Учитель не глядя пошарила рукой в седельной сумке – извлекла пару яблок и кинула одно Герну.

– Как все-таки есть хочется! – посетовала она снова, впиваясь зубами глянцево-красный бок. – И не надо переводить взгляд с меня на лошадь с таким видом, будто ты нас сравниваешь. – Лоркан потрепала своего скакуна за ухом. – Может, вид у нее и не очень благородный, но, глядя правде в глаза, она гораздо выносливее, добрее и вообще во многих отношениях лучше меня.

Герн не стал это комментировать.

– И какая идеальная маскировка! Животных с таким окрасом рождается одно на сотню, может, на тысячу. Эльфы отбирают их и воспитывают специально для лесных рейдов… – продолжала она.

– А здесь их довольно много, – заметил Герн.

– Кого?

– Эльфов. За всю прежнюю жизнь я не встречал ни одного.

Лоркан усмехнулась.

– Как же ты понял, что это именно эльфы?

Герн задумался. Ведь действительно странно…

– Они не похожи ни на мавок, ни на русалок, ни на вил, ни на альвов. То есть на альвов как раз похожи, но сильно отличаются, – попытался он объяснить свое ощущение.

– Ты прав: эльфы ни на кого не похожи, – улыбнулась Лоркан. – Даже друг на друга.

– Откуда их тут столько? Ты говорила о трехстах, а там их было больше…

– С чего ты взял? Считал ауры?

– Нет, но…

– Считал, – вздохнула Лоркан, подняла руку и стряхнула снег с низко склонившейся над дорогой сосновой лапы. – Неосознанные способности редкостной силы и стабильности… Они правы – ты Дудочник.

– Это плохо? – спросил Герн.

– Обременительно. Но мы как-нибудь переживем. Что же до того, откуда пришли на праздник эльфы… Ты когда-нибудь слышал о полярности Мира?

Герн читал об этом много раз, но все это было так смутно: большинство авторов сходилось на природной двойственности мироздания, говоря об этом, они очень увлекались поэтическими метафорами и абстрактными образами. Но кое-что ему все-таки удалось уяснить.

– Думаю, речь идет о том, что после некого катаклизма, называемого «нарушением баланса», духовная и материальная составляющие мироздания разделились, и даже та слабая связь между ними, что еще осталась и позволяет существовать магии, может исчезнуть.

Лоркан кивнула:

– Именно так. Мы обитаем в материальной части Мира, те, кого называют демонами – в астральной. Соединяются, равно как и разделяются, эти части Потоком. И на нашем, и на противоположном полюсе есть места, более близкие к Потоку, есть менее близкие. Однако в тех местах, где Поток особенно широк, образуются так называемые «острова» – малюсенькие кусочки Старого Мира. Именно на таких «островах» построили свои первые города альвы и эльфы. Со временем таких обломков становится все меньше, но старейшая столица эльфов, Сады Айоли, уцелела. Именно там после разгрома в последней войне скрылись остатки армии короля Айоли. Именно оттуда они проникают на нашу сторону на Праздник Зажженных Костров. Вход в Сады Айоли находится на вершине нашей горы. Когда он открывается, один из рукавов Потока выплескивается на нашу сторону в виде Реки Крови. Впрочем, только самые слабые эльфы пользуются входом… – она помолчала. – Сады Айоли очень маленький «остров». Он бы не выдержал всей эльфийской армии, как ни мало от нее осталось после поражения, не говоря уже о мирном населении. Поэтому, как только небольшой отряд короля, преследуемый по пятам лично моей матушкой и ее валькириями, скрылся на «острове», они запечатали себя там, и добраться до них стало невозможно никому. Так что около восьмидесяти процентов армии и практически все мирные эльфы, не считая небольшой группки престарелой аристократии и пары-тройки благородных девиц вроде Каланы, постоянно проживавших в Садах Айоли, оказались предоставлены своей судьбе… Стех пор это первый Праздник Костров, на котором появились эльфы столицы Айоли.

Дорога вышла к крутому уступу, откуда открывался вид на окутанные туманом предгорья, на глазах путников вспыхнувшие розовым и золотым, когда первые лучи солнца коснулись вершин холмов.

Герн с учителем остановились, повернув лица навстречу восходящему золотисто-алому диску, переливающемуся в рассветном мареве, словно расплавленный металл.

– И сколько их выжило, из тех, что остались снаружи?

– Меньше, чем тех, кто скрылся внутри. – Лоркан тронула коленом бок лошади и начала спуск по крутой осыпающейся тропе.

– В таком случае, – сказал Герн, трогаясь следом, – мне жаль эльфов Айоли.

– Вот как?

Герн не увидел улыбки учителя, так как та смотрела вниз на дорогу, но услышал ее в голосе.

– Им, должно быть, чертовски трудно смотреть в глаза выжившим, но гораздо труднее объясниться с мертвыми – ведь они молчат, а от их взглядов не скроешься, так как они внутри тебя самого.

Несмотря на то, что спуск был и вправду опасным, Лоркан обернулась и взглянула в лицо ученику. Их глаза встретились на несколько мгновений, за которые оба успели понять, что сходятся во мнении.

Учитель отвернулась и продолжила путь.

– Их поддерживает вера в то, что не было другого выхода, – сказала она.

Герн смотрел, как солнце бликует в ее волосах, сотканных из волшебства. Он нюхом чуял эфемерность, бесплотность этого образа и в то же время слышал голос, такой реальный, живой, настоящий и близкий к нему. Этот голос манил его с новой, неизвестной еще ему силой. Хотя теперь казалось, что так было и раньше. У Герна возникало болезненное чувство, будто этот воздушный волшебный облик скрывает что-то важное… кого-то важного и близкого для него. Как будто то, что он всегда искал, выскальзывает из его рук – не дает прикоснуться.

Сколько на самом деле ей лет? Сколько она на самом деле знает? Сколько раз встречала она Праздник Костров на вершине Горы?

Ему вдруг отчего-то представилось, как она мягкая и податливая, словно Калана, в таком же шалаше, только не с ним, а с Руром или с братом, или нет, с белокожим черноволосым эльфом, похожим на лисицу.

Слепой удушающий бессмысленный гнев и ярость поднялись в душе Герна. В ушах звенел чей-то стон. Его? Ее?..

Горы стонали. Лоркан остановила лошадь и чуть-чуть повернула голову…

– Ага, – сказала она. Она кое-что понимала, хоть и не собиралась понимать.

Мать всегда говорила ей: «Во многих случаях детали не нужны – они лишь сбивают с толку». Лоркан готова была согласиться, по крайней мере, сейчас. Но она так привыкла слушать эту Гору, знать мысли и чувства каждого существа, от крошечной былинки до Старейшины драконов. Она привыкла к тому, что все ее собственные чувства и мысли преломляются в этом калейдоскопе.

– Возьми флейту, парень. Ты – Дудочник, инстинкты не имеют власти над тобой.

Ее голос, сильный и властный, словно чужой, привел Герна в чувства. Точнее, его внутреннему взору вдруг предстал другой образ, из огня и льда… «Госпожа моя, мы все хотим пожертвовать собой, но…» – говорил этот голос. Каждый жест, каждая улыбка, каждый шорох парчи – всего лишь часть грандиозно сложной Руны – великого заклинания – заклинания длиною в жизнь…

– Почему ты медлишь? – спросила Лоркан.

И Герн снова почувствовал, какой живой и настоящий этот голос. Совсем не такой, как у эльфийки или мавки – обычный человеческий голос.

– Я и так слишком много играл на флейте в последнее время – с меня хватит, – буркнул он.

– Хорошо, когда есть выбор, – сказала она с улыбкой.

– Выбор есть всегда, – отозвался Герн.

– В каждом конкретном случае выбор есть лишь до того момента, как ты его сделаешь.

– И ты свой выбор сделала, – хмуро констатировал Герн.

– Давно, – отозвалась Лоркан. – Мама считает, что реши я по-другому, войны с эльфами можно было бы избежать. Но я так не думаю. Может быть, на сто лет позже, но все равно… и надеяться на то, что все эльфы к тому времени вымерли бы естественным путем, не приходится.

– Расскажешь о своем выборе? – с усмешкой осведомился Герн. – Я ведь должен знать – тебе так не кажется?