Когда газик остановился около стройбата, рота лейтенанта Семенова занималась строевой подготовкой, а под брезентовым навесом рота лейтенанта Колесова изучала станковый пулемет. Старшина-сверхсрочник Голодед занимался с одним солдатом. Голодед был врожденный строитель-плотник: он мастерски владел топором.

«Надо вызвать старшину, потолковать о бригаде плотников», – подумал Шабров. А через минуту, подглядев, как ловко и быстро действует Русых около пулемета, Шабров уже прикидывал, куда, на какой участок можно поставить парня с такими умелыми руками.

Остальные роты занимались в помещении батальона теоретическими дисциплинами, политучебой. Все оглядев и, конечно, заглянув на кухню, Шабров вышел за ворота, сел в машину и сказал:

– На площадку «А-17».

Полковник любил быструю езду, «с ветерком»; поэтому уже через несколько минут машина затормозила около проходных ворот. Охрана знала Шаброва в лицо, но все же пропуск ему и шоферу пришлось показать. Только после этого ворота открыли и машина въехала на территорию завода.

Завод был построен лет пять назад, но уже в этом году возникла настоятельная необходимость в строительстве дополнительных цехов. Это и была стройплощадка «А-17».

Быстро обежав объект, Шабров побеседовал с сантехниками, которые спрессовывали секции отопления, осмотрел леса и крепко выругался – стены подняты до предела, строители подкладывали на леса ящики для раствора, ведра, бросалось в глаза, что моститься было нечем, леса не было. Картина была ясна: завтра утром стройбатовцы выйдут на работу, а лесов нет!

– Я из этого Вербова душу вытрясу! – буркнул себе под нос Шабров и сел в машину.

Опять проверила пропуска охрана, и вновь машина выбралась на шоссе.

– На «В-5», – сказал Шабров, приходя все больше и больше в дурное настроение.

Стройплощадка «В-5» была на заводе, построенном совсем недавно и оснащенном новой первоклассной техникой. Но уже в этом году творческая техническая мысль советских конструкторов создала новые, сверхмощные карусельные станки, способные обрабатывать детали до пяти метров в диаметре. Эти новые станки нельзя было разместить в цехе, надо было поднять стены, усилить перекрытие, а главное – подготовить фундамент, способный выдержать такую колоссальную нагрузку. Все эти работы осуществляло ОСУ.

На этот завод машину не пропустили. Пришлось выйти из машины и, трижды предъявляя пропуск, добираться до стройплощадки пешком.

Осмотрев площадку и убедившись, что гравия недостаточно, что кирпича в лучшем случае хватит до обеда, Шабров еще больше разозлился, быстро вышел за проходную и погнал машину на прирельсовый склад.

Дело в том, что главный инженер ОСУ полковник Ремизов выехал на Урал принимать новую технику, а заместитель начальника управления по материально-техническому обеспечению майор Ведерников был тяжело болен и его заменял Вербов, старший инженер МТО, ловкач и деляга.

Вербов был неистощим на всякие веселые выдумки, умел рассказывать анекдоты, а главное, был не дурак выпить и тем самым снискал к себе расположение полковника.

Пошел второй месяц работы Никитина в ОСУ, а от выполнения возложенной на него задачи он был так же далек, как и в первый день своего приезда.

Дело оказалось сложным: ни один шрифт из всех имеющихся машинок в городе не имел тех характерных особенностей, которые были в письме агента.

Таким образом, оборвалась и эта ниточка, а клубок оставался неразмотанным.

Никитин тщательно присматривался к людям, бывал на объектах, но никаких ощутимых результатов не было, – враг был хитер и опытен.

А что, если, заметая следы, враг отправил письмо из этого района, а базируется в другом?.. Эта мысль все чаще и чаще приходила Никитину в голову, не давала ему покоя.

Сегодня, пользуясь тем, что стройбатовцы не работали, Никитин пришел в ОСУ позже обычного, поздоровался с секретарем Шурой и прошел к себе в кабинет. Временно в связи с отъездом главного инженера Ремизова Никитин обосновался в его кабинете.

Из большой приемной можно было попасть в три кабинета: к начальнику ОСУ, главному инженеру и начальнику материально-технического обеспечения, или сокращенно МТО. Шура была секретарем всех трех. Шутники говорили, что эти трое – бог отец, бог сын и бог дух святой, а Шура при них вроде девы Марии.

Шура была тоненькой, златоголовой, с загоревшим лицом, простой, душевной девушкой. Строители – народ грубоватый, но относились к ней хорошо, уважительно.

В кабинете еще было не жарко, с реки порывами долетал ветерок, полный влажно-освежающей прохлады. Никитин взял со стола свежий номер газеты и, просматривая ее, сел в кресло у стола.

Пробежав первую полосу, он перевернул газету и сразу заинтересовался отделом «Только факты». «Газета “Дейли Экспресс”, – читал он, – напечатала корреспонденцию из Бонна… Находящиеся в Германии британские военнослужащие всех званий должны приветствовать исполнение германского гимна»…

Здесь же ниже была приведена фотокопия с подлинника этой статьи на английском языке.

Практики в английском языке было мало, поэтому, пользуясь каждой возможностью чтения и перевода, Никитин прочел весь текст по-английски: «Бритиш труупс маст сэлют джерман энсем»… и перевел на русский. Оказалось, что переводчик газеты пропустил два существенных слова: «немедленно вставать».

Никитин вернулся вновь к английскому тексту, и его внимание привлекло следующее обстоятельство: пропущенные русским переводчиком слова в английском тексте «стэнд ап» были подчеркнуты ногтем.

Его трезвый, аналитический ум получил повод для дальнейших размышлений: если кто-то, скажем, Икс, обнаружил ошибку переводчика, следовательно, он знает английский язык. Кто же это?

В ОСУ работала большая группа инженеров, конструкторов, людей с высшим техническим образованием, окончивших МИСИ, Высшее техническое училище, Военно-инженерное училище. Кто-нибудь из этих инженеров мог знать английский язык, и в этом не было бы ничего удивительного.

Никитин подошел к двери и позвал секретаря. Когда Шура вошла в кабинет, он плотно закрыл дверь, объяснив это сквозняком, и спросил ее:

– Шура, скажите, кто, кроме меня, читал эту газету?

– Никто не читал, – уверенно ответила Шура.

– А вы вспомните, быть может, кто-нибудь читал?

– Не-ет, – припоминая, сказала девушка, – газету я получила вчера, к концу занятий, когда вы с Петром Михайловичем уехали на объекты, а сегодня, с утра, я положила газету вам на стол.

– Это пустяк! Да, Шурочка, вы ведь все знаете, скажите, мне нужно перевести пару страниц из английского строительного справочника. Как вы думаете, кто бы мог это сделать?

– Кто?.. Право, не знаю… Месяца три назад начальник прочел в газете о том, что активный деятель прогрессивной партии Америки Ульям Бартлет брошен в тюрьму. Петр Михайлович знал этого американца, когда в сорок пятом наводил мост через Эльбу, он встречался тогда с капитаном Бартлетом, и американец подарил ему книжку Марка Твена и надписал ее на своем языке. Петр Михайлович приносил эту книжку, показывал нам, но никто во всем управлении, оказалось, не знал английского языка. Гуляев даже ходил с книжкой в школу-десятилетку, показывал преподавательнице английского, но она сказала, что почерк очень неразборчивый, и прочесть ничего не смогла. Вот немецкий язык у нас знают пять человек.

– Ну ладно, Шурочка, спасибо. Переведет в Москве мой приятель.

Шура вышла, а Никитин положил газету в свою папку.

«Вот еще одна ниточка, тоненькая, но все же ниточка», – подумал Никитин, и ему неудержимо захотелось повидать Каширина, поговорить с ним, обсудить происшедшее.

По тому, как Шабров прошел в кабинет, нагнув голову, глядя исподлобья, точно бычок, Шура поняла – будет буря. И действительно, тотчас же из кабинета начальника раздался резкий, нетерпеливый звонок.