— А что насчет корабля, который преследует нас?

— Я не вижу необходимости проверять его максимальную скорость, пытаясь обогнать его — в таких случаях всегда лучше сохранить преимущество, если оно существует. Я провел достаточно много симуляций для пролета через системы Оспина и проникновения в различные Базы Данных, и уверен, что это можно сделать, сведя вероятность обнаружения к минимуму. — Бердл сделал паузу. — Мы могли бы отсрочить обсуждение вопроса, но, учитывая, что тема была фактически поднята, думаю, не лишним будет узнать, на какие конкретно из Баз Данных или других объектов мы нацелены?

Коссонт кивнула.

— Микроорбитал Бокри, объект Инкаст.

— Благодарю, — Бердл улыбнулся. — Думаю, это не станет проблемой. Орбитал находится в относительно плотном облаке. Там есть, где укрыться. — Он посмотрел на Коссонт. — Кто-нибудь — например, твоя мать — знает, что ты передала устройство состояния сознания в орден Инкаст на Бокри?

Она покачала головой.

— Нет, я никому не говорила. — Она вздохнула. — Я записала это только в свой личный дневник, и генерал Рейкл знала об этом, но полагаю, что все записи были уничтожены при взрыве штаба.

— Возможно, — задумчиво сказал Бердл.

Коссонт вздохнула.

— Если всё пойдет не по плану, тебе придется связаться с моей матерью и сказать, что ты потерял ее маленькую девочку.

— Если всё пойдет не по плану, — сказал ей корабль, — я тоже могу потеряться.

— Ну, ты же слышал, какая она: смерть, на её взгляд, может быть предпочтительнее.

— Так не следует говорить о своей матери, — чопорно вставила Пиан.

Коссонт посмотрела на Бердла.

— Думаю, ты понимаешь, что я не могу говорить о ней иначе.

— Обиды со временем сглаживаются.

— Большинство вещей со временем сглаживается, но не испаряется.

— Я лишь хотел сказать, что в этом процессе нет никакой пользы.

— В самом деле. Как и в его противоположности.

— Рад, что мы, наконец, пришли к какому-то согласию.

— А я не рада.

— Я думаю, ты возводишь противоположность в достоинство.

— Возможно, ты будешь разочарован, узнав, как мало для меня значит то, что ты думаешь.

— Сомневаюсь. Мои ожидания вполне оправданы. Кроме того, меня воодушевляет твоя откровенность и хорошее настроение.

— Сарказмометр, кажется, зашкалило.

— Боюсь, ложное срабатывание. Я был совершенно искренен.

— Неужели?

— Не исключено.

— Хм.

Дрон Хассипура Плин-Фри размером и формой походил на большой серый чемодан. Изрядно потрепанный и пыльный серый чемодан. Его поцарапанный, слегка помятый корпус блестел в солнечном свете в местах, где его отполировали песок, ветер и камни. Если у него и было поле ауры, то его скрадывал яркий солнечный свет. Но, скорее всего, никакого поля не было — в прошлом Тефве не замечала ничего подобного.

— В любом случае, я не убежден в бесполезности воспоминаний, — говорил дрон женщине. — Даже без присущих обычному биологическому мозгу ограничений то, что человек забывает, может быть столь же важным и формирующим, как и то, что он помнит.

Хассипура устроил свой дом в высоком, неровном выступе темных скал, торчавшем над белыми отходами соляной пустыни подобно больному зубу. Благодаря усилиям машины на протяжении веков это место стало маленьким раем направленных причин и следствий, оазисом упорядоченного движения и высушенным образом водного сада.

— А я думала, что дроны, как и Разумы, помнят всё, — сказала Тефве.

— Мы нет. — Последовала пауза, прежде чем он уточнил, — я нет.

Тефве и дрон находились у подножия выступа породы, в окружении обломков валунов, тут и там рассеянных по поверхности пустыни. Тефве стояла, а Хассипура висел на уровне головы женщины, производя что-то вроде технического обслуживания хрупкого с виду подъемного винта.

Винт приводился в движение яростным солнечным светом, падающим на небольшой полукруглый массив солнечных панелей, частично охватывавших нижнюю четверть конструкции.

— Понятно, — сказала женщина. — Вы выбираете, что забыть, или просто позволяете вещам исчезать случайным образом?

— Сколира, — сказал дрон, — если бы я выбирал, что забыть, я бы, скорее всего, забыл о тебе.

Винт, один из дюжины находившихся на нижнем уровне скал, был высотой метра два и достаточно тонким, чтобы пальцы Тефве сошлись, случись ей схватить его одной рукой. Основание устройства покоилось в луже песка около метра в поперечнике. Медленно вращаясь, винт лениво прокручивал тёмно-золотистые зёрна, поднимая их из глубин прозрачного воротника с гипнотическим постоянством, чтобы через минуту переместить поднятый материал в другой бассейн на более высоком ярусе, где второй уровень винтов и песчаных колес, похожих на части гигантского часового механизма, переносил материал еще выше, и так далее, уровень за уровнем, ярус за ярусом, вплоть до последнего подъёмного винта внутри пыльной вершины, перебрасывающего небольшую струйку песка в переполненный верхний бассейн.

— Это некрасиво и я тебе не верю.

— Давай проверим, если ты ещё когда-нибудь снова навестишь меня?

— Я не верю, что ты удаляешь воспоминания наугад.

— Они выбираются случайным образом и помещаются в буфер; удалять ли их окончательно — вопрос выбора.

— А. Я так и думала.

За десятилетия и столетия, что дрон жил здесь, он изрядно оскульптурил породу, прорезал в скале каналы, бассейны, туннели, забив их цистернами и резервуарами, построил структуры, напоминающие акведуки, и создал, если представить, что комплекс был бы заполнен водой, нечто вроде секретного водного сада, с подходившими к нему наклонными каналами.

Но здесь совсем не было воды. Вместо нее в туннелях и каналах перемещался песок, поднимавшийся вверх с помощью подъемных колёс и винтов, ниспадавший маленькими шепчущими водопадами и мерно стекавший по сухим плотинам.

— С чего ты взял, что я захочу посетить тебя снова после того, как меня так беспардонно оскорбили?

— То, что я так же оскорблял тебя в прошлом, не возымело, по-видимому, должного эффекта, — спокойно ответил дрон, — Потому что ты снова здесь.

— Ты прав. Я должна буду вернуться, чтобы досадить тебе, — сказала Тефве, присаживаясь на корточки. Она опустила руку в затененный бассейн, где стержень подъемного винта погружался в песок, позволив песчинкам просочиться между пальцев; они утекали почти так же быстро, как вода.

— Движется очень плавно, — заметила она, осматривая свою руку. Несколько крошечных песчинок прилипли к ее коже вдоль линий ладони.

— Пожалуйста, не делай этого, — сказал дрон, задействуя невидимые манипуляционные поля для регулировки частей покрытых алмазным листом солнечных батарей.

— Почему? — удивилась Тефве.

— Влага, — пояснил Хассипура. — И соляные примеси. Твои руки добавляют их в песок.

— Прости. — Тефве присела на корточки и опустила голову в тень от солнечной батареи, глядя на песчаную лужу под ней. Внутри прозрачного рукава вращающийся винт почти не касался поверхности песка, который, казалось, сам наплывал на него, заполняя малейшие впадины. Она посмотрела вверх, не наблюдает ли за ней дрон, и, решив, что он не видит, быстро сунула палец в песчаный бассейн, тут же ловко вытащив его обратно. Песок сомкнулся вокруг того места, где был её палец, и снова потёк внутрь, как вода, не оставляя никаких признаков того, что его поверхность была потревожена.

— Может, хватит? — устало сказал дрон.

— Прошу прощения. Как он движется так плавно?

— Зерна представляют собой сферы, — сказал дрон, щелкая чем-то на солнечной батарее. — Они отполированы, по отдельности, где это необходимо. Я называю этот материал песком, потому что изначально он является обычным песком и имеет тот же химический состав, но со временем размер частиц уменьшается, а процесс полировки делает каждое зерно почти идеально сферическим. Видишь? — Дрон переместился в воздухе, издавая слабое гудение.