Бесстыдство стало сильнее Зевса.
Святость клятв умерла, и боги терпят всё это.
Низость буйствует повсюду среди людей,
Которые солёной слюной плюют на благородство.
Никто не возьмёт в супруги даже Геру,
Будь она нищая...
40 Скорее введут в дом женой последнюю лидийскую шлюху,
Лишь бы только она принесла с собой денег...[186]
Фрагмент 2 (Гейдельбергский папирус № 310)
... Ведь они тащат, откуда только могут,
И нет для них ни близкого, ни дальнего.
Они предпочтут голодать, только бы накопить побольше.
70 Закон их не страшит, они забыли о богине справедливости
Дике и потешаются над ней.
Я же поражаюсь: как люди могут жить среди
Таких зверей, когда жить среди них невозможно.
Никто никому не верит,
Кругом одна лесть и медоточивые речи.
Клянусь богами, я знаю только одну правду:
Не быть рабом удовольствий и желудка,
А довольствоваться лишь необходимым.
80 Все же стараются урвать себе побольше,
Словно увидели, так сказать, сладкий пирог.
Что толку набивать себе брюхо?
То, что кладёшь себе в рот, остаётся там
Только на время еды. Сколько ни ешь,
Всё отправляется в живую пучину.
Ешь поэтому столько, сколько я, и не больше,
Иначе запутаешься, как птица в силках.
Я же, Парн, не гоняюсь за всеми такими удовольствиями,
А держу себя, как коня, в узде и,
90 Умеряя призывы своего желудка,
Приучаюсь к скромному образу жизни.
Когда я бываю вынужден сделать себе приятное,
Это доставляет мне страдание, ибо кусочек соли
Для меня уже удовольствие. Мне ничто не доставляет
Большей радости, чем сделать что-нибудь полезное и
Справедливое, а многие люди наживаются
Самыми позорными путями, потеряв всякий стыд и совесть.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
100 Ведь есть, есть же такое божество, которое
Наблюдает за всем этим и не допустит, чтобы
Оскорблялись божьи законы без конца,
И каждому назначит заслуженную участь.
Итак, Парн, я предпочитал бы иметь только
Самое необходимое и считаться честным человеком,
А не зарабатывать кучу денег, чтобы мои враги
Могли однажды сказать:
«Груз соли вернулся туда, откуда прибыл»[187].
КЕРКИД ИЗ МЕГАЛОПОЛЯ
Мелиямбы
Фрагмент 1
Существовал также рассказ, что Диоген умер, задержав дыхание. Об этом свидетельствует Керкид из Мегалополя [или с Крита] в своих «Мелиямбах»:
... Не такой уж, как прежде, этот знаменитый синопец,
Который ходил с посохом, складывал вдвое плащ,
Жил под открытым небом.
Он поднялся на небо, крепко прижав зубы к зубам,
Чтобы остановить дыхание.
Этот человек был в полном смысле Диоген,
Зевсом рождённый, небесный киник-собака.
Фрагмент 2
... Разум зрит и разум слышит ...[188]
Но как могут увидеть и узнать
Мудрость, даже рядом с ними стоящую, люди,
Душа которых полна грязи
И несмываемыми пятнами дешёвого кислого вина?![189]
Фрагмент 3
а Как изысканные блюда обжор и чревоугодников,
Так и похлёбка, не заслуживающая даже
Названия еды, которую бедняки черпают из одного котелка, —
Всё отправляется в конечном счёте в отхожее место.
Вот она — высшая цель прожигателей жизни.
Так верно говорит об этом милейший Керкид.
А сам он питался просто [солью]
И плевал на всю эту роскошь солёной слюной насмешки[190].
ь Хлеб для меня — пирог изысканный и блюдо пряное,
А соль мне делает всё сладостным,
Поэтому на богачей плюю слюной солёно-радостной[191].
Фрагмент 4
Мелиямбы киника Керкида
а ...Человек даже на пороге смерти неохотно смыкает
Навеки глаза, а сердце в твоей груди неприступно,
И его не смогли сокрушить никакие заботы,
Одолевающие пожирателей жирного мяса.
Поэтому ничто из прекрасного на земле ещё никогда
5 Не прошло мимо тебя, и вся изысканная добыча Муз
Глубоко проникла в самые твои внутренности, и ты,
Моё сердце, устраивало нечто вроде рыбной ловли
На Пиэрид и было самым умелым на них охотником.
А ныне в твоих ниспадающих с головы волосах
Ясно виднеется седина, и подбородок покрыла
10 Сивая борода, а жизнь, уже глядящая на широкий
