводилась не последняя роль. Это слабо тешило мое самолюбие, а довольно скоро стало уже и раздражать. Я как-то поймал себя на мысли, что на Краптис я летел, имея мышление Сюин — а через портал проходил уже с мышлением Абвира, а то и самого Фарча, в его нынешнем состоянии. Слава меня совершенно не грела — после этого рокового рейда что-то в моем сознании сдвинулось основательно и бесповоротно. Казалось, за те полтора дня я постарел на целую жизнь. Плюс сейчас на меня водрузили воистину краптисовский груз ответственности за успех миссии и отсутствие новых жертв. Я замкнулся, практически не улыбался и общался только по существу — сухо и немногословно. Разжевывать нюансы планетарной обстановки мне казалось излишним: как только они сунуться в пещеры — сами все поймут, и очень быстро. Сознание будто раздвоилось: одна моя половина видеть этот Краптис не могла и мечтала свалить с этой должности, и с флагмана, да хоть в открытый космос. Вторая — принимала всю ответственность за миссию и понимала, что спускаться на планету еще придется, и не раз. Та же раздвоенность царила и в отношениях с Сюин, хотя в этом я еще и сам до конца не разобрался. Да, по сути, все то же самое: тот же айвах, только сбоку.

Корабль я на сей раз не пилотировал — куда там… Мой день был расписан по минутам и напоминал укомплектованную обойму — консультации, мозговые штурмы, распределение кадров и их зон ответственности, заседания и стратегические разработки. Причем, я не столько учил, сколько сам учился у многомудрых мужей всему, чему только возможно. И с каждым новым знанием находилась очередная альтернатива, облегчающая жизнь тем, кто собирался работать на Краптисе долгие месяцы. Я там работать не собирался ни одной минуты, и все думал, как бы увильнуть от спуска в этот, персональный мой, ад. Мне становилось дурно от одной мысли, что я снова окажусь в этих сволочных, крысиных норах. Во мне вызрела самая настоящая фобия к одной, конкретно взятой планете — и я ничего не мог с собой поделать. Да, собственно, и не собирался.

«Цветущий» с Краптиса так и не поднялся — бог весть, что там у них произошло. Но о Цейсе, Плухе и Грезоте я думал непрерывно — это накладывало роковую печать и на мое скудное красноречие, и вообще на мой фокус внимания. Навязчивые, сумбурные предположения в постоянно гудящей голове о возможных причинах задержки старта совершенно лишали ясности сознания и ввергали в глубочайшую депрессию. Если бы я потреблял спиртное, я бы спился.

Вот в таком погребальном настроении я и прибыл на орбиту ненавистного гиганта. У корабля Хамоэ мы высадили следственную группу, похоронную команду и представителей родственников погибших. После того, как они все закончили, со мной связалась пресветлая АсСхана, новая Мать смотрящих за кланом Хамоэ. Мы неоднократно общались с ней по разным вопросам во время полета, и мне показалось, что ее звонок — очередная формальность: я являлся ближайшим высоким начальством в радиусе действия связи их корабля. Хана вкратце обрисовала ситуацию, и поинтересовалась моим мнением на этот счет, ибо я ей еще его не высказывал. Очередной вакуумный барабашка дернул меня за язык: я посочувствовал и ей, и ее сокланам, и понадеялся, что таких эксцессов более не повториться. Она помолчала некоторое время, потом сухо поинтересовалась — не решил ли я пошутить таким бестактным образом.

— Нет, — ответил я. — Не в малейшей степени. Просто этот метеорит навевает мне мрачные предположения.

Она, похоже, опять лишилась дара речи — очередная долгая пауза предшествовала ее словам. Или в этом следует винить скорость сигнала? Впрочем, не принципиально…

— Объяснитесь, координатор. У вас есть сомнения в случайности произошедшего?

Лицо Севи, как живое, встало перед глазами. В тот раз я его не видел, но представлял вполне отчетливо. Полностью погрузившись в свои воспоминания, я эхом продублировал свою давнюю реплику:

— У меня есть версия, но она настолько глупая, что ее лучше и не высказывать…

— Любая версия имеет право на существование, — эхом послышалось в ответ, и я почувствовал, что схожу с ума от убийственного, продирающего позвоночник, déjà vu. Знакомый комок вспух под кадыком, в глазах потемнело. Я стиснул зубы, и взял себя в руки — не стоит забывать, что я разговариваю с кверкессой. Каждая из них способна лишить рассудка своим речевым автоматизмом.

— В подземелье Краптиса есть гора, — медленно проговорил я, судорожно гоня очередные яркие вспышки видений. — Как вы думаете, Хана — чем она заканчивается?

— Коридором, насколько я помню отчеты.

— Она заканчивается вратами. С горы до портала идет плавная дуга, нигде не прерываемая, и — да, она проходит по небольшому коридору, хотя это к делу не относится. Если пустить с горы метровый булыжник, направив его в нужную сторону, он воткнется во врата с нешуточной скоростью. А из других врат, соответственно, вылетит.

Я предпочел закончить свою очередную бредовую версию, пусть сама додумывает остальное. На этот раз Мать молчала около минуты. Нет, это все же не задержка связи — я теперь сам умею своими репликами сводить с ума окружающих.

— Невозможно…

— Невозможно, — кивнул я, снова скривившись, как от зубной боли. — Сказки… Но безумием пропитан и весь наш прошлый рейд, от первой до последней минуты. Я уже привык, и вам советую привыкать побыстрее. Хана, я прошу прощения — мне нездоровится. Вы не против, если мы обсудим дальнейшие бредовые вероятности в другой раз?

— Конечно, координатор — благодарю, что уделили мне время.

Я еще раз скривился. Меня благоговейно благодарят… кверки. Такими темпами я скоро стану председателем межгалактического совета. Правда, не пресветлым, а вконец обезумевшим. Я запоздало понял, что не легкие мне нужно было восстанавливать, а мозг. Вот он пострадал у меня более всего, просто это становится ясно только теперь. Меня опять ожгло воспоминание, когда главнейшей своей целью в подземельях я посчитал дойти до врат в здравом рассудке. Видимо, в этом-то я и не преуспел.

Консоль ожила. На экране возникло изображение доктора Мессануга. Дессмиец тоже летел с нами — он был избран главой разведчиков.

— Вы не заняты, координатор? Хотелось бы уточнить состав первой разведгруппы. Вы к нам присоединитесь?

— Вы собираетесь высаживаться на поверхность? — изумился я.