– Нахуй твоего бога, – она гибко извернулась и что есть сил пнула женщину в грудь. Та, не удержав равновесия, рухнула назад всем своим немалым весом, ударившись головой о чугунную печь.

Девочка шумно дышала. Она ухитрилась дотянуться ртом до правого ремня, и с трудом отстегнула его зубами.

Гнев постепенно утихал, и девочка схватилась за голову, до боли сжав корни черных, волнистых волос. Она смотрела на Буку, которая распласталась возле печи, и, кажется, не дышала.

Не помня себя от ужаса, девочка рванула наверх, на лету вышибая двери. Выбежав на улицу и спрыгнув с крыльца, она налетела на белокурого мальчишку, который цепко схватил ее за локоть.

– Ты это, шлюха, рвешь?! – завопил он.

Девочка с яростью укусила его, вцепившись свободной рукой в его кудри. Мальчишка, сыпля ругательствами, отпустил ее, и она побежала дальше, к пастбищу. Сердце ее бешено стучало, ночной воздух обжигал легкие.

Слыша сзади вопли погони, девочка налету вскочила на спину первого попавшегося неседланного коня и что есть сил двинула по бокам пятками.

Город гудел и толкался, город дышал и жил. В главные ворота ломился народ – сегодня было полнолуние, и торгаши со всей округи стягивались, чтобы занять на рынке местечко получше. Торговля будет кипеть всю полную луну, а прибыль напрямую зависит от того, где удастся встать. Большинство торговцев шли пешком, ведя груженых вьючных животных.

Глядя в окно на обычную суету Синепалка, Дарири беспокойно вертела в руках деревянную кружку со сливовым соком. Она ждала кое-кого, и сильно волновалась. Они не виделись уже несколько сезонов, пока в ее дверь не постучал гонец, вручивший ей письмо. Оно было коротким, без подписи, всего в две строчки:

“Буду в Синепалке по работе. Приходи повидаться”.

Тогда сердце Дарири волнительно сжалось, и не отпустило даже когда она прочла письмо в десятый раз.

Она прокашлялась, пытаясь унять першение в горле, и сделала мелкий глоток.

В таверну вошла высокая, бледная девушка, на вид лет двадцати пяти, едва ли старше. Волосы у нее были длинные, черные, волнистые, на затылке стянутые в высокий хвост. Глаза то ли фиалковые, то ли лиловые, брови густые и ровные.

От нее буквально веяло свободным духом Аньянга: взгляд ее был решительным и живым, плечи расправлены, одежда тоже была не местной. Девушка носила жилетку без рукавов, черную, с высоким воротом и белой кромкой, на красных пуговицах. Штаны были в цвет, свободные и прямые, из легкой, воздушной ткани. На широком красном поясе – кажется, он назывался оби – держались два меча. Один – длинный одноручный далл, стальной клинок с тонким, слегка изогнутым лезвием и рукоятью без навершия, плотно обмотанной кожей. С другой стороны – хэй, почти идентичный клинок, разве что меньше примерно раза в полтора. Дарири смутно помнила, что такой комплект из двух южных мечей назывался сиг, и чаще всего оба орудия ковались одним мастером и продавались вместе.

Девушка обводила таверну несколько растерянным взглядом, пока ее глаза не встретили глаза Дарири. Сердце той ушло в пятки, и она сдержанно помахала ей рукой.

– Дарири, – кивнула ей девушка, подходя и усаживаясь за стол. – Всегда приятно тебя видеть.

– Лилит, – учтиво ответила рыжая женщина. – Как поживаешь?

– О, дорогая, великолепно, – вскинув бровь, с усмешкой ответила девушка. – Давеча мой супруг спутал портки со шляпой, так и пошел на работу в совет, с засранной головой.

– Все остришь?

– Все придираешься? – ответила девушка, оборачиваясь к трактирщику и маша рукой. – Расслабься, Дарь.

Дарири неслышно выдохнула, стараясь последовать ее совету.

– Рада тебя видеть, – сказала она с улыбкой. – Как там юг? Как работа?

– Юг? Спокойно. Даже слишком; работы там кот наплакал. В основном мелочь всякая, подай-принеси, ничего интересного.

– Ты поэтому приехала?

– Не-а. Заказ закрою и поплыву обратно.

На стол поставили кружку со слабой настойкой. Лилит кивнула и щелкнула серебряной чеканкой, отправляя ее в руки трактирщика.

– Даже погостить не останешься? – звуча куда более грустно, чем ей бы того хотелось, спросила Дарири.

– Меня в храме ждут. Да и из виду нельзя надолго пропадать, а то и этой мелочевки лишусь.

– Ты же тут жила так долго, и работа у тебя была всегда… Мы по тебе скучаем, Лилит.

Девушка слегка поморщилась.

– Опять ты с этим. Ты знаешь, что я всей душой люблю Синепалк, но сколько раз повторять, что в храме у меня мастер? Найдешь мне того, кто в совершенстве владеет айдзу кагэ-рю, вернусь сюда с радостью, – сказала она насмешливо, делая глоток из кружки.

– Ты же говорила, что тебе не нравится с монахами, – не унималась Дарири.

– Важно не то, что мне нравится, а то, что мне полезно.

Дарири сдалась и поникла. Повисла долгая пауза.

– Может, хотя бы возьмешь меня с собой? В отпуск. Я бы посмотрела, как ты живешь. И от Идри бы отдохнула.

Лилит надолго замолчала, обдумывая ее слова. Дарири ждала, затаив дыхание. Потом она пожала плечами, и отхлебнула.

– Можно. В самом храме делать особенно нечего, но рядом есть Чинджу. Мелкий городишко, но живой, с шармом. Тебе понравится.

Дарири испытала облегчение. Она перевела взгляд на открытые руки Лилит, на которых виднелось четыре глубоких клейма, выцарапанных на коже раскаленным гвоздем.

– Ты почему без рукавов?

– А ты почему с рукавами? Стыдишься?

– С головой дружу, а не стыжусь, – недовольно буркнула Дарири.

– Все вы говорите, что дружите, – рассмеялась Лилит. – Врете. Я проверяла.

Дарири улыбнулась. Настроение у нее заметно улучшилось.

– Ты все там же, в этой дурацкой башне живешь?

Дарири кивнула.

– Старый дурак все нормальный дом не купит? Говорили ему, что комнаты квадратными делают не из прихоти, а из практичности.

Они двигались по узким улочкам, плавно продвигаясь от нижнего города к порту. Многочисленные кабаки жили своей пятничной жизнью – так, будто завтра не настанет. Отовсюду доносились полупьяные вопли и громкий смех. Синепалк был городом нерелигиозным, почти что светским. Местный мэтро, глава города, на дух не переносил религию. Не официально и не публично, конечно же; с безбожником, обладающим хоть малейшей властью, никто бы мириться не стал. И все же, с годами мэтро планомерно выбивал Синепалку и окрестностям всяческие послабления; среди прочего ему удалось добиться неограниченной продажи спиртного и отсутствия комендантского часа. В своих прошениях он ссылался на то, что город портовый, и подобные поблажки привлекут больше торговцев и дипломатов, помогая поддерживать экономику страны и хорошие отношения с соседями.

Город был огромен, город был живым. Это было единственное место на Севере, где ты, имея клеймо – или несколько – мог почувствовать себя почти нормальным.

– Мне надо заказ закрыть, – Лилит переложила холщовый мешок в другую руку. – Ты иди пока в башню, собирайся.

– Я с тобой. Прогуляться охота, – поспешно ответила Дарири.

– Ах, прогуляться? Ну давай прогуляемся.

Наверстывая упущенное и делясь историями, они сменили направление и направились к верхнему городу – лучшей части Синепалка, как утверждали многие. Лилит улыбнулась своим воспоминаниям, проходя мимо обшарпанного дома без вывески. Она так и не привыкла к роскоши верхнего города, чувствуя себя здесь самозванкой даже спустя столько лет. В простых тавернах с дощатым полом, среди надравшихся бродяг ей дышалось куда свободнее. Однако работа часто заводила ее сюда, и нога ее мерила ровную брусчатку верхнего города почти так же часто, как грязь и нечистоты нижнего.

Других городов и населенных пунктов Лилит уже давно не посещала. С четырьмя клеймами проникнуть туда можно было либо с помощью тяжелого кошелька, либо с помощью тяжелой руки. И Лилит не собиралась прибегать ни к первому, ни ко второму, только если там не появится заказ.