Скандал замяли как смогли, а костюм, чуть износившийся в кризис, помог, благодаря Иова за его конверты все годы. Устроили в область заведовать работой с молодежью.

Там бы он сидел и дальше, но после смерти владыки вспомнили о нем и снова. Новый митрополит не стал ворошить прошлое, лишать сана и прочее. Просто отправили в деревню как можно дальше.

Уже сейчас, служа в храме вымершего села, Иов истинно каялся в своих грехах.

Сейчас, служа пасхальную службу, он безнадежно скомкал ее, просто уже практически ведя монолог для Бога у алтаря и прося за все прощение.

— В руце Твоего превеликаго милосердия, о Боже мой, вручаю душу и тело мое, чувства и глаголы моя, дела моя и вся тела и души моея движения, — молился Иов.

И сбивался, как обычный мирянин, на простые человеческие слова:

— Прости, прости меня Господи. Я грешен, я очень грешен. Гореть мне в геенне, Господи…

Слезы текли по лицу и терялись в бороде. Свечи качались. Лики, которые виднелись из-под дешевых жестяных окладов, смотрели укоризненно. Каждый казалось, говорил во взгляде: “Вопи, вопи, грешник окаянный. Знаем мы твои слезы крокодильи, содомит”. Иов смотрел в них и порой уже не Богу, а им шептал — “Простите”. Какой-то из ликов, неразличимый в полутьме свечей хмурился сильнее. “Что, забыл, что апостол Павел писал? неправедные Царства Божия не наследуют! Ни блудники, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники — Царства Божия не наследуют. Не наследуют, понял? Куда лезешь!”

И тут в этой тишине безумия дверь скрипнула.

Иов и Противоречащий

Дверь скрипнула и туда сунулась сивая голова в больших роговых очках и бородавкой на носу.

— Тоскуешь? Как тетерев токуешь? — голос Противоречащего звучал чуть насмешливо, но при этом был не лишен доброты.

— Ты опять? — устало спросил Иов.

— Ну а кто еще? Сам Архангел Михаил к тебе прилетел? Не велика ты птица. Зайду?

— Попробуй, если сможешь.

Противоречащий спокойно открыл дверь и прошел к алтарю. Скинул тяжелое пальто и бросил на ступеньку. Присел на него.

— Ты вообще, кто такой? — спросил Иов.

— Да ты меня знаешь.

— Не знаю. Скажи!

— Ох, тяжко мне с тобой. Мне про тебя было сказано —  вот, он в руке твоей, только душу его сбереги. Помнишь такое? Тебе вроде книга нравилась?

— Помнить то помню. Только там не про меня. Про другого Иова.

— Да какая разница? Тот давно жил, ты сейчас. Имена у вас одинаковые, времена разные. Он мне, тебя отдавая, в распоряжение, может пошутить решил. Старик вечно что удумает. Ну а я что? Того вон проказой поразил, тебя попы старшие покрыли, тоже проказа, но в душе. А у нас с Элохимом пари может быть. Ты садись, чего встал то?

Иов присел на пальто.

— Не веришь мне? А вот грех это. В Бога значит веришь, а в меня нет. Вон я тебе чудо явил, когда ты из деревни шел. Хочешь еще что явлю?

— Да верю я, верю. Меня уж ничему не удивить. У меня вон кот в домике и порой кажется что вот-вот заговорит. А ты говоришь, в дьявола не верю.

Противоречащий гоготнул:

— Хочешь новость? Он реально говорит. Просто тебя стесняется.

Иов устало покачал головой:

— Вот почему то ни разу не удивлен. А я у вас стало быть как лошадка на ипподроме?

Противоречащий снова заржал.

— Ну не совсем. Ты если там какие то условия забега выполнишь, то какие то еще плюшки кроме порции овса получишь. У старика на твой счет свои планы. Можешь и забить. Скажешь что со мной дела ведешь. Я тебя отсюда выведу и в мире пристрою.

Противоречащий приподнял полу пальто и достал из кармана сигареты. Прикурил от свечки и протянул Иову пачку.

— Тут не курят вообще то

— Да пошел ты. Будешь, нет? Весь мир в одно место летит, а ты как девочка тут

Иов махнул рукой и взял из пачки сигарету. Прикурил от сигареты Противоречащего. Сидели и стряхивали пепел на пол.

— Что там в мире то? — спросил Иов

— А что там? Как всегда. Мелкие проблемы пережили, думали что это мы мудрим. Что-то там как всегда. Болеют. Воюют. Выйдешь — сам увидишь.

— А я выйду?

— Вроде да. Тут тебе разбираться.

В огне свечей лицо было различимо едва. Иов на секунду поймал себя на том, что оно напоминало лицо местного богемного деятеля, с которым мельком общался на тусовках в другой жизни.

— Я тебя узнал! Ты же умер только, говорили.

— Конечно узнал, только мне умирать по природе не положено, дурья твоя башка.

— Так нет, погоди. Я тебя помню. Ты к нам приходил, уколоться, парней искал, в дветысячи…

— Ну был такой, я и к нему ходил. Ну считай, что двойник. Мне к тебе что прийти надо было с вилами и рогами? Ты бы в первый раз на улице в штаны наложил.

Помолчали. Сигареты дотлели.

— Еще по одной? — спросил Противоречащий

— Попозже.

— Ну давай попозже. У тебя что по кагору?

— Это для причастий!

— А кого ты тут причащать собрался, дурья башка? Кота говорящего? Доставай уже, я договорюсь, что это за грех не запишут. Так сказать, была планерка с руководителем смежного отдела.

Противоречащий снова хохотнул, даже прихрюкнув.

— Ну иди уже, иди, доставай. Это не мне надо, а тебе. Стаканчик тебя хоть в чувство приведет, а то совсем расклеился.

Иов мялся.

— Да я ж вижу, ты нюни распустил. Все кому надо твое покаяние увидели уже и все поняли. Доставай уже.

Иов прошел в ризницу.

— А как ты сюда попал то? Тебе же нельзя

Он возвращался с бутылкой в руках

— Ногами, как еще? Чего нельзя то? Все мне можно. Вас дураков лишний раз не напрягаю, а так все можно.

Он сделал глоток прямо из горлышка бутылки

— Уф, дрянь. Никакого винограда тебе, на спирту.

Передал бутылку Иову и вытерев рукавом губы продолжал

— Зашел и зашел. Тебе то что? Я не зайди — ты тут вздернешься. Не мне же потом сюда труповозку с полицией вызывать?

— Мог бы и вызвать.

— Сам знаешь, мобильник не берет.

Противоречащий взял у Иова бутылку и снова глотнул.

— Тьфу. Безвластие одним словом.

— А что там по власти то? — осторожно спросил Иов

— А как всегда, помирает старая, новая приходит. Я этим сейчас не занимаюсь, старика спросить надо. Он там что-то попускает. Знаю только что если она меняется, то вокруг столиц по ночам начинает призрак правителя бродить да чудить не хуже моих бесенят. Не веришь?

Иов покачал головой:

— Впервые слышу.

— Впервые слы-ы-ы-ш-у-у-у, — передразнил Противоречащий. — точно говорю. Еще Нерон так чудил, Хлодвиг, даже Сталин вокруг кунцевской дачи лазил призраком еще в феврале 53-го, а умер в марте, чуешь? Точно помню, сам принимал его тогда.

— Ну и что?

— Ну и ничего, на ус наматывай, тупица.

— А тебе верить то, — усмехнулся подвыпивший Иов, — кто отец лжи у нас и лукавый?

— Ну и не верь. Покурим?

Закурили еще по одной.

— Ладно, — проговорил Сатана. — я тебе подсказок тут дал выше крыши. Думай сам теперь.

— Хорошо. — Иов помолчал. — А все таки? Что дальше то? Не со страной, не с миром. Что вообще то будет дальше?

— Что-что? Если ты про все дела, что там в пророчествах, то сам знаешь — все приходит тогда, когда не ждешь. Жизненного то опыта хватает?

Иов кивнул.

— Ну и вот, — продолжал Противоречащий. — Тебе мир спасать не суждено. Рылом не вышел.

Противоречащий загоготал, почесывая на носу бородавку.

— А если ты про себя… Ага, про себя интересуешься. Ну конечно, человечишка, все вы такие, своя шкура ближе. Верно говорю?

Он снова гоготнул и затушил окурок. Продолжил уже серьезным тоном:

— Сам все знаешь, что с тобой будет. Кожа за кожу. И все, что имеешь ты, муж, отдашь ты за жизнь свою.

Он встал и бесцеремонно выдернул из-под Иова пальто, небрежно накинула на плечи.

— Напоследок скажу. Он всех любит. И тебя тоже.

Иов поднял голову переспросить, но в храме стояла пустота. Догорали свечи и стояла пустая бутылка. Табачного запаха не было. Ни ладана. Ни серы. Не пахло ничем.