Тьма…

Ее считали проклятием двуединых. Элитных магов, заполучивших две стороны дара. Алар объяснил, чем именно являлась "Тьма", эта энергия была свообразным магнитом, связывающим обе стороны дара. И если этот магнит ломался, маг нуждался в помощи стабилизатора — сосуда, которому можно было передать лишнюю магию. Имелось и другое лекарство — перебраться поближе к Завесе. Тьма, из которой она состояла, помогала двуединым "починить" сломавшийся дар.

Мой план был прост: отдать Худышке во время инициации половину дара. Я никогда не считал себя магом “Жизни”. Как будущий небесный погонщик ценил “Тлен” и его боевые способности. “Жизнь” была всего лишь приложением к “Тлену” и позволяла считаться двуединым, но от этого приложения в последнее время были одни проблемы. Что до Лаори, то она неплохо проявила себя в лазарете и смогла бы приспособить "Жизнь" для создания исцеляющих рун.

Видимо, ледяное дыхание лаару задело не только мое тело, но и мозг. После тех дней, что я провел в доме книжника, я не мог выкинул Худышку из головы. Она вползла под мою кожу, подобно дыханию небесного змея, и сожгла меня изнутри. Как бы паршиво мне ни было в последующие дни, стоило мне подумать о девчонке, как появлялись силы бороться. И я снова и снова анализировал всю ту хрень, что со мной творилась, изучал мемуары небесных погонщиков, собирал буквально по крупицам сведения о Завесе. Я искал выход, альтернативный выход, который не стал бы разрушать чью-то жизнь. Отец любил мать, но эта любовь изо дня в день убивала ее рассудок.

Мой план был неплох, даже Алар признал это, однако инициация прошла не так, как  планировалось. Мне удалось стабилизировать "Жизнь", но ценой лишения второй половины дара.

"Тлен" оставил меня.

Я понял это, как только очнулся. Первая мысль была: “Уж лучше бы я сдох...” Но потом я увидел Айрин, свернувшуюся калачиком на полу ангара. Она скулила в беспамятстве раненым зверем, а вокруг нее растекалась серо-зеленая дымка “Тлена”. Мой идеальный сосуд заполучила не тот дар, и это была моя вина.

Я знал, что жизнь Айрин изменилась навсегда, и меньшее, что я мог сделать,  — помочь Худышке ее принять.

— Интересный выбор места для серьезного разговора, — осмотревшись, объявил Лукас.

— Тебя здесь вообще не должно быть, — мрачно бросил я. — Это относится только к семье Игельтейров. Да, отец? — Я демонстративно взял Айрин за руку.

Этот жест сказал отцу больше слов. Он сцепил зубы так, что на щеках обозначились желваки.

— Мы обсудим это позже. Не забывай, ты — единственный наследник рода Игельтейров.

Нет. Больше нет. Я маг “Жизни”, отец.

Было так просто признаться и одним махом разрубить этот узел, но слова застряли в глотке. Поэтому выжидал. Ход был за отцом, он должен был объяснить, какого хрыза появился на той арене, как вообще узнал...

— Алар сказал мне о том безумии, которое ты сотворил во время инициации.

Куратор очнулся. Наконец-то! Я не сомневался, что он выкарабкается. Маг его уровня, уничтоживший столько тварей Завесы не мог умереть от удара девчонки. Удивляло то, что, очнувшись, магистр Алар позвал отца к себе. Причем не меньше, чем то, что мастер города откликнулся на этот вызов.

— Магистр Алар! Когда вы говорили с ним? — Лаори со всей своей непосредственностью встряла в разговор.

— Леди Лаори, я буду благодарен, если вы не станете вмешиваться в мой разговор с сыном, — отчеканил отец, с особо противным оттенком вежливости, который всегда меня раздражал. Впрочем, это не помешало мне научиться с точностью копировать эту же интонацию.

Худышка сникла, она и без того переживала из-за реакции родителей на наши отношения, а тут еще и отец отбрил…

Я покосился на лучащееся нездоровым энтузиазмом лицо Лукаса. Он осознавал, что угодил в эпицентр скандала и наслаждался каждым мгновением. Того и гляди рожа от удовольствия треснет. А впрочем, и он мог быть полезен.

— Лукас, покажешь Айрин сигнальную башню?

Друг понимающе улыбнулся и предложил Айрин руку.

— Леди, не окажете мне честь? Мочи нет, как соскучился по этой развалине. Рейн, как ты думаешь, пароль на входе тот же?

— Если смотритель и изменил руны, то лишь связующие. Айрин разберется.

Лукус удивленно присвистнул, но промолчал, а вот взгляд отца мне не понравился. Как только Лукас и Айрин отдалились, лорд Игельтейр раздраженно бросил:

— Нельзя сотворить мага из пустышки. Это противоестественно!

— Айрин начертатель, она была им и до получения активного дара. Думаю, тебе докладывали о ее успехах в академии. Так что я не сотворил мага из ничего, а всего лишь расширил ее возможности. И решил собственную проблему.

— Ты стал ушербным. — Глаза отца превратились в две льдинки, а от его тона у меня нутро сжалось в тугой узел.

— Я стал стабильным. Теперь я просыпаюсь и не боюсь, что сорвусь и разнесу к хрызовой праматери полгорода.

— Но почему ты выбрал “Жизнь”? Как ты мог променять карьеру небесного погонщика на судьбу целителя? Я сделал на тебя ставку, ты должен был стать следующим мастером квартала, а в дальнейшем войти в королевский совет. Теперь мне придется искать другого преемника, лояльного нашему роду.

— Поверь, престиж рода Игельтейров не пострадает от моего выбора.

— Выбора? — прошипел отец. — Алар дал понять, что это был сбой во время инициации. Что ты отдал слишком много силы своему сосуду. Что это была непредвиденная случайность! — Выдержка ему изменила, и голос сорвался на крик. — А ты мне сейчас говоришь о выборе?! Ты осознанно отдал свой дар шл…

Лорд Игельтейр замер с открытым ртом, моя магия блокировала его голосовые связки. В последние дни мне приходилось спать в обнимку с книгами по целительству. Чтобы дар “Жизни” мог влиять на живые организмы, я должен был понимать, как они работают. Дурацкая аналогия, но Алар был охрененно убедителен, когда говорил, что я скачусь до уровня подмастерья и буду таскать ссаные судна в лазарете и подавать целителям инвентарь для операций, если не начну учить теорию. Вот я и учил. Дожив до двадцати двух лет, я снова зубрил азы, которые помогут мне распоряжаться  даром так, как я сочту нужным.

— Ты можешь поносить и оскорблять меня, сколько тебе вздумается, но я не позволю тебе относиться неуважительно к Айрин. Она мой идеальный сосуд. Вы с матерью сами выбрали ее для меня. Пожалуй, я должен сказать вам спасибо. — Я издевательски поклонился.

— Глупец… Дар’Алан не примет ополовиненного мага. Двери ВАДа закроются для тебя. Ты похоронил свою мечту стать небесным погонщиком — и все ради чего?.. — Отец посмотрел в сторону башни.

В узком окне мелькнул фиолетовый огонек — Лукас и Айрин поднимались по ступеням.

— Видишь, Айрин разобралась с печатью на входе. Городским смотрителям стоит изменить выбор запирающих рун, раз уж их может разрушить девчонка из Низины.

— Ты пожалеешь. Пройдет год, два — и ты осознаешь, что потерял.  Сорвешь всю свою злобу и разочарование на этой девке. Вы не будете счастливы…

— Ошибаешься. Все будет иначе. Мы с Айрин будем вместе, но мне не придется засыпать и просыпаться, думая о том, что моя магия сводит ее с ума. Каково это, понимать, что ты виноват в безумии самого близкого тебе человека?

Я бил по больному, намеренно и жестоко, внутри меня все сжималось от отвращения, тошнило от самого себя, но я не мог иначе. Отец должен был осознать или отойти и не мешать. Я не дам ему причинить боль Айрин, хватит и того, что я натворил сам.

Лицо отца на мгновение исказила гримаса, но потом оно снова застыло бесчувственной маской.

— Ты Игельтейр даже больше, чем думаешь, — хрипло произнес он. — На протекцию и поддержку не рассчитывай. Закон един для всех, а этот мир принадлежит двуединым. Ты был сильнейшим…

— Ошибаешься. Сейчас я сильнее. — Я повернулся к смотровой башне. — Сейчас у меня есть за кого бороться.

Я почувствовал приближение лаару еще до того, как змеи вынырнули из-за облаков.