Скоро в столовую вернулся Виктор.

— Таша…

Растерянно посмотрел на заплаканную меня, на дочь и шагнул нам навстречу.

— Я не могу его бросить… не могу, пойми. У него никого больше нет…

Сжал кулаки, и в глазах блеснули слезы.

Не знаю, почему в тот момент я бросилась ему на шею. Снова давилась рыданиями, впивалась пальцами в его свитер и никак не могла остановиться.

— Успокойся, пожалуйста. Я люблю вас обеих. Тебя, Тасю. Ничего не изменилось, — осторожно гладил меня по спине дрожащими руками муж. — Просто нам предстоит еще одно испытание. Мы справимся. Ну же, не плачь…

— А как же тот ребенок, которого я жду? Он теперь не нужен?..

— Как, не нужен? О чем ты говоришь? Ты, что же, подумала, раз появился Миша, мне не нужен наш с тобой малыш? Таша! Ну… как тебе в голову такое могло прийти!

— Прости… я так мечтала подарить тебе сына, а оказалось, он уже есть… и я чувствую себя ненужной…

— Я даже обсуждать это не хочу. Ты очень обижаешь меня такими словами.

— Ладно… — я отстранилась и вытерла слезы с лица. — Нам надо подумать, как быть дальше. Переезд придется отложить. Ребенка накормим, искупаем, пусть немного освоится.

— Он все время плачет, — вздохнул Виктор. — И меня напугался. Я еле в машину его усадил. Он вырубился от страха больше чем от усталости.

— Он разговаривает?

— Не знаю. Я не слышал. Я слышал только его плач.

— А одежда? У него есть вещи?

— В участке мне отдали какую-то сумку, но даже не знаю, что там.

Я втянула грудью воздух и задала самый болезненный вопрос.

— Что с его матерью? 

— Я не знаю. Пока ее задержали. Отпустят или нет, неизвестно… Идем в холл. Посмотрим, что в сумке, — поманил меня Виктор.

И я последовала за ним.

Мы открыли дорожную сумку. Пара джинсов, свитерок, легкая курточка. Две пары носочков, одна из которых с дырками. Все поношенное и дешевое.

— Не густо, — покачала головой я. — Неужели твой дядя не мог купить ребенку вещи?

— Подкидышу? — фыркнул муж. — Удивительно, что он его вообще не убил. А ты говоришь про вещи.

— Да, ты прав. Извини, у меня до сих пор не укладывается в голове, что мальчик твой сын.

— Собирайся, Таша. Поедем в детский магазин, ему нужны новые вещи.

— А если он у нас не останется?

Виктор сверкнул в мою сторону непонимающим взглядом.

— Он останется.

— Но мать ведь может потребовать вернуть его обратно.

— Таша, ребенок останется у нас. Я никому не позволю его воспитывать. Он мой.

 Я покорно вздохнула.

– Хорошо, я только умоюсь и приведу себя в порядок.

Когда я вышла из спальни, полностью готовая к поездке, бабушка и Виктор тихо разговаривали на кухне. Тася возилась там же. Она почти никогда не общалась с детьми своего возраста. На двадцатом этаже Черной Башни просто не было детей. Виктор боялся отпускать нас в реальный мир, и я его понимала. Слишком много было у него врагов. Но сейчас, когда в доме появился ровесник, любопытство нашей дочери зашкаливало. Ей хотелось познакомиться поближе с новым членом семьи.

— Не забудьте купить обновки и Тасе, — строго приказала бабушка. — Она должна видеть, что о ней тоже позаботились.

— Конечно.

Я улыбнулась и поцеловала дочь.

— Поезжайте, а мы позаботимся о Мише, — подмигнула мне бабушка.

— Да, — отчаянно закивала малышка. В глазках горело нетерпение. Ей хотелось поскорее начать знакомство.

Мы с Виктором переглянулись, и он крепко сжал мою руку.

От его жеста что-то изменилось у меня внутри. Любовь к мужу перевесила отчаяние. Мы снова стали одним целым. Только теперь у нас появился еще один ребенок.

…Наблюдая за мужем в детском магазине «Н@К» (именно там мы приобретали вещи для нашей дочки), я понимала – он окончательно принял в свое сердце нового ребенка. Подбирал ему маечки, новые джинсы, белье, пижамки с таким рвением, как будто сегодня последний день, когда в детском магазине продают одежду. Мне оставалось ходить за ним следом и одобрительно кивать.

Обувь. Мы не посмотрели размер обуви. Пришлось звонить бабушке, просить ее измерить подошву тех самых тряпичных туфель, в которых его принесли.

— Игрушки… во что играют мальчики его возраста? — уже на выходе из отдела детской одежды спохватилась я.

— Не знаю. Я ничего о нем не знаю, — растерялся Виктор.

— Тогда купим то, что есть в ассортименте, а дальше будет видно.

И понеслось. Теперь мы сносили полки в отделе игрушек для мальчиков. Сотрудники магазина смотрели на нас с нездоровым любопытством.

Потом я быстро выбрала Тасе ее любимых кукол и две мягких игрушки в плетеной корзине – тряпичных кота и зайца.

Все покупки едва уместились в багажнике «БМВ», а я чувствовала себя так, будто пробежала кросс.

— Искупаем его и переоденем в новые вещи. А потом надо будет продумать, что делать с детской комнатой в новом доме, — сворачивая на перекрестке, предложил Виктор.

Я лишь кивнула. Я чувствовала себя настолько уставшей, что у меня не было сил говорить.

Он на миг сжал мою руку в знак благодарности, и снова впился глазами в дорогу. Я бросила в его сторону короткий взгляд и улыбнулась.

Проблема, возникшая утром, сейчас уже не казалась катастрофой.

Вонь. Теснота. Брезгливые взгляды задержанных за воровство проституток. Софи прикрыла глаза. Уже третий день ее держали в изоляторе среди других и не допрашивали. Проклятый Виктор Янковский! Как сильно она была им увлечена… А теперь ненавидела каждой клеточкой своего тела. Тела, которое сходило с ума от желания получить дозу.

Ее трясло. Было так плохо, что сводило зубы. Хотелось одного – уколоться и забыть о мучениях. Но нет. Никто не предлагал ей облегчить страдания. Все препараты остались в сумочке, которую у нее отняли полицейские. Как она могла так бездумно попасться им в лапы?

…Патруль остановил ее на подъезде к аэропорту. Даже не спросили документы, сразу начали обыскивать машину. У них, видите ли, план. Перепугали до смерти сына. Он и так не в себе от того, что происходит, а теперь еще и заикаться начнет.

Конечно, у нее нашли наркотики. Открыли бардачок и оттуда выпал шприц и все остальное. Да она и не скрывала, что зависима. Распространением не занимается, но употребляет. А впереди перелет, ей просто необходим укол, чтобы держать себя в руках.

Дальше… она смутно помнила, что было дальше. Только глаза Виктора Янковского в тесной комнате для допросов. Глаза, полные презрения и ярости. Он сказал, что не станет ей помогать. Если она попала в тюрьму, ей самой отсюда и выкарабкиваться. Он позаботится только о ребенке.

Софи не знала, что с ее сыном. Но Виктор не бросает слов на ветер. Вряд ли он оставит мальчика без заботы.

«Какое же счастье, что я не сказала ему, что он отец», — горько размышляла она.

Громыхнул замок на двери.

— Янковская, на выход. К тебе посетитель, — грубо рыкнул охранник.

Софи поднялась. Пытаясь унять дрожь в руках и головокружение, двинулась в сторону двери.

В тесной комнатке для свиданий она увидела ту, которую не желала видеть даже в самых страшных снах.

Софи содрогнулась. Она ненавидела Евгению. Ее костлявые плечи, паучьи пальцы и этот взгляд. Откровенный, раздевающий, попахивающий совсем не женским интересом.

— Я вижу, ты мне не рада? — подвинувшись ближе, холодно улыбнулась Евгения. Паучьи пальцы двинулись навстречу красивым кистям Софи.

— Я никому не рада. Ты не понимаешь? — вздрогнула от прикосновения та.

— Отчего же… я очень хорошо понимаю, что такое ломка. Лучше, чем ты думаешь… Виктор отказался помогать тебе, ты знаешь?

—Знаю. Мне не нужны его подачки. Как только выберусь отсюда, заберу сына и улечу в Москву.

— Нет. Не улетишь, — сладко улыбнулась Евгения. Паучьи пальцы подобрались совсем близко. — Тебе не выйти. Но я могу тебе помочь. Если дашь согласие, завтра тебя оправят в очень приличную клинику, где снимут все симптомы ломки. А потом у тебя будет все, что только пожелает душа. Любые наряды, курорты… все, что захочешь.