Суворов пожинал плоды побед. Разговаривая с английским представителем лордом Бентинком, Суворов то и дело поправлял якобы спустившиеся чулки. Таким образом он не без издёвки намекал, что неплохо бы наградить русского союзника орденом Подвязки.
Однако коалиция трещала по швам. У Суворова в одном из писем прорвалось по отношению к союзникам: «Смерть и презрение цесарцам». 27 августа Суворов завершил Итальянский поход. Он сдал командование армией Меласу, в последнем обращении к австрийским частям поблагодарил их — своих боевых товарищей — за «доверенность и любовь, воинов победоносных, соделавших и меня победителем». Уже никто не вспоминал, что ещё полгода назад именно австрийцы требовали русского императора предоставить им Суворова для командования союзной армией!
Альпийский поход
С чего начинается альпийский переход Суворова? Каждый школьник, неравнодушный к военной истории, ответит без запинки: с Итальянского похода, с побед над французскими армиями, над лучшими революционными генералами в трёх генеральных сражениях подряд — при Адде, Треббии и Нови. В том походе Суворову было уже под 70 — возраст по тем временам сверхстариковский. Но он совершил то, что не сумеет повторить никто на протяжении всех Наполеоновских войн, — наголову разбил противника в трёх битвах кряду. Ни Бонапарту, ни Кутузову подобное не удавалось.
К концу лета 1799 года Суворов с огромным гаком перевыполнил задачу, которую ставило перед ним австрийское военное командование — Гофкригсрат. В трёх генеральных сражениях подряд — при Адде, Треббии и Нови — старый русский фельдмаршал наголову разбил французские армии генералов Моро, Макдональда и Жубера. Кроме того, он заставил капитулировать все стратегически важные крепости, за которые французы отчаянно сражались, занял Милан и Турин… Ярких успехов достиг и русско-турецкий флот адмирала Фёдора Ушакова. Ему удалось освободить от французов Ионические острова. Русские моряки промаршировали по улицам Рима. Революционная Франция потеряла власть над Италией.
Отвыкшие от поражений французы оказались в отчаянном положении.
Ещё при Екатерине, вскоре после Французской революции, Суворов планировал вмешаться в ход галльской истории, видел в мятежной Франции угрозу не только для сопредельных стран, но и для России.
А уж после побед над Моро Суворов считал поход на Париж тактической необходимостью. Он готовился к нему, чтобы свергнуть революционное правительство — Директорию — и при поддержке французских монархистов восстановить на троне Бурбонов. Французские повесы уже держали пари: через сколько недель Суворов займёт Париж и кого из революционеров на каком суку повесит? Они демонизировали русского полководца, который за всё время пребывания в Италии никого не отправил на плаху, предпочитая отпускать пленных генералов под честное слово, — не поднимать оружия против русских и против монархов. В те недели особенно ярко проявилось двуличие наших союзников. С одной стороны, лондонцы бодро пили за здоровье Суворова, с другой — хохотали над карикатурами на русского «людоеда», пожирателя французов. С одной стороны, восхищались подвигами русской армии, развеявшей миф о непобедимости генерала Моро, с другой — думали о том, как бы укротить русского солдата, вернуть его «в стойло», в пределы России.
Итак, Суворов освободил от французов Италию и готовился к рывку на Париж. Но победное лето завершилось, а пассивные боевые действия союзников продолжались в Швейцарии и на берегу Рейна.
Союзники пытались действовать против Франции широко — от северных морей до Ионических островов. Правда, толк вышел только у Суворова в Италии, остальные русские, британские и австрийские части, перемещавшиеся по Европе, серьёзных баталий избегали и победами похвастаться не могли.
Британцы и австрийцы боялись как усиления российского влияния в Средиземноморье, так и прихода русских войск в столицу Франции. Предотвратить такой оборот они сумели с помощью хитрых обходных комбинаций и предложений, отвлекавших внимание императора Павла I.
Странный манёвр предприняли союзники — австрийцы. Их главнокомандующий эрцгерцог Карл с большой частью войск двинулся на северо-запад, в сторону Голландии. Там уже высадились английский и русский корпуса. Они вели вялотекущую войну против французов, пытаясь перетянуть на свою сторону бельгийцев. Суворов так расценил это решение союзников: «Эрцгерцог Карл всё снова перепортил к гибели Европы». С такими силами уклоняться от генерального сражения с армией Массены — это по меньшей мере трусость, но главное — недальновидность.
Швейцарский кулак из армий, на который надеялся Суворов, распадался. Русский фельдмаршал с трудом перебарывал ярость. Получив лавры победителя, он лишался возможности развить успех. Суворов отчаянно пытался предотвратить эту ретираду союзников. Он написал сердитое послание эрцгерцогу, однако достойного ответа не дождался.
В письме к своему императору он пытался дотошно изложить все обстоятельства, но даже по этому вежливому рапорту видно, какие чувства обуревали старого полководца, напрочь разочаровавшегося в австрийцах:
«От цесарской стороны дошло мне без смысла крушительное известие: „Эрцгерцог Карл выступил из Швейцарии, оставил у Генерала-Лейтенанта Корсакова 21 000 при Генерале Гоце, который расположил все войски оборонительно“, хотя он должен был ведать, что такая позиция их делит (а неприятель силою бьет в слабые пункты) и принадлежит только крепостям, место того что цесарцы с российскими близ 55 000 должны были почти им равного Масену атаковать. Эрцгерцог, здоровьем слабый, опочивал больше 3-х месяцев по указу и свое правило в наследство оставил… Тем паки уменьшаясь, имея 8 дней на шее Тортону, ныне 47 000, а коли на сих днях остальные из Франции прибудут, то 54 000 ее освобождающих и от Бриансона, Эксилля, Монтсениса с частью и от Масены, коих уже 4000 в Сузе, к Турину свыше 10 000. Я, когда и с Тортоной кончу, буду, хотя против всего сего неприятеля числом меньше лишь 4-й доли, а у неприятеля верно за 3-ю долю реквизиционеров, но, с помощию Божиею, буду по обстоятельствам мои операции производить, колико от теперешней лихорадки ни слаб, и спешить, управясь здесь, к Швейцарии. О чем Вашему Императорскому Величеству всеподданнейше доношу».
У Суворова сложился план быстрого наступления на Ниццу. Он намеревался вторгнуться во Францию. Австрийцы и британцы приложили все усилия, чтобы русский император согласился с другим планом: оставить Италию, не стремиться во Францию, концентрировать силы в Швейцарии. Первым предложил идею Швейцарского похода русско-австрийских сил, находившихся под командованием Суворова, император Франц. Павел в те дни дал себя уговорить союзникам. И Суворов вынужден был готовить переход через Альпы, осознавая, что действует по скрижалям далеко не самого эффективного плана…
В то время Суворов ещё ждал капитуляции последней итальянской крепости, занятой французами, — Тортоны. И надеялся, что ему ещё удастся встретить французскую армию на поле сражения в Северной Италии. От такой встречи Моро уклонился. Тортона стала последним актом Итальянского похода и прологом похода Швейцарского. Крепость капитулировала 31 августа (11 сентября). После этого Суворов ускоренным маршем из Ривальты и Александрии повёл свои войска на север, по направлению к Таверно. Повёл к подножию Швейцарских Альп. Там его должны были ждать мулы, подготовленные австрийцами.
Теперь в Швейцарии располагались две армии, которыми в случае продолжения войны мог располагать Суворов. Это 24-тысячная русская армия генерала Александра Михайловича Римского-Корсакова и 22-тысячная — австрийского барона Иоганна фон Готце. Суворов был недоволен действиями обоих генералов. В Италии с большой армией остался старый австрийский генерал Михаэль фон Мелас. Сам Суворов со своими храбрецами должен был двигаться через Альпы. В его распоряжении оставалось более двадцати тысяч солдат и офицеров с опытом итальянских побед. Французы могли противопоставить всем этим силам крупную 84-тысячную армию генерала Массены и две 50-тысячные армии, действовавшие в Италии и на Рейне. Инициатива в Швейцарии перешла в руки Массены, и Суворов понимал это. От этих факторов он не мог отмахнуться, выбирая путь через Альпы. В альпийских горах уже в древности существовало немало удобных дорог. Однако Суворов избрал самый короткий, но самый трудный путь через Сен-Готардский перевал, по «карнизам» — по сравнительно узким тропам, проложенным над пропастями. Столь же опасный путь выбрал в 218 году до н. э. карфагенский полководец Ганнибал, которого Суворов с детских лет считал образцом. В 1796 году по альпийским карнизам прошёл и генерал Бонапарт, правда, ему было легче. Против него не действовал сильный противник. А Суворову предстояло каждый час сражаться против Массены, который готовил русским богатырям ловушки.
