Альберт Васильевич с интересом наблюдал за ней. Потому что он видел, как эта женщина волнуется за ребенка. Она снова набрала его номер и, опять услышав противное «Вы позвонили на номер», сообщила:

-Я еду с Вами… Заодно дорогу покажу. Что-то сердце не на месте! – вот так просто взяла и доверилась незнакомцу. Тоже не восприняла его всерьез?

Это вряд ли… Если даже так, то согласилась она с ним ехать по другой причине – потому что очень сильно болело ее сердце за свою кровиночку.

Для Альберта это даже было некой диковинкой… К сожалению, сам он никогда не видел примера настоящей материнской любви. Он рано потерял мать, а мачеха ее не любила. Когда ему было 23, младший брат Толик женился на Елизавете. Анатолий был достаточно жестоким, часто бил Лизу, а иногда и маленькому Леньке перепадало.

Но женщина все терпела, терпела. Скорее, не из-за большой любви, а потому что боялась. Даже после смерти Толи она боялась выходить замуж во второй раз, потому что ей казалось, что этот страшный мужчина вернется за ней с того света.

Сына она не любила… Точнее, не любила в нем сходство с его отцом. И не столько внешнее, сколько внутреннее. Когда Леньке исполнилось 5, она впервые заметила в нем «зачатки», которые она пыталась искоренить. Он стрелял из рогатки по птицам, бросал камушки в соседских кошек и собак. Лиза пыталась его перевоспитать, чем и заслужила ненависть своего сына.

И это было просто удивительно… Потому что Лиза всегда пыталась поучать ребенка словом. А Толя использовал куда более серьезные методы – ремень. Только отца Леня всегда любил, а мать возненавидел.

Женился Ленька в 17. На тот момент его отец уже погиб, и Лиза вообще не могла совладать со своим сыном. Поэтому когда он сообщил ей, что уходит из родительского гнезда, она, скорее, обрадовалась.

Анна оказалась той еще… прошмандовкой. Но надо отдать ей должное, она мастерски окрутила Леньку, забеременев от него после первой же совместной ночи. Но даже без беременности он на ней женился бы, потому что любил без памяти.

А она не любила никого. Ни мужа, ни дочь… Только себя любила. Поэтому Анна – еще один пример того, как не надо. Уж лучше совсем не рожать, чем родить ребенка, а потом ненавидеть его всю свою жизнь.

Другое дело эта женщина-врачиха… С какой скоростью она ведет свой автомобиль. С какой скоростью она усадила Альберта на заднее сиденье своей Ауди, не принимая возражений, что он может поехать на своей машине, сзади за ней.

Она стучала дрожащими пальцами по рулю на светофоре. Нервно переключала механическую коробку передач, когда ехала, ругалась сама с собой, что не может быстрее…

И вроде ничего не произошло… Вика вот столько раз не отвечала на звонки, он ни разу не устраивал такой шумихи. Может быть, материнское, настоящее материнское сердце способно что-то чувствовать?

Альберт этого не понимал, но искренне удивлялся.

И когда они подъезжали к месту назначения, он увидел едущий навстречу автомобиль Леньки. В тот момент его ладони реально вспотели.

«Опоздали», - пронеслось в его голове. Но он все равно удивлялся, на что способна материнская любовь… Почувствовать, что с ребенком что-то не так, даже несмотря на разделяющие километры.

«Ленька, мать твою, урою» - опять пронеслось в голове, когда они подъехали к дому. Из трубы выходили клубки дыма, а окна заливались языками пламени.

-Нееееет! – выскочила из машины Георгина Витальевна. – О,Боже, неееееет! – бросилась она к входной двери. Только отворить ее не смогла. Вернее, нечего было отворять – дверь уже тоже горела, словно кто-то специально облил ее горючим, чтобы никто не смог выбраться из этого искусственно созданного ада.

Соня

-Явилась, не запылилась! – как и стоило ожидать, мама встретила меня без особого восторга.

-Явилась! – огрызнулась я, захлебываясь собственными слезами. Изнутри все горело… Словно все мое нутро разом вывернули наружу, не оставив ни единой целой частицы. Ах, зачем он тогда меня спас? Зачем…

Даня… Перед глазами опять его невероятно красивое лицо с легкой небритостью, идеально черные волосы, будто кто-то специально посыпал их углем. Даня… Как тяжело, невыносимо больно думать о нем.

Как отец мог так поступить? За что… Все из-за меня.

-И чтоб без глупостей мне, поняла? – затолкнул меня в комнату отец. Здесь все было так же, как и прежде. На первый взгляд ничего не изменилось. Только изменилась я сама. Когда я была здесь в последний раз, я верила, что все будет хорошо. Потому что Даниил подарил мне эту веру.

А теперь…

Машинально подошла к шкафу, доставая из него тот самый свитер. Почему-то этот старенький потрепанный предмет одежды очень быстро меня успокаивал. Дотронулась до мягкой ткани, сжала свитер в руках и поднесла его к носу, окунаясь в невероятный аромат его обладателя.

Я, наверное, схожу с ума… Но мне кажется, что он пахнет Даней.

Даня… Слезы снова хлынули рекой из моих глаз. Мое ослабленное, истощенное, обезвоженное тело опустилось на пол. Руки продолжали цепляться за блеклую неброскую ткань, словно за соломинку. Мое тело вроде еще функционировало, но казалось, что умирает моя душа.

Разве могла я теперь жить? Ради чего? Ради кого? Возможно, ради человечка, чье сердечко уже билось внутри меня. Только каковы шансы, что он появится на этот свет? Минимальны…

Я умирала, на самом деле умирала от той боли, которая накопилась внутри. Я выпускала всю эту боль наружу, словно мазохист, садист, насилуя свое тело. Я на это заслуживала… И в то же время я не заслуживала ни капли обезболивающего.

Не помню, как я надела тот самый свитер на свое дрожащее от внутреннего холода тело. Моя нервная система, похоже, отключилась, перенеся настолько кошмарный стресс. В беспамятном состоянии, я валялась на полу, смотря на свое отражение в зеркале. Мне казалось, что это не я. Мне казалось, что этот кошмар не может быть явью. Вся моя жизнь – кошмар, история для триллера или фильма ужасов. Кто-то сыграл со мной злую шутку, заставив стать участницей этой трагикомедии.

***

От третьего лица

«Умоляю, забери меня к нему» - молила Соня Бога. Она не хотела жить… Не могла.

Так и уснула на холодном полу, провалившись в небытие.

Леонид нашел ее посреди ночи, замерзшей, в полубредовом состоянии.

-Противная девчонка, не вздумай претворяться. Иначе я выпорю тебя ремнем! – сначала не поверил он, что с дочерью, действительно, может быть все так плохо. Заподозрил он неладное, когда Соня никак не отреагировала на его угрозы. Что-то защемило где-то там, за грудиной… -Сонька, ну ты чего! – дотронулся до ее ладошки и ужаснулся – кожа была ледяной. Если бы он своими глазами не видел, как грудная клетка дочери медленно вздымается и опускается, он бы ни за что не поверил, что она жива. –Сонька! – схватил полумертвое тело и принялся крепко его обнимать.

Впервые он корил себя за то, как поступил с родным ребенком. До него дошло, что Сонька может уйти в небытие, навсегда. Почему-то вся жизнь пронеслась перед его глазами. Нет, не его жизнь. А жизнь его дочери… Вот ей годик, она делает первые шаги, а Леониду все равно. Он занят, скоро сессия, готовится к экзаменам. Где-то глубоко в душе радуется за малышку, но намного более рьяно ненавидит ее, ведь она ему… мешает.

Вот Соньке около двух. Она сказала первое слово… Злится на нее, ведь сверстники уже вовсю разговаривают, а сын знакомого даже заучивает простые четверостишья наизусть. Его Сонька глупая… Как же она тогда его раздражала. Просто не понимал, что с ребенком нужно больше общаться, чтобы он сам тоже научился говорить. А ведь Сонька всегда была слишком замкнутой, скрытой, все благодаря ему.

Соньке 5 лет… Хоть она и замкнута, но пытается познать окружающий ее мир. Она еще вполне счастливый ребенок. Задает миллион вопросов, но Леня отделывается от нее постоянными «Мне некогда». Он только недавно заступил на пост тюремного надзирателя. Проводил на работе слишком много времени, ему было не до дочери.