К ним приближалась процессия высоких мужчин и женщин в белых и золотых одеждах со стройными фигурами и тонкими лицами, лучащимися в полумраке. В руках они несли разноцветные фонарики и пели. Эльфы и альвы, сильфы, мавки и русалки – наверняка можно было сказать только одно: людей среди них не было. Встретившись со стоящей на берегу Реки Крови компанией, они разом издали радостный возглас и закричали наперебой:

– Пусть огонь наших душ вечно пылает так, как пылают сегодня костры!

– Да не умрет любовь в наших сердцах!

– Да не потухнет свет в наших душах!

И возгласы эти были похожи на перезвон колокольчиков.

– О! – с притворным удивлением сказала русалка, чьи светло-оливковые волосы были затянуты в толстые косы. – Кого я вижу? Неужели это сам принц и наследник графства Келерн?

– Предрекаю, что ты будешь править долго, счастливо и справедливо, будущий граф Келерна! – воскликнул стоявший за нею сильф.

– Но женишься на дурнушке, – ухмыльнулся эльф.

– Но по любви, – вставил водяной.

– Но тебя осудит свет.

– Но одобрит твой народ.

– И ты будешь счастлив!

– Счастлив!

– Счастлив!

– Так! – Лоркан хлопнула в ладоши, прерывая их гомон. – Живо прекратили морочить ребенку голову!

– Госпожа Горы, – поклонился возглавлявший процессию эльф с волосами цвета дубовой коры. Его глаза светились добротой и лукавством. – Вы уже здесь – наша звездная пара, как всегда, невероятна, – он улыбнулся единорогам. – А мы вот пришли за вами. Собрались уже строить золотой мост, через Реку, чтобы вы и ваши спутники могли достойно пройти.

– Мост, сотканный из света звезд… Но, может быть, ладья из солнечных искр смотрелась бы лучше? – пропела стоящая рядом сильфида и звонко рассмеялась.

– Сейчас уже поздно это обсуждать, – усмехнулся эльф. – Костры зажжены, столы накрыты – не время медлить!

запела разношерстая процессия и двинулась в обратный путь.

Они вышли на открытое место. Вершина горы представлялась широким очень пологим холмом, вокруг которого у самой кромки леса пылало множество костров и готовилась еда. Исходящие манящим ароматом готовые блюда уже во множестве лежали на наскоро сплетенных из лозы и хвороста низких столах.

Поляна была полна пестро одетым народом (впрочем, белый и золотой цвета все равно преобладали) все пели, смеялись и снова и снова повторяли пожелания, чтобы свет и любовь пылали так ярко, как костры на Горе. Костры весело трещали, наполняя все вокруг смолистым запахом пихты и можжевельника.

Принц и кикимора тут же бросились к еде. Их провожатые, как и единороги, куда-то исчезли, слившись с толпой. Герн стоял в нерешительности, посматривая то на столы, вокруг которых галдел волшебный народ с праздничными и счастливыми лицами, то на учителя. Есть ему не хотелось.

Лоркан тоже не спешила что-либо предпринимать. Она стояла, притушив блеск глаз длинными ресницами, прислушиваясь и улыбаясь всем вокруг и никому отдельно.

Огненный сокол, все еще сидевший на ее руке, с криком взмахнул крыльями, осыпав искрами всех вокруг (что вызвало в толпе смех и восхищенные возгласы), и полетел к центру поляны, где на расстоянии десяти шагов друг от друга были разложены четыре костра.

Лоркан медленно двинулась в ту сторону. Ее улыбка дрогнула.

Герн пошел за ней. Сокол сделал круг над поляной, вернулся, помедлил над головой Лоркан и снова сделал круг. Та шла, гордо выпрямившись, но не поднимая взгляда и не изменяя улыбки. Казалось, в ее походке невероятным образом сочетаются величавое спокойствие с напряженностью и душевным трепетом. Герн смотрел на ее спину и ему казалось, что Лори словно бы влечет вперед неким сильным жизненным течением, и она одновременно и восхищается красотой этой стихийной магии, и страшится ее неконтролируемого могущества.

Учитель подошла к центру поляны, обозначенному четырьмя кострами, и встала там, глядя сквозь пламя на того, кто стоял с другой стороны зачарованного круга. Он не был одет в белое с золотом, как все здесь. Его замысловатый роскошный наряд был из темно-синего шелка и сафьяна, отороченного широкими полосами густого длинного серебристого меха.

Герн сразу узнал его – это был тот парень, которого он видел над Потоком, когда проходил испытание.

Тот поднял руку, и огненный ястреб, сделавший третий круг над поляной, спустился ему на запястье.

В этот момент повисла тишина. Все разговоры и песни разом смолкли. Все лица (такие разные) были обращены к кругу центральных костров.

Минуты проходили в молчании, а учитель и парень с волосами, похожими на воду, и глазами, похожими на огонь, все смотрели и смотрели друг на друга через пламя.

Это была самая обыкновенная тишина, полная шума деревьев, треска сучьев в огне, дыхания, шуршания парчи, шелка, ситца и сукна. Возможно, именно поэтому она казалась Герну невыносимо тяжелой, давящей, долгой – эта живая выжидающая тишина. Теперь, когда этот незнакомец стоял здесь во плоти, Герна не покидало чувство, что они виделись где-то еще, не только там, на границе Потока. Но где? Герн слегка нахмурился: вид этого парня будил в его душе мутное, саднящее, болезненное – очень болезненное чувство, не то чтобы он имел что-то против этого красавчика в шелке цвета ночного неба, с его надменно вздернутым подбородком и мягкой печальной улыбкой, но… Тут в голове у Герна словно что-то щелкнуло. Сошлись воедино крутившиеся обрывки фраз и образов. Но ведь не может же быть, чтобы это был тот ледяной истукан – его брат?! Тогда то, что он чувствует, это… ревность?! банальная ревность?! Герну стало горько – невыносимо горько и обидно. Проклятая тишина! Неужели они так и собираются стоять до конца времен?! И молчать?! Он понял, что не может больше терпеть. Рука потянулась к висевшей за пазухой флейте.

«Снег идет. Солнце встает…» – в голове неотвязно вертелся этот простой мотивчик. И Герн заиграл его, убыстряя и усложняя на ходу. Он тоже чувствовал, что мелодия рвется из флейты с неотвратимой силой предназначения. Прекрасная мелодия, но, видит небо, как он не хотел ее играть! Никогда в жизни Герну не приходилось испытывать ничего подобного.

Вин и Лоркан сделали шаг в круг костров. Их приподнятые кверху и согнутые в локтях руки встретились, словно обозначив ось – некий центр, и они медленно пошли кругом, сначала по часовой, потом, резко развернувшись и сменив руку, против часовой стрелки… не говоря ни слова и неотрывно глядя в глаза друг другу.

Сокол с криком взмыл ввысь и исчез в бездонном звездном небе над их головами.

Их движения убыстрялись и усложнялись соответственно такту и темпу мелодии, льющейся из Герновой флейты, но все равно танец казался очень простым. Хотя, пожалуй, именно благодаря этой простоте он был таким величественным.

Мелодию подхватили скрипки и цинтры, бубны и барабаны, а потом вся поляна превратилась в одно пестрое танцующее море. Музыка зажила сама – своей собственной жизнью. Герн опустил флейту, чувствуя, как дрожат руки и кружится голова. Он не плакал, он был рад своей свободе… но совершенно не знал, что с ней делать.

Герн стоял, опустив флейту и глядя в пламя костра, с каждой минутой набиравшее силу и вот уже с ревом вздымавшееся до самого неба. Фигуры в центральном круге казались теперь сквозь него не то тенями, не то духами, каждое мгновение меняющими свою форму.

Тонкие руки, украшенные множеством витых колец и браслетов из мягкого светлого золота цвета молока с медом, обвили грудь Герна. На плечо лег острый подбородок. Щеки мягко коснулись густые желтые локоны. В ухо зазвенел тихий мелодичный смех.

– Прекрасное начало, Дудочник, – пошептала ему в ухо желтоволосая эльфийка, отчего-то сильно напоминавшая Герну цыпленка. – Мало кто хотел, чтобы они танцевали в круге вместе, включая их самих. Но кто еще мог танцевать там? Не мы же с тобой? – она снова засмеялась. – Интересно, что бы все сказали, если бы это были мы?!