А тут ещё, как на грех, буквально на следующий день после оглашения завещания, убили Диану. От неминуемого ареста Любу спас собственный малыш, можно сказать, ценой своей жизни спас. Угроза выкидыша миновала, но в больнице всё же пришлось на пару недель задержаться.

Вскоре пришли благие вести и супруги наконец смогли перевести дух. Открылись новые обстоятельства дела и у следствия появился новый подозреваемый. Его задержали и посадили в соседнюю камеру с садовником, которого пока ещё не отпустили.

За время нахождения в СИЗО Алексей переосмыслил всю свою жизнь и был уверен, что уже вряд ли сможет выбраться из той передряги, в которую попал по собственной дурости.

Семья развалилась, жена ушла, забрав ребёнка, и подала на развод. Кроме того, в перспективе маячил немаленький срок за убийство, которое он не совершал. И всему виной была любовная связь с хозяйкой, чтоб ей пусто было.

Алексей пока ещё не знал, что Диану убили, а виновник злодеяния сидит в соседней камере. Меж тем, Клим чувствовал себя достаточно вольготно среди бывалых сидельцев и даже смог себя правильно зарекомендовать.

В своё время он водил дружбу с теми, кому приходилось бывать в местах не столь отдалённых и они научили, как нужно себя вести и чего нельзя делать категорически, чтобы не навлечь на себя гнев сокамерников.

Гниломёдов был уверен, что ему удастся избежать наказания, особенно, когда 48 часов задержания почти истекли. После этого обычно либо предъявляют обвинение, либо отпускают на свободу.

Задержанный уже готовился праздновать победу, но его ждал большой сюрприз. Пока он пребывал в предвкушении скорого освобождения, нашлись железные доказательства его вины, причём в прямом и переносном смысле.

Всему виной явилась его глупая бравада. Вместо того, чтобы воспользоваться обычным ножом, Климу захотелось попробовать в деле один из своих ценных раритетов. Кинжал показал себя превосходно, но вот расстаться с ним, он не смог, это было выше его сил.

Больше всего преступника добило известие, что уникальную коллекцию холодного оружия, которой он так гордился, изъяли, и что теперь с ней будет неизвестно. Казалось его волнует только это, а не собственная судьба. На допросе он вёл себя вызывающе.

— Гниломёдов, вы хоть понимаете, что вас ждёт?

— Мне на это наплевать. Если нужно моё признание, готов всё рассказать в обмен на гарантии, что когда я выйду на свободу, смогу получить свою коллекцию обратно.

— А вот этого я вам пообещать не могу. Не хотите признаваться. не надо, у меня и без того доказательств выше крыши.

— И всё же я расскажу тебе, начальник. Ты себе не представляешь, что я испытал, проворачивая свой клинок в теле этого гада. Сталь вошла, как по маслу, Дэн и пискнуть не успел, как тут же отправился на тот свет.

Следователь был поражён, с каким цинизмом убийца рассуждал о человеческой жизни, словно она ничего не стоит. Он без сожаления расправился с лучшим другом и со своей любовницей, а над своими железками трясся, как ненормальный.

— А вдову почему убили? У вас же вроде любовь с ней была.

— Да какая там любовь? Я тебя умоляю. Она мне надоела ещё в самом начале, как собачонка за мной бегала. За свою жизнь я любил лишь одну женщину, но она выбрала не меня, Дениса.

— Вы это о ком говорите, о Любе?

— О Любе конечно, я её очень любил, а может и сейчас люблю.

— Не верю ни одному вашему слову. Если бы любили, то никогда бы не подставили. Наверняка вы в курсе, что именно её обвинили в убийстве первого мужа?

— Конечно в курсе. Но она сама виновата, нечего было в тот день приходить в дом Дэна. А ведь я мог и её грохнуть. Признаться, мне очень хотелось сделать это. Вначале посмотреть в глаза, а потом положить рядом с тем, кого она мне предпочла. Но она убежала и осталась жива, зато сама подставилась. Может ты и прав, выгорело у меня всё к ней без остатка, никому я больше не верю, от баб одно только зло.

— Вот и хорошо, там где ты проведёшь большую часть своей жизни, баб у тебя совсем не будет, — констатировал следователь, после чего крикнул охранника.

— Уведите задержанного.

В свете новых обстоятельств, с Любы и с Алексея сняли все обвинения. Учитывая двойное убийство, Климу Гниломёдову впаяли по совокупности 17 лет без права на помилование, а его уникальную коллекцию холодного оружия отдали в музей городского управления при МВД.

После того, как следствие наконец завершилось и дело было передано в суд, Геннадий сразу же заговорил об отъезде. Он мечтал поскорее вернуться домой, но Люба спустила мужа с небес на землю. Нужно было что-то решать со свалившимся, как снег на голову, наследством.

— Геночка, я и сама с удовольствием бы уехала, но пока нам придётся немного задержаться.

— Это ещё почему, Любаша? Кто или что нам может помешать?

— В том-то и дело, что помешать нам больше никто не может, но нужно хорошенько подумать, что делать с тем предприятием, которое Денис оставил нашему сыну, — Люба особо подчеркнула слово нашему.

Геннадий с самого начала подкупил её тем, что взял на себя ответственность и стал для Севки настоящим отцом, это подтверждало и свидетельстве о рождении.

Что характерно, в завещании Дениса ничего не было сказано об обязательном условии смены фамилии и отчества. Возможно, он собирался этим заняться сразу же после официального признания своего отцовства.

Вряд ли Дэн планировал умереть так скоро, хотя, предчувствия у него несомненно были. Об этом говорила поспешность, с которой он оформил завещание у нотариуса, ничем себя не выдав перед женой.

Во всяком случае, Диана ничего об этом не знала, впрочем, как и все остальные. Дэн никому не сказал о том, что у него есть сын, даже Климу, хотя они дружили ещё с институтских времён.

Он завещал сыну не только деньги, но и своё дело. Проблема в том, что Всеволод ещё слишком мал, чтобы возглавить компанию, и с этим нужно что-то делать. Геннадий слушал жену и искренне недоумевал. Он был уверен, что этот вопрос решается, как дважды два.

— Не понимаю, в чём проблема? Продать и дело с концом.

— В том-то и дело, что продать не получится, пока Севке не исполнится 18 лет.

— Погоди, как это не получится? Ты уже узнавала?

— Конечно, об этом тебе любой адвокат скажет.

— И что ты предлагаешь? Ты же не собираешься сама руководить этой компанией?

— Нет, не собираюсь, хотя бы потому, что я в этом деле ничего не смыслю, это во-первых. А во-вторых, я беременна, и мне нужно думать о нашем ребёнке.

— Согласен с тобой, любимая. Сейчас самое главное, чтобы наш сын родился живой и здоровый.

— С чего ты взял, что будет мальчик?

— Я так чувствую, сам не знаю почему. Потом посмотрим, прав я был или нет?

— Ну, раз ты чувствуешь, значит так тому и быть. Скажи, ты правда на меня не сердишься?

— Конечно правда, Любушка. Прости меня, дурака, за то, что сомневался и мотал тебе нервы.

— Ген, а ты сам не хочешь заняться делами фирмы?

— Честно скажу, не хотелось бы, но я постараюсь себя преодолеть и буду помогать по мере возможности, но только не один, а на пару с кем-нибудь. Может Владлену Аристарховичу предложить? Дядька он умный и вполне с этим справится.

— Да, я тоже уже об этом думала. Значит ты не против, что мы пока здесь останемся?

— Куда деваться? Придётся остаться, надо, так надо.

Радости Любаши не было предела. Муж на удивление спокойно воспринял известие о том, что нужно повременить с отъездом и даже обещал помочь с фирмой. Гена дал себе зарок, что больше не будет выносить мозг жене даже по самому серьёзному поводу и твёрдо держал своё слово.

Он понял, что своими истериками может не только утратить доверие и любовь Любы, но ещё разрушить семью и потерять шанс заиметь наследника. Ребёнок остро реагировал на плохое настроение матери и раньше времени просился наружу.

Малышу словно хотелось лично защитить свою мамочку от всех невзгод и переживаний. Врачи уже дважды предотвратили угрозу выкидыша и предупредили о том, что третий раз чудо может не случится. Женщине были противопоказаны любые эмоции, даже радостные.