— Людишки то они такие, — проронил Противоречащий. — Хотя и хорошо что ты их помнишь. Было бы время — мы бы с тобой их дела на глиняных табличках написали. Кто-то под пеплом лет через тысячу найдет, расшифрует, прочитает и будет знать о них.

— Думаешь это кому то надо?

— Я пытливость ума ценю вообще то. И тягу к новым знаниям. У меня Азазель есть, он знаешь сколькому учил людей? То что ваш Енох его осудил за это, говорит не в пользу Еноха, а скорее Азазеля.

— Мы с тобой, чую, пока дойдем, весь твой бестиарий обсудим.

— Тебе жалко что ли? Нормальные у меня ребята. Ничем не хуже тебя. Тоже творения Божьи на секундочку. Я вот помню у меня как то раз Асмодей… Стой!

Они застыли. Поднялся ветер. Небо заметало тучами. Вокруг них летали прошлогодние листья и мусор. Затянуло горелым деревом и Иов обернулся — молнии били в остатки деревни, сжигая ее.

— С церковью то что будет?

— Под воду уйдет, — прошептал Противоречащий, — я узнавал.

— Откуда тут вода то? Потоп будет?

— Да не знаю я! Тихо!

Небеса разверзись снова и уже знакомый голос раскатами грома начал свою речь.

— Благословенный раб мой Иов! Верный пастырь мой! Иди же и сверши свой долг пастуха душ людских! Помоги бедной душе!

Небеса запахнулись. Лил дождь. Иова трясло.

— Испугался? — спросил Противоречащий

— А? — Иов непонимающе обернулся.

— Да ладно, ничего. Его голос знаешь как на всех влияет? Кто-то мир спасать бежит, кто-то плачет и кается, кто-то себя самым сильным в мире чувствует. Даже мне после бесед с Ним не по себе всегда.

— Такое чувство, что все в мире не зря…

— Все в этом мире не зря. Факт. Каждый из вас — часть его замысла. И я тоже. Мы тут такое глобальное полотно творим, ты бы знал. Когда все исполним и закончим, лет через миллионов… В общем, не скоро, будет шедевр. Он потом нас всех у себя соберет и покажет. Я точно знаю.

— А еще чувство стыда…

— Это тоже нормально.

— Да нет, не за дела, хотя за них тоже, тут другое. Понимаешь, со мной сам Господь поговорил! Сам Господь!

— Ну да…

— А я не понял что делать надо

— Расчет на то, что на месте поймешь. Ну да ты поймешь, у тебя выбора другого нет.

— А если не пойму и Его волю не исполню, что тогда?

— Ну кит проглотит как Иону. Шутка. Я с тобой иду. Постараюсь помочь тебе насколько возможно будет. Хотя мне и нельзя. Ну ты мне симпатичен. Вообще, мы с тобой в интересную историю вписались. Жаль, ее в Писание не впишут. А так — вполне в духе тех рассказов. Ладно, пошли? Смотри вперед!

Дождь на горизонте усиливался и приближался к ним. Стремительно темнело. Наконец уже на расстоянии глаза было видно, что к ним приблизилось по земле облако темноты. Иов огляделся — дым от сгоревшей в миг деревни еще немного клубился. Пропали молнии и дождь. Только темнота наступала со всех сторон. Оставшаяся от всей деревни церковь медленно уходила под землю. Была деревня — и нет ее.

— Да и никто о ней больше не вспомнит, — услышал он голос Противоречащего. Его фигуру уже начали скрывать подступающие клубы темноты. — Жители вымерли, их дети и родные и при жизни то забыли как она называлась. Если хочешь знать, они сюда и не думали приезжать. И никогда не приедут. Даже если и захочет кто-то найти родину предков — заплутает по пути и плюнет. Но это нормально. На этой земле всегда так.

Иов, уже задыхаясь от давящей со всех сторон темноты, внезапно вспомнил:

— Слушай, а как же мертвые?

— Что мертвые?

— Ну там, за деревней, на кладбище…

— А-а-а, ты про этих… Ну хватит им уже. Нагулялись и насиделись по родительским. Настрадались людишки при жизни тут. Дали им отсрочку — поспать рядом с домом, дома посторожить да потрепаться пару раз в год. А ты как думал? Исключений не бывает? Он для всех все продумывает и порой планы меняет так, что у нас там все в шоке. Мертвых разберем и определим кого куда, за них не переживай. Все — шагаем вперед. Не страшно?

Иов покачал головой.

— Тогда пошли.

И они шагнули во тьму.

Вымерший парк

Они шагнули в колючие заросли и мальчик в ту же секунду начал задыхаться. Вокруг росло что-то — кусты или деревья, непонятно, было невыносимо темно и от густоты зарослей становилось трудно дышать. Нет, ветки не лезли в горло, просто было тесно. Он никогда не испытывал приступов клаустрофобии, но стало не по себе. Внутри стало пусто и это было ужаснейшее ощущение — как будто он стал полностью полый. Образовавшаяся пустота была на самом деле не пустотой, а чем то особенным. Бывает ли на свете ядовитый вакуум? Вакуум наполненный чем-то жгучим — красным перцем и мазью на основе змеиного яда? Может быть не на этом свете? Что-то пустое и при это ядовитое жгло в этой непролазной чащобе и тянуло вернуться. Заросли не царапали лицо и ветки расступались с каждым шагом, но даже покрутить головой было тяжело. “Может быть поверить назад?” — подумал мальчик. “Позади нет больше ничего, — донесся до его ушей голос странного человека, того самого Вельзевула Элохимовича, или как там его? — позади уже пусто. То ничто, в которое вы попали родилось для вас и с каждым вашим шагом каждый сантиметр его умирает”. Мальчик делал снова шаги вперед. “Так он что, — думал он, — по-прежнему с нами?” “Нет, — я уже в другом месте, — отвечал Противоречащий, — просто наблюдаю. Идите себе с миром дальше. Поспешите только”.

Еще шаг, еще и еще. Постепенно шаги становились шире, хоть глаза по-прежнему ничего и не видели, но чувствовалось, что заросли расширяются и можно идти уже легче и свободнее. Дышать стало чуть легче. Начиналось заполняться снова все тело привычным своим содержимым — мальчик чувствовал себя лучше, как обычно, не было того непривычного и неприятного ощущения чего-то неясного внутри него. Шаг, еще и еще и еще. Глаза начинали видеть. Небо, да над ними было небо, не потолок, не свод, не пещера, не арка, не тоннель. И небо, хоть и было угольно-черным, но давало хоть какой-то свет. Светили звезды. Еще через несколько шагов уже появилась луна. Сначала она была обычной ночной луной, но спустя еще шагов пятьдесят вперед она начала расти в размерах и вскоре казалась огромной. Были в деталях видны все мельчайшие кратеры и трещинки на ней. Она висела, казалось, так низко, что можно было любоваться ей — видеть пересохшие русла рек и возможно заброшенные жившими там лунными людьми города, гуляющие по ее поверхности торнадо и ураганы, полюса и горы. Луна ли это была? Вокруг стало светло, но не по дневному. Как будто поздним-поздним вечером идешь по хорошо освещенному парку — на небе черно, но все вокруг видно, фонари или другие источники света. Кот тоже шел спокойно, только постоянно оглядывался вокруг.

Шли они среди деревьев и кустарников. Был это уже точно не лес — скорее какой-то парк. Деревья и кусты росли ровными рядами. Шли они не по лесной тропинке, а по вымощенной гладкими красивыми плитами дорожке. Луна освещала ее и виден был невероятно завораживающий рисунок мрамора. Кустарник был выстрижен красивыми формами. Парк постепенно редел, видны по бокам были между деревьями постройки. Вот большое одноэтажное здание, кажется из дерева — проходя мимо него, сильно пахнуло звериным скотным запахом, лошадиным потом и сеном — мальчик не знал как пахнут кони, но почему-то ясно было, что это конюшня. “Конюшня, да, — подтвердил в его голове голос Противоречащего. — Но коней уже тут нет. Хотя можно проверить. Я зайду — сразу от шума весь мир проснется”. Мальчик шагал дальше, поглядывая на кота. Видно было, что Полосатому тяжело идти и он устал. Одну лапу стер или обо что-то уколол — прихрамывал. Мальчик поднял его на руки и нес, прижимая к себе. Кот поначалу недовольно мяукнул — мол, сам идти могу, но вскоре успокоился. Только лупил глаза вокруг, как бы спрашивая — “Ну и куда же нас с тобой занесло”. После конюшни вокруг проплывали и другие постройки — китайские домики для чаепитий, диковинные веранды, мощенные камнем площадки с лавочками и столиками. Где-то здесь когда-то пили чай или встречались люди, ездили на лошадях или сидели вечерами за разговорами. На прудах, которые встречались вдоль дорожки в этом безжизненном парке, возможно, когда-то ловили рыбу или также неторопливо вели беседы. Кроме беседок и лавочек, прудов и причалов с лодками в парке стояли еще и сторожевые вышки — далеко, за деревьями, видно, что по самому периметру. Вышки были точь-в точь  такие же, как сам дед рассказывал о своей службе. Хоть они были далеко, но их контуры выглядели хищно — там явно были оборудованы пулеметные гнезда и другие приспособления для того, чтобы в этом место не попал кто-то посторонний.