Не обманул. Доучившись курс, Иов оказался в семинарии. казалось бы — мечта сбылась. Служить Богу и помогать миру. Но дедовщина, формализм и дух безбожия был там не хуже чем и в педовской общаге. Иов гнул свою линию и учился, не участвовал в тусовках и пьянках семинаристов и считался в семинарской среде слегка чокнутым. Первый свой семинарский год он отучился практически без каких-либо происшествий. К концу уже мая случилось нечто из ряда вон. Студента вызвали и приказали ехать в дальний скит на краю области. Будет, сказали, практика тебе, а сессию засчитаем, ты и так умный.
Иов чуть ошалел от такого предложения — как то это абсолютно не лезло ни в какие рамки и казалось странным. Но послушание есть послушание.
Скит оказался не скитом, а дальним приходом в таком глухом месте, где даже райцентр не поселок или город, а деревня, лишенная каких-либо благ. Рейсовый автобус ездил туда раз в сутки, зато туристические с паломниками приезжали по кисельной грязи по семь-восемь штук в сутки. Иов не очень понимал, зачем его прислали сюда проходить практику. Местный настоятель, который и принимал эту уйму туристов объяснил, что он не справляется, а с ректором отношения хорошие, нужны помощники.
Про настоятеля прихода говорили, что он прозорливый и хорошо предсказывает будущее, снимает хвори и изгоняет бесов. Уже потом, будучи в сане, Иов окончательно поймет, что, скорее всего отец Иоандрий Епанченко, настоятель этого прихода обычный жулик, который хорошо был разрекламирован по всей нашей необъятной Родине и не менее хорошо заносивший в епархию каждый месяц толику с паломнических треб. Но в тот момент Иов был рад, что был направлен в помощь такому известному и почитаемому отцу, горд, что находится под постоянным взором паломников, просящих его благословения, не разбираясь, что перед ними не священник, а всего лишь семинарист.
Настоятель назначил Иова не чистить свинарники или достраивать гостиницу, как многих других (а ведь там была огромная ферма, кафе, гостиничный комплекс), а поставил диаконом себе в помощь вести службы. Две недели служил исправно и набирался опыта. А потом ночью проснулся от прижавшей в подушку его голову руки. Настоятель изнасиловал его, передав свой, так сказать опыт, но уже в другом плане и так продолжался еще месяц, пока не закончилась эта странная практика.
Первые дни хотелось убежать, но за ним следили, хотелось повеситься, но так же за ним шли по следу каждый раз, даже через стенку кельи его слушали. Днем не было покоя от посторонних глаз, ночью приходил настоятель и ад продолжался.
Когда Иов однажды решил бежать и уже почти добрался до местной автостанции, на пол-пути его сбила заляпанная грязью “Нива”. Как потом показал рентген, получил трещину берцовой кости. Он лежал в грязи деревенской дороги, а вокруг него стояли небритые мужики и пинали в живот, голову и ребра ногами в резиновых сапогах. Один глаз видел только красное марево, а второй различал, что эти мужики работают на стройке прихода и некоторые собирают с паломников деньги за таинства и аудиенции.
Потом его привезли в храм, там в домике для рабочих вел с ним беседу насильник-настоятель и в конце беседы позвонил по мобильному кому-то, передав Иову трубку. На связи был заместитель ректора, который сначала нравоучительно читал лекцию о смертности греха самоубийства, о важности послушания и в конце добавил, что все знают. Он может отчисляться, но тогда уйдет в армию, а уж руководство учебного заведения позаботиться о том, чтобы о содомском грехе его узнали уже в учебной части место его будущей воинской службы.
— Да и в милицию можешь пойти, только помни, кто тебя к нам пристроил и поверят ли тебе там.
Иов молчал в трубку, шмыгая кровавыми соплями в носу. На другом конце заместитель ректора угрожал и запугивал, давил и успокаивал.
Из всего разговора ясно было — ему не отвертеться. Донес послушание до самого конца. Настоятель прихода был настоящим садистом. А еще тайком от паствы он курил как паровоз и от него постоянно воняло прогорклым дымом “Явы золотой” и сивушными маслами картофельного дистиллята, который единой перегонкой приготавливали и поставляли ему знакомые монахи из соседней области. А еще на звонке айфона 3G настоятеля стояла песня Ивана Кучина. Иов с тех пор больше всего терпеть не мог плохой табак и блатные песни.
Вернувшись на учебу, он ни с кем не общался. Казалось, что все знают о произошедшем с ним. Погружался в депрессию и в то же время искал в священном писании ответ на вопросы. Усталый и измученный внутренний оптимист внушал ему, что все нормально. Господь попустил это все только для того, чтобы проверить его веру. И если он не ожесточит сердце и продолжит нести свой крест, то все будет хорошо.
А спустя время его стал вызывать к себе тот самый заместитель ректора и все, что было на той насильственной “практике” продолжалось. Поначалу Иов терпел и во время действия пытался отключать себя, думая о смирении, а потом он все чаще ловил себя на том, что ему это нравится.
Становилось еще хуже. Он ненавидел себя. Он ненавидел свою плоть, которая уже требовала и ждала нового вызова по якобы учебным делам. А на какой то момент он с этим и смирился.
На исповедях молчал о своем грехе. Зато учеба шла прямо в гору. Так в изучении Писания, сочинений святых отцов и насилии, в изучении новейших документов и истории РПЦ, догматов Вселенских соборов, научных методик, богословии и содомском грехе пролетело время обучения.
К моменту выпуска он уже точно решил, что уйдет из мира в монахи и получил постриг перед рукоположением в священническим саном, став не иереем, как большинство однокурсников, а иеромонахом, получив монашеское имя Иов вместо мирского.
Серый дешевый костюм не обманул насчет карьеры. Правда спустя несколько лет костюм его подорожал, перестал быть серым, а стал синим в модную тогда полоску. Да и лицо офицера из серого и не примечательного стало уже более узнаваемым, изрядно пополнев, залоснившиесь и загорев на курортах. Как он и обещал когда-то, карьера пошла в гору.
— Ничего, ты не смотри, что еще молодой, — довольно погагатывал куратор. — молодой то молодой, да зато точно наш. Да и есть на тебя нечто такое, что сам знаешь, тебе быть не нашим с такой славой вообще никак.
Иов сначала получил приход в одном из храмов областного центра. Пожертвования были щедрыми, доход был стабильный. Положенные взносы в епархию заносил в срок, излишки в конверте — владыке через доверенного архиепископа, другие излишки — костюму. С остатков оплачивал коммуналку, зарплату работникам, певчим. Что оставалось на остатке — себе как зарплату. Но и тут выходило немало, на фоне общего да среднего по зарплате в стране — тучные нулевые умирали и мир начал захлестывать мировой экономический кризис, прилетевший из Штатов и начавший липкой проказой проедать холодильники во всем мире, в том числе и в этой стране, где лопотные и сытые года то можно на пальцах посчитать за все века.
Иов же не волновался, были деньги и понимание что делать. В жизни появлялись другие такие же как он — тоже из духовного сана. Выходили на него сами и только догадываться оставалось, кто наводил. Редкие встречи, за которые стыдясь просил у Господа прощения перерастали со временем в беспорядочные загулы и становилось страшно. После такого страха появлялись периоды полной аскезы и самобичевания, которые однако ни к чему не приводили кроме новых срывов после появления новых таких знакомцев.
Порой после службы переодевался и шел в гости к светским знакомцам, разделявшим подобные ему увлечения. Там можно было выпить, покурить гашиша, пообщаться не о происхождении Духа святого или ереси арианства в Темные века, а о мифопоэтике в книг Кизи и Керуака и бесстыдном символизме Берроуза.
А дальше он резко стал секретарем епархии — одним из самых молодых в России. Говорили, что владыка митрополит, главный претендент на патриарший престол ему благоволит. Теневые деньги с крупных монастырей и сельских приходов в больших и малых конвертах, в переводах на карту и странных бухгалтерских проводках — все шли через Иова. Но внезапно произошел скандал, когда по вине Иова засветился в прессе в неприглядном виде и он сам и несколько высокопоставленных чинов, один из которых еще и из Москвы, близко общавшийся с премьером и прочими силовиками всея Руси.
