Улыбка чуть тронула уста, и она уловила ветерок на лице. Позади нее раздалось приятное гудение, благодаря внешним резонирующим струнам одиннадцатиструнной и ветру, на который она возлагала определенные надежды — Вир чувствовала это всем позвоночником и внутренней поверхностью бёдер. На этот раз даже стихия, казалось, хотела пожелать ей удачи в её нелепом предприятии.

Она думала уже открыть глаза, когда внезапный порыв ветра с другой стороны ненадолго заглушил резонирующие струны, некоторое время раскачивал ее на сиденье и чуть не опрокинул в итоге инструмент и ее вместе с ним: Вир была вынуждена убрать ноги со стоп-педалей и перенести их на землю, чтобы удержаться, пока ткань одежды хлопала по её телу. Волосы снова распустились, когда она прекратила играть, раздражённая и слегка опустошённая. Внешние резонирующие струны тем временем продолжали завывать в унисон ветру.

Ноты растаяли, и порывы ветра тоже стихли, но музыку одиннадцатиструнной сменил новый шум, похожий на звук заводящегося двигателя, и она почувствовала, как многократные удары с террасы резонируют в ступнях ног и в поддерживающем инструмент лонжероне, отдаваясь в бёдрах.

Она по-прежнему не открывала глаз, вытащив из струн оба смычка, сев прямо внутри полого инструмента, а затем, бросив укоризненный взгляд на свой летун, который только сейчас снова зажег огни, повернулась туда, откуда все это неожиданное волнение, казалось, исходило.

Восьмиместный военный летательный аппарат, цвета всё ещё серо-черного неба над головой, мостился на свои четыре приземистых ноги в пятнадцати метрах от неё, поблёскивая выпуклой тушей, пока не хлопнула дверца, и кто-то вышел, тот, чьё появление понудило её, даже будучи номинально в полковом резерве, подняться и отдать честь.

Вир вздохнула и вышла из одиннадцатиструнной, одновременно щелкнув боковой стойкой, чтобы та могла поддерживать себя. Одиннадцатиструнная в ответ издала едва слышный скрип.

Она сняла тапочки, натянула сапоги, после чего встала по стойке смирно, ухитрившись пошевелить ухом, пробуждая свой модуль связи. “Этальде, Ювеаг, комиссар-полковник, разведка полка, точная текущая привязка неизвестна”, — коротко прошептал наушник, пока офицер стремительно приближался. На ходу он снял фуражку, сунув ее под мышку, затем улыбнулся и помахал ей рукой. Вир стояла неподвижно, лишь мельком взглянув на свой флайер, чуть прищурив при этом глаза.

“Связался с Пиан”, — сообщил ей самолет через наушник. “Ворчит, но уже в пути. Будет через пятнадцать минут. Ориентировочно.”

— Мм-г-м, — тихо проговорила Коссонт.

Двое до зубов вооруженных и бронированных солдат выскочили из полкового летательного аппарата и встали с оружием наготове по обе стороны от двери, которая снова со щелчком закрылась. Вир позволила своему лицу изобразить некоторое удивление по поводу такого развития событий.

— …Будем неформальными? — сказал комиссар-полковник Этальде, кивая ей. Он был небольшого роста, пухлый и, казалось, слегка взмокший. Как и многие люди в эти дни он носил тайм-аут — часы, предназначенные для отображения того, сколько времени осталось до Возвышения, при условии, что все пойдёт по плану. Изящная цифровая штучка, висевшая на груди его форменной куртки, умудрялась выглядеть очень похожей на орденскую ленту. У Вир тоже были такие часы, но она их где-то оставила. Когда она заметила появление комиссар-полковника, дисплей щелкнул, отсчитывая на один день меньше — должно быть, полночь на Зис.

Полковник Этальде посмотрел на Вир, задержав взгляд на лишних руках. Он кивнул. — Я… — Он вдруг заметил одиннадцатую струну. Глаза медленно полезли из орбит. — Что это за чертовщина?

— Телесно-акустическая Антагонистическая Ундекагонная Струна, — отчеканила Вир. Она смотрела поверх его головы, как того требовал этикет. К счастью больших усилий для этого не требовалось.

— Ну и дела, — изрёк Этальде — Это ваше?

— Мое.

Полковник издал щелкающий звук.

— А что, если мы возьмем его с собой?

— О чём вы? — Вир нахмурилась.

— У этого есть кейс или что-то подобное? — продолжал полковник, казалось, не обративший внимание на её восклицание.

— Да… там. — Вир повернулась, указав на темный ящик, лежавший на черной плитке террасы в нескольких метрах от нее, почти незаметный.

Комиссар-полковник оглянулся на двух солдат. Ближайший уже двигался в направлении чемодана, на ходу поправляя карабин.

— Так как? — спросил Этальде.

— О чём вы? — повторила Коссонт, все еще недоумевая.

Этальде на мгновение смутился, затем щелкнул пальцами.

— Ах, да! Лучше… — Он откашлялся, а затем сказал: — Лейтенант-коммандер Коссонт, настоящим вы немедленно повторно вводитесь в строй на время действия чрезвычайной ситуации.

Вир удивилась.

— Чрезвычайная ситуация?

— Формально информация секретная, но да.

Коссонт почувствовала, как выражение ее лица невольно переменилось.

— В настоящее время? — отрешённо проговорила она, затем перевела взгляд. — То есть, сейчас? Так незадолго до…?

— Да, лейтенант-коммандер, — резко ответил Этальде.

Она услышала, как он вздохнул, и увидела, как снова натянул фуражку, как бы придавая тем официальной значимости прозвучавшим словам. — К слову о чрезвычайных ситуациях, — произнёс полковник устало. — Редко случается, чтобы они приходили вовремя…

— Могу я спросить, что, во имя Дьявола, происходит?

Этальде словно очнулся от её слов.

— Спрашивайте. Но это не принесет вам пользы. Сказать по правде, я и сам многого не понимаю.

Появился солдат с открытым кейсом одиннадцатиструнной. Потребовались, однако, усилия всей троицы, чтобы справиться с инструментом.

Этальде, запыхавшись, кивнул в сторону военного летуна:

— Коммуникационный ИИ говорит, что у вас есть питомец или что-то в этом роде, верно?

— Верно, — Вир пожала плечами. — Она должна быть здесь с минуты на минуту.

Она собралась поднять махину одиннадцатиструнной, но за нее это сделал кавалерист, взвалив ее на одно плечо и одновременно поправляя карабин.

— Мы отслеживаем его, — пояснил Этальде, когда солдат подошел к летуну. Коссонт молча наблюдала за ним. Полковник сочувственно посмотрел на нее.

— Не стоит медлить — сказал он. — Мы встретимся с вашим другом в воздухе. — Он улыбнулся.

— А что с моим летуном? — спросила Вир.

Этальде пожал плечами.

— Отправьте его домой или куда вам там ещё нужно.

— Впервые слышу о подобном.

— … Более известна как Водородная Соната.

— Это мне ни о чём не говорит.

— Не удивительно. Звучит в достаточной степени энигматично.

— Известное?

— Произведение?

— Да.

— Исключительно в силу того, что его практически невозможно сыграть.

— Вот как. А слушать?

— Насколько приятно?

— Да.

Вир нахмурилась, задумавшись.

— Один выдающийся и весьма уважаемый ученый дал, возможно, наиболее критически точный комментарий по этому поводу — несколько тысяч лет назад. Его мнение было: Как вызов, не имеющий себе равных. Как музыка, без достоинств.

Полковник коротко присвистнул.

— Жестоко.

Вир пожала плечами.

— Но справедливо.

— Жизненная задача, а?

— Было время, когда это казалось мне хорошей идеей..

В чернильно-черном небе над равнинами Кваалона военный корабль резко замедлил ход и почти остановился. Ветер с грохотом ворвался внутрь, но задняя аппарель опустилась, прежде чем шум достиг слуха.

Вир была пристегнута ремнями к сиденью у стены между Этальде и третьим солдатом. Двое других находились с обратной стороны маленькой кабинки. Между ними была зажата одиннадцатиструнная, словно какой-то причудливый обсидиановый гроб, ближайший конец которого был достаточно близко к Коссонт, чтобы она могла в любой момент коснуться его. ИИ управлял летуном.

Пиан, фамильяр Коссонт, имевшая форму квадратного черного прямоугольника, выпорхнула из бурлящей мглы снаружи, наткнулась на силовое поле и театрально рухнула на пол в явном удивлении, когда задняя дверь корабля захлопнулась. Летун тотчас ускорился.