Женщина выдержала драматическую паузу, сделала огромные глаза и шепотом закончила:

– …работала в столичном борделе. И совсем не уборщицей.

– Серьезно? – удивилась я. – А это как выяснилось? Достоверно или так, сплетни принесли?

– Да что там сплетни, – она махнула рукой. – Такой скандал был, на весь двор. В общем, перед самой свадьбой к этой Мартене заявился мужик. И оказалось, что это ее бывший клиент. Он в нее еще в Эндерсе влюбился, даже замуж позвал. А она не захотела идти за того, кто знал, чем она занималась. Решила начать новую жизнь, уехала сюда, в Малейн, и подцепила Честера. А кавалер ее и у нас нашел. Стоял тут под окнами, в любви признавался.

– Надо же.

– Как есть вам говорю. Мартена та, конечно, кричала, что все в прошлом, но Честер ее прогнал. Да и как не прогнать? Зачем ему девка, через которую полстолицы прошло?

– И в процессе «изгнания» лен Ков нанес ей телесные повреждения средней тяжести, – заметил Риан.

– Ну… – старушка заерзала. – Ну нанес. Зуб ей выбил и нос того… сломал. Ну а что такое? Вспылил, с кем ни бывает. И этой Мартене уехать бы спокойно, нос лечить, так она на Честера заявление накатала. Вот его и посадили.

– А что стало с самой Мартеной? – спросила из любопытства.

– Уехала, – женщина равнодушно пожала плечами. – Вроде бы даже с тем своим кавалером.

– Значит, Ков отсидел весь срок. После чего он продал квартиру и тоже уехал, – кивнула я. – Не говорил, куда именно?

– Нет. Я его и не видела после тюрьмы. Эх, такого мужчину какая-то курица попортила.

– Что ж, спасибо за рассказ, – оборотень допил чай и поднялся. – Вы нам очень помогли.

– Так а что вам от Честера надо-то? – спохватилась старушка, семеня за нами в прихожую.

– Тайна следствия, лена. Тайна следствия.

Домой мы ехали молча. Усталость накатывала волнами, а голова была забита мыслям, которые крутились в каком-то хаотичном водовороте. Что же с тобой случилось, Честер Ков? Мы сегодня столько всего раскопали, но это ни на шаг не приблизило нас к ответу на этот вопрос. Все ниточки обрывались и было просто не понятно, за что хвататься дальше. Моя работа никогда не была скучной или однообразной, но раньше все было однрзначно, даже предсказуемо. А сегодняшняя растерянность угнетала.

Наверное, поэтому я отказалась от приглашения Тагриана поужинать, не стала заходить к Юссе, а просто поднялась к себе. Дома приняла душ, съела ужин, даже не обращая внимание на то, что ем, и упала на кровать.

Честер Ков, Честер Ков… Скромный тихий редактор, который может быть первый раз в жизни вспылил, когда узнал о прошлом невесты, и попал из-за этого в тюрьму. Потом продал квартиру и уехал, явно не желая жить там, где все знают о его позоре. Вполне логичное желание. Значит, он уехал в… как его, Келтон, немного прожил там, перебрался в Оксвил, где и осел.

Сколько же времени в Кове могла сидеть Гниль? По статистике, последствия для здоровья начинают проявляться через четыре-шесть месяцев плотного контакта с очагом. Конечно, в нашей статистике тоже есть исключения. Кто-то начинает страдать уже через неделю у только-только открывшегося Свища, а кто-то может и год возле него прожить, ничего не чувствуя. Как это происходит с Ковом, я даже не берусь предполагать. Но ведь есть еще его соседка. Лена Кракертон начала жаловаться на самочувствие совсем недавно. Так что можно попробовать вмесить лену в общую статистику и сделать вывод, что Гниль в ее соседе появилась примерно полгода назад. Вот только это все равно нам ничего не дает.

Дома или на работе он подцепить Гниль не мог. Или мог? Может в Кове есть что-то такое уникальное, что ему и не нужно было самому иметь Свищ, а просто коснуться Гнили где-то или даже пройти мимо, а она возьми и приживись? А-а-а, тут можно хоть тысячу разных версий придумать!

Я поднялась и заходила по квартире. Надо выбросить этого Кова из головы. Хотя бы на сегодня. Иначе не усну, промучаюсь до самого утра, а завтра буду похожа на вареную рыбину.

Сделав несколько глубоких вдохов, я остановилась возле кухонного шкафа и достала оттуда самую большую кружку. Залила кипятком пучок мяты, прихватила валяющийся в кресле небольшой клетчатый плед и вышла на улицу. Обойдя дом, оказалась на набережной и уселась там прямо на камень, свесив ноги вниз.

Было тихо и темно. За спиной светились соседские окна, а впереди темнела вода Лейны, в которой отражалась растущая луна. Легкий ветерок шевелил мои волосы и обдавал ароматом цветущей сирени. Вокруг стрекотали цикады, а на другом берегу, где заказник, надрывались лягушки.

Я болтала ногами, не спеша потягивала мятный чай и слушала лягушачий концерт. Подумать только, почти центр Малейна, третьего по величине города в Лурее, и пожалуйста – дикая природа во всем своем великолепии. Лягушки, цикады и… волк?

– Не спится? – Негромкий вопрос из-за спины меня почему-то не испугал.

– Проветриваю голову перед сном, – пожала плечами, не оборачиваясь.

– Не возражаешь, если составлю тебе компанию?

Я качнула головой. Оборотень опустился на камни рядом со мной. Глубоко вздохнул, как будто пытался поймать аромат моего чая, и пробормотал:

– Сола…

– Что?

– Ты знаешь, что в Скандаре твое имя звучит как «Сойле»? Это значит «солнышко».

– Знаю, – улыбнулась я. – Мне говорила моя подруга Юсса, она из Хермины.

Хермина была одной из пяти небольших стран, которые располагались в северном регионе Скандар. В основном там жили высокие голубоглазые блондины, вроде нее или Риана, а имя Сойле и правда было популярным. Но я со своими черными волосами на солнышко вряд ли похожа. Просто мама во время беременности увлеклась легендами о ледяных скандарских змеях-воителях и ей так понравилось имя одной из героинь, что она решила назвать им меня.

– А твое имя что значит? – спросила я.

– «Победитель». Это древнелурейский. Оборотням часто дают имена на этом языке. Традиция, что ли.

– Тебе подходит, – хмыкнула тихо.

Мы замолчали. Я пила свой чай, а Риан рассеянно рассматривал воду.

– У вас здесь красиво.

– Да, – по моим губам скользнула улыбка. – Лучшее место в Малейне.

– В Эндерсе таких нет.

– Ты все время там живешь? – мне вдруг стало интересно узнать что-нибудь об оборотне.

– В основном, да. Так удобнее. Было, по крайне мере.

Я повернула голову, посмотрела на странно задумчивого мужчину и спросила:

– Почему было?

Тот повел плечами и как-то невнятно ответил:

– Вдруг мне так понравится у вас, что я решу остаться?

– Оставайся, – разрешила великодушно и снова уставилась на темную воду. – А все же, почему Эндерс? Почему ты уехал с клановых земель?

Насколько я знала, оборотни в основном жили на севере и северо-западе Лурея. Не то чтобы их кланы были закрытыми, просто они предпочитали жить среди своих.

– В пятнадцать лет во мне проснулась магия, – честно ответил Тагриан. – Учить в клане меня было некому, поэтому отец нашел мне наставника в Эндерсе, и я переехал туда. Потом в университет поступил, на боевку.

Хм… Раз в клане учить юного мага оказалось некому, получается, что матери Риана с ним не было? Интересно, почему… Она умерла или уехала? Но это слишком личный вопрос, чтобы я могла его задать.

– А ты? – спросил мужчина. – Всегда жила здесь?

– Неужели ты не читал мое досье? – хмыкнула хитро.

– А должен был? – он ответил такой же хитрой улыбкой. – Вдруг мне интереснее узнавать тебя вот так, постепенно, не по сухим официальным строчкам?

– Ну раз так… – кивнула, усмехнувшиь. – Нет, я родилась и выросла на южном побережье. Там есть такой маленький городок – Стьюд. В Малейн приехала, как и ты – в Эндерс, учиться. Когда инициировались способности Чистильщика.

Оборотень немного помолчал, а потом спросил:

– Как это вообще происходит? У магов сила часто передается по наследству и открывается от сильных эмоций или стресса. А у вас?

– Наша по наследству не передается, что очевидно. И никто до сих пор не знает, почему в обычном человеке появляется способность чувствовать Гниль. Просто в один прекрасный момент, обычно в подростковом возрасте, эта способность набирает силу, и человека вдруг начинает тянуть к ближайшему очагу Гнили. Так становится понятно, в кого он превратился.