Ты вспоминай обо мне… Ты вспоминай обо мне иногда, на досуге, Готовясь ко сну, и в гостях у подруги, И днём, и когда выпадает роса, И просто, когда ты глядишь в небеса. Ты вспоминай, ну хотя бы нечасто, Что в жизни сбылось, сбылось не напрасно. А что не сбылось, остаются мечты, Но главное в том, что со мной была ты. Весенний луч Весенний луч окна коснулся: Порадуйся, что ты проснулся, Что солнце светит, день вернулся. Ушла зима, давно смирившись, Листва шумит, едва родившись. Что ночь закончилась со сном И вся печаль осталась в нём. И хорошо, что дел полно, И то, что небом нам дано, И что творенье рождено. И муза рядом как награда, И рифма ляжет так, как надо! Что ты любимой улыбнулся, Зевая сладко, потянулся — Как здорово что ты проснулся! Что можешь крикнуть во всю грудь, Не важно, что – хоть что-нибудь, Что можешь пить вино и есть, Друзьям и близким надоесть. Ведь, главное, ты есть! Ты вот, живой… Ты видишь, слышишь, Вдыхаешь Жизнь – не просто дышишь! И хорошо, что ты не знаешь, Что обретёшь, где потеряешь, Чего уже не наверстаешь. Отбрось сомненья и метанья, Порадуйся, что, задержав дыханье И выдохнув, опять вдохнёшь И в сотый раз опять поймёшь: Какое счастье, что живёшь! Детские сны В детстве желанья – вне расписанья, Тяга к любви у юных созданий. У стариков из заветных желаний — Посидеть за столом, рассказать о былом. Всем малышам радуга снится — Мысли в цветах, как говорится. Годам к тридцати снится работа, А у стариков – одна лишь забота: Попросить у весны, чтоб сбывались хоть сны. В детстве мечты – чистые, яркие, Годам к сорока – с небольшими помарками. Ну, а для нас, едущих с ярмарки, — Обрастают ремарками на тернистом пути И живут взаперти. Вдохновение С детства знаем мы из книжек, Где находятся планеты. И из памяти мы выжать Можем все, на всё ответы. Про барокко и ампиры, Про озоновые дыры, Как болезни одолеть И про жизнь, да и про смерть. Про сады Семирамиды, Про седые пирамиды, Как за год разбогатеть, Если сильно захотеть. Но такие есть вопросы, Что на них нам дать ответ Не помогут ни опросы, Ни могучий Интернет. Как приходит озаренье Музыканту и поэту? Что такое вдохновенье — Кто-нибудь мне скажет это? Ни в научных кабинетах, Ни в любой литературе Не найдёте вы про это, Ни в «талмудах», ни в брошюрах. Говорят, что вдохновенье — Это наше настроенье. Как погода на дворе В нестабильном сентябре. То не выдавишь ни струйки, Когда с музой ты в разлуке. То прольётся водопадом, Если где то она рядом. Слышишь, муза, ты не спи, Я прошу: ты потерпи. Родилось опять творенье! Значит, живо вдохновенье. Но всему своя есть плата, Всё кончается когда-то. Вдохновение, быть может, У меня иссякнет тоже. Если вдруг случится это, Буду я рубить деньгу! Стану делать табуреты — Это тоже я могу! Ревность
Загнав подальше повседневность, Отправив разум на покой, Слепая, яростная ревность Глаза застелет пеленой. Она, рассевшись на руинах, Упорно, с ночи до зари, Рисует мрачные картины, Твой мозг сжигая изнутри. На крыльях бешеного ветра, Сломав привычный балансир, Завесит шторами из фетра Окно в привычный, старый мир. Теперь со статусом «заложник» Тебе придётся как то жить. А что никак забыть не можешь, Лишь будет дальше тяготить. Пока в душе не утрясётся, Она задержится с тобой. Но час пробьёт – тебе придётся Оставить ревность за спиной. А когда будет путь расчищен, Ты связи с прошлым разорви. И вновь взойдут на пепелище Ростки надежды и любви. Я стал другим Вода без устали породу точит, Ржавеет сталь, когда вода захочет, Сползут когда-то горы в океан, Вконец затихнет пышущий вулкан. Прости меня, мой сын, за слог монументальный, Что стал с годами я сентиментальным, Без сожаленья скидываю маску, Нутро устало быть скупым на ласку. Всё чаще глаз влажнеет от эмоций, Когда с последнею столкнётся, И молнии во взгляде больше нет, Я стал другим, как был твой дед. А будешь ль ты таким на склоне лет, Покажет время, но, думаю, что будешь. И даже если разговор наш позабудешь, Пускай не согласишься сейчас со мной, Тому твои года виной. Не убежать нам от себя, да и не надо, Нам не понять – то наказанье иль награда. Всё это вовсе не секрет, Так было, есть и точно будет. Всего лишь двадцать, тридцать лет — И нас с тобой твой сын рассудит! |
